В сегда оберегала от посторонних глаз свою семью – не в моих правилах выставлять напоказ личное. Но недавно на детской площадке одна из мам подошла к нашей няне: «Вы говорили, что отец мальчиков – актер Константин Соловьев, так? А я вчера прочла в Интернете, что никаких сыновей у него нет. Только дочь. Вам не стыдно?»

Няня вернулась домой в слезах. Я подумала: сегодня бестактные вопросы задают ей – взрослому человеку. А завтра подойдут к моему семилетнему сыну Даниилу, который в сентябре пойдет в школу. Да и младшему Тимофею уже четыре – еще год и начнет все понимать. И каково им будет это услышать? Только поэтому и решилась рассказать нашу непростую историю.

Я появилась на свет в Бейруте в семье заместителя торгпреда. Подгадала родиться, когда в Ливане началась война. Папа с мамой поехали в роддом, и через каждые сто метров их тормозили автоматчики, проверяли документы. К счастью, довезти маму до госпиталя отец успел. Прожили в Ливане пять лет, затем папу перевели в Ливию, в Триполи я пошла в первый класс. Шесть лет училась в школе при нашем посольстве. А потом мы вернулись в Россию, но пробыли дома недолго. Однажды папа сказал: «Мне предложили поехать торговым представителем в Израиль, что по этому поводу думаете?» Конечно, мы его поддержали.

В страну я влюбилась с первого взгляда! Должна была пойти в школу для детей дипломатов, уже тогда неплохо говорила на английском и французском, но подумала: раз живем здесь, значит, стоит выучить иврит. И отправилась в ульпан. Три месяца зубрила язык, вроде бы освоила, после чего записалась в обычную израильскую школу. Там учатся двенадцать лет, я попала в одиннадцатый класс. Пришла на урок, учитель начал что-то объяснять, а у меня полный ужас: ничего не понимаю! Две недели проплакала, а потом сказала маме:

– Наверное, зря трачу время, мне все-таки стоит перевестись в нашу школу.

– Нет, раз решила учиться в местной, не сдавайся.

– Но мне там плохо! Я ничего не понимаю!

– Захочешь – поймешь.

Месяца через два я начала бегло говорить, писать, читать на иврите. К тому же пошла в театральную студию – всегда мечтала об актерской профессии. Там меня заметила мой первый агент и предложила сотрудничество. В те времена в Израиле пользовалась огромной популярностью телепрограмма «Шидур хокер». В ней рассказывали криминальные истории, которые реконструировались на экране с помощью актеров. Что-то вроде нашей «Следствие вели…» с Леонидом Каневским. Одна из программ была посвящена громкому убийству русской девочки-проститутки. Меня пригласили на эту роль, перекрасили волосы в рыжий цвет. Так что зрителям я запомнилась.

В 1994 году звонит мой агент: «В Тель-Авиве снимается совместный российско-израильский фильм «Кофе с лимоном». В главных ролях некие Александр Абдулов и Татьяна Васильева. Может, ты их знаешь? А режиссер Леонид Горовец. Иди на пробы». Роль оказалась маленькой, зато у меня было несколько сцен с Абдуловым.

Мы познакомились, когда я пришла на съемочную площадку. Саша Абдулов недоумевал: «Что-то не пойму! Крест на шее, а на иврите говорит без акцента. Кто ты?!» Присели в сторонке, я рассказала о себе. Страшно переживала – справлюсь ли с работой? В такие моменты Саша помогал, поддерживал, подсказывал. Однажды слышала, как предложил Горовцу: «Давай впишем Женьку еще и в эту сцену, мне кажется, она справится». Когда собирались после съемок на посиделках, Абдулов становился душой компании: шутил, рассказывал бесконечные истории о театре, коллегах. Он был человеком с сумасшедшей энергетикой, которой заряжал окружающих. Всегда буду дорожить памятью о нашем знакомстве.

После съемок встал вопрос, куда поступать. Конечно же, я мечтала о театральном. И тут приходит папа с очередным сюрпризом: «Меня посылают полномочным представителем в Штаты». Да что ж такое-то?! Все мои друзья в Израиле, здесь начала складываться актерская карьера. А еще появился молодой человек. Его родители были выходцами из Польши, у отца – бизнес по доставке посылок, в котором работал и Иоав. Он был чудесным парнем, нас связывали романтические отношения. Но осесть в Израиле одной, без родителей я тоже не собиралась. Расставались очень болезненно, поклявшись любить друг друга вечно. Но разве такое возможно? Расстояния никого не сближают.

