Юрий: Вы просите рассказать, как же прожить сорок три года в любви… Думаю, все начинается с невозможности расстаться. Прошло много времени с тех пор, как я до рассвета провожал юную Наташу, а потом шел пешком от Лесной до Ярославской улицы и был счастлив. Наталия Ивановна остается моим самым преданным и любимым человеком, и отпускать ее от себя на расстояние по-прежнему непросто, как и в молодости. Мне некомфортно отдыхать без жены, да и вообще ехать куда-то одному. Надо же поделиться! Разве это не есть чувство жизни? Снимался у Олега Фомина в картине «Молодой Волкодав» десять лет назад, приехала Наташа, и мы каждый вечер смотрели на закат над Черным морем. Вместе.

Или Наташа думала, какой должна быть ее Таисия в сериале «Лесник» например. Супруге моей все рафинированные особы в последнее время доставались да богатые наследницы, а тут асоциальный элемент. Решили искать прототип, потому что у любой роли он есть.

Наталия: «Лесника» обожаю! А прототип мы нашли так. Юра включил телевизор, случайный канал, а там очередное ток-шоу. В центре внимания достаточно спитая особа, которая говорит: «Моя мама вам сейчас все подтвердит». И выходит мать героини. Худая, уже заметно спившаяся, перевернутая какая-то. Ведущий театрально восклицает:

– Посмотрите, на кого вы похожи!

– Что? – отзывается та. – Охудела я! Охудела!

И оба мы, довольные, расхохотались, потому что поняли: вот она, моя героиня!

– Вы же познакомились в Щукинском театральном, в котором оба преподаете, а Юрий Вениаминович дослужился до профессора?

Юрий: Да, так сложилось, что с Щукинским очень многое у нас связано. Мы учились на одном курсе. Но никаких вспышек, как пишут в романах. Я вообще плохо запомнил тех, кто со мной поступал. Пока проходил туры, напряжение было каким-то космическим – курс всего тридцать человек, конкурс бешеный, поступали ведь со всей страны. Поэтому когда меня приняли, мало смотрел по сторонам и вообще соображал не очень.

Наталия: Я целиком провалилась в учебу. Юру заметила только курсу ко второму, когда начали работать над отрывками. Мы выбрали из «Долины грохочущих копыт» Генриха Бёлля. Юре надо было играть мальчика, которого приучили к мысли, что женская красота – грех. А мне – девочку, про которую почему-то говорили, что она распутная. Они встречаются, начинают разговаривать, и она показывает ему грудь. Не в смысле каких-то предложений, а потому что жизнь вообще не страшна и не грешна, она просто есть.

На самом деле рассказ невероятно поэтический. А то решат, что Шлыков собрался жениться, потому что ему грудь на репетиции показали! Мы обсуждали свои роли, много общались, и в ходе бесконечных разговоров обнаружилась редкая схожесть взглядов почти на все. Кроме того, с ним оказалось страшно интересно! Влюбилась, конечно.

Юрий: Ко второму году однокурсников я, естественно, знал. Но понятия не имел, кто из какой семьи. Больше скажу: думаю, тогда это вообще никого не интересовало. Можешь играть – выходи и будешь в центре внимания. Нет – значит, не будешь. Вот и вся арифметика. Исключением был, наверное, только один человек – Рубен Симонов, потому что его отец работал главным режиссером Вахтанговского театра. Все. Рубен, славный парень, время от времени приглашал нас к себе домой, где мы закатывали студенческие пирушки. Его именитый папа нас встречал, очень деликатно вручал бутылку шампанского и интеллигентно уходил.

Поэтому когда я впервые пришел к Наталии Ивановне домой и меня встретил генерал-полковник со звездой Героя Советского Союза, на меня это не произвело сильного впечатления. Мы были по-своему циничны, и я просто подумал: «Ничего себе, какие люди тут проживают». Наташа пригласила меня в гости, чтобы показать своим родным, говоря простым языком – устроила смотрины. Застолье, конечно. Напротив меня сели Наташа со своей сестрой Елочкой и их мама, а справа – отец, глава семьи, тот самый генерал. И что особенно ужасно – за спинами женщин висело огромное зеркало. Я старался поддерживать светскую беседу, производить впечатление.

Тут надо заметить, что Елена Дмитриевна, Наташина мама, артистка Театра Советской армии, большой специалист по производству домашних вин. В том числе и из черноплодной рябины. Вы знаете, что такое настойка из черноплодки? Чистое снотворное! А потенциальная теща предлагает, сама бокал протягивает… В общем, когда через некоторое время смог разлепить глаза, зеркало открыло кошмарную картину: я дремлю на плече у генерала и три звезды с его погона уже успели отпечататься на щеке. Причем Иван Федосеевич обладал по-настоящему военной выдержкой – он невозмутимо продолжал застольную беседу. Стыд и позор невероятный! Я жутко взмок и понимал, что никакая сила больше не затащит меня в этот дом!

Поженились мы едва перейдя на четвертый курс, пятого ноября. Свидетелем с моей стороны стала Наташина сестра Елочка. Это тоже было смешно. Мендельсон играет, надо заходить в зал расписываться, а друг Виктор, настоящий свидетель, как в воду канул! Оказалось, ему приспичило в туалет, он думал, что успеет, а там оказалась очередь. Потом купили шампанского и поехали в училище. Курс собрался в крошечной гримерной, и все дарили нам подарки – кто ручку, кто значок. Такую прекрасную свадьбу специально устроить нельзя! После поехали к Игорю Янковскому, который сейчас состоятельный человек, а тогда жил на окраине, на проспекте Вернадского, в съемной однокомнатной квартире почти без мебели. До утра все сидели у Игоря на полу, выпивали, разговаривали, и расходиться не хотелось.

Только когда начало светать, мы с Наталией поехали на наше первое общее место жительства – в пятиэтажку в самом конце Ленинского проспекта, где накануне сняли комнату. Я там был всего однажды и до сих пор изумляюсь, как в четыре часа утра напраздновавшийся человек смог объяснить таксисту, куда ехать. Добрались, а бабушка-хозяйка нас не пускает.

– Мы же оплатили вам все вперед! – напоминаю я.

– Ничего не знаю, уходите, хулиганы! – отвечает спросонья.

Час шли переговоры. Наконец бабушка сжалилась, впустила: «Но в ванную и на кухню не заходить, кастрюльку держать в комнате!»

Возможно, сегодня в это сложно поверить, но перед нами даже вопроса не стояло, где и как будем жить после свадьбы. Вышла замуж, значит, должна поехать за мужем. Не понимаю тех, кто плачется о своей голодной юности, мол, было тяжело. Мы очень хорошо жили! Может потому, что обращали внимание на совсем другое? На любовь например.

В той первой «нашей» комнате не было даже шкафа. Роль холодильника исполняла сетка-авоська, вывешенная за окно. Периодически вороны или наглые городские голуби таскали наши продукты. Комната была ледяной, и утром мы старались как можно дольше не вылезать из-под одеяла, потому что грелись друг о друга. В 1972 году вышла новая пластинка Давида Тухманова, и мы часто включали песню «Как прекрасен этот мир, посмотри…»

На самом деле это настоящее счастье, когда стараешься лишнюю минуту насладиться теплом любимого человека. Сладкое чувство, оно жило в тебе потом целый день. Опаздывали всегда, и однокурсники понимающе хмыкали: «Молодожены».

Надо уметь сочинять свою жизнь! За тебя же ее никто не придумает. Вот как все Новый год встречают? Оливье нарезали, телевизор включили – а праздник-то где? Нет праздника. И снова все в телевизор, а там – Киркоров, Пугачева… И вроде как отметили. Но праздник-то не в этом! Его надо сочинить.

За первый год мы сменили одиннадцать квартир. Соседи не понимали, как можно «разговаривать до утра», а мы же репетировали… И все равно это было замечательное время! Как и все последующие одиннадцать лет по коммуналкам. Мы часами сидели на кухне, к нам приходили интереснейшие люди. Андрюша Леонов, талантливый инженер, еще будучи студентом, создал глубоководный аппарат «Фред», который взяли на вооружение. И мы с Наташей ходили на ВДНХ посмотреть на эту непонятную железную штуковину, потому что ее придумал наш друг, а назвал вообще в честь своей собаки!