Мы переехали в Вашингтон. Стала собирать информацию о театральных школах и остановила свой выбор на Американской академии драматических искусств. У нее два филиала, один в Нью-Йорке, второй в Лос-Анджелесе. Поскольку я человек теплолюбивый, выросла в жарких странах, полетела в Лос-Анджелес. Несмотря на то что за обучение требовалось платить, конкурс был очень серьезным. Хорошо говорила по-английски, но все-таки это неродной язык, а требовалось читать на нем сонеты Шекспира. Готовилась серьезно. Поскольку я иностранка, сдавала английский как диалект: экзаменаторы хотели удостовериться, что говорю правильно и смогу со временем избавиться от акцента. Попросили еще и спеть. Я обожала бродвейский мюзикл «Мисс Сайгон» и исполнила одну из арий. Педагог академии Энтони Пек спросил:

– Ты же русская?

– Так спой что-нибудь по-русски!

Я разволновалась: совсем к такому не готовилась. Но мой дед по материнской линии – цыган. Кровь взыграла, низким голосом я затянула «Очи черные», а потом еще и сплясала. В общем, меня приняли. На тот момент я оказалась первой русской, которая начала учиться в академии.

Одним из попечителей был Энтони Хопкинс. Несколько раз он приходил к нам на занятия, преподавал актерское мастерство. Увидев его впервые, буквально впали в ступор. Хопкинс уже успел сняться в «Молчании ягнят», стал небожителем. Мне посчастливилось поучаствовать в его мастер-классах. Хопкинс спокойный, выдержанный, добрейшей души человек с позитивной энергетикой. Ни разу не включил звезду, не проявил надменности, ведя занятия. Он не раздражался, даже когда ходил в гипсе: сломал на съемках ногу, та сильно болела.

Я училась с огромным удовольствием, мне даже со временем дали грант. Интенсивно занималась с педагогом по речи. Челюсть болела, как у Элизы Дулитл, но экзамен сдала.

В Лос-Анджелесе актеры не сидят без дела в ожидании судьбоносной встречи со Спилбергом. Все работают, чаще всего в сфере обслуживания – официантами, на ресепшене в гостиницах. На мою удачу, взяли метрдотелем в ресторан самой дорогой и престижной гостиницы Bel-Air, где собираются сливки общества. Работала четыре дня в неделю. Было безумно интересно наблюдать за клиентами – Робертом Де Ниро, Арнольдом Шварценеггером… Нэнси Рейган, приходя к нам, подзывала меня и объявляла своим подругам: «А это Дженни, она русская».

Кого я только в ресторане не видела! И как же скромно вели себя истинные звезды! Однажды пришел маленький человечек в кепочке, плаще, темных очках. У нас не оказалось свободного стола, хотя он его заранее заказал. Ну сидит компания и не собирается уходить! Извинилась:

– Сейчас все устроим.

– Да ничего, ничего…

Я бегаю, а он стоит, что-то смотрит в телефоне. Официант подходит: «Ты его узнала? Это же Робин Уильямс».

Но был и неприятный случай. Меня повысили до менеджера, выдали униформу, ознакомили с правилами. По воскресеньям мы сервировали завтрак на террасе до одиннадцати утра, потом гости переходили внутрь ресторана, а мы начинали готовиться к бранчу.

И вот однажды официанты убирают столы, бранч на подходе. Прибегает метрдотель Кристина: «Там какой-то мужчина права качает!» Я выхожу на террасу, подхожу к посетителю – лицо знакомое, но не могу вспомнить, где видела. Прошу:

– Пройдите, пожалуйста, в зал.

– Я гость отеля и буду сидеть там, где хочу!

– Мы готовы предоставить вам любой столик внутри! Выставим бесплатную бутылку шампанского.

Долго его упрашивала, в конце концов он поднялся с места и бросил: «Идите вы все знаете куда!», ринувшись прочь из ресторана. Я вся из себя гордая – поступила по правилам. Вдруг влетает генеральный менеджер с пунцовым лицом и кричит: «Кто сейчас выгнал принца Монако Альбера?!» Меня не уволили, даже не оштрафовали, просто объяснили: для отпрысков королевских семей можно делать исключения.