Этим утром в зале недостаточно много людей, чтобы скрыть мое появление; человек двадцать или около того сидят за столиками, за чаем с печеньем. Большинство из них смотрят на меня, когда я вхожу, и я замираю в растерянности, но тут встает Джона и направляется между столиками ко мне.

– Я решил, ты передумала, – шепчет он. – Все в порядке, если не хочешь оставаться, не надо, мне вчера не следовало на тебя давить.

– Нормально…

Я с опаской оглядываю собравшихся. Здесь больше женщин, чем мужчин, и на первый взгляд есть люди моего возраста, но в основном постарше. Внезапно поражает ужасная мысль: что, если здесь тетя Джун и дядя Боб? Они обожают разные семинары… Я ищу их взглядом и испускаю вздох облегчения, когда не нахожу.

– И как тут?

– Ну, все хорошо. Милые люди. Лидс, честно, ты не обязана оставаться, может, это вовсе и не твое.

Он вытягивает шею – я уже много лет не замечала за ним этого. Джона явно обеспокоен: он так делал перед экзаменами в этом самом зале.

– Могу забрать телефон и уйти с тобой.

Я растерянно смотрю на него:

– Ты же сам просил меня прийти.

Джона открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут к нам подходит какая-то женщина и протягивает руку:

– Привет! Я Ди. А ты, должно быть, Лидия.

Ох… Значит, я принципиально неверно представляла Ди. Брюнетка, немного ниже меня ростом, связанные в хвостик волосы качаются, когда она пожимает мне руку. Ди вовсе не отличается особой стройностью или изгибами тела, но я сразу понимаю, почему она могла понравиться Джоне. Сочувственный взгляд ее карих глаз не отрывается от меня. Похоже, ей уже известна моя печальная история. Она сжимает мою ладонь обеими руками. Как по мне, так уж слишком тепло.

– Добро пожаловать.

– Привет, – отвечаю я, наверное, холодновато и напряженно, высвобождая руку.

Понятия не имею, что на меня нашло. Просто мне неприятна мысль о том, что абсолютно чужой человек полагает, будто знает обо мне все.

– Боюсь, ты пропустила занятие по концентрации, – сообщает она. – Но успела к главному, на мой взгляд, – к пирогу.

Я подавляю грубые мысли насчет возможностей пирога вернуть меня к самой себе.

– Может быть, Джона сумеет повторить для меня урок концентрации, – говорю я вместо того.

– Или я могу позаниматься с тобой лично, если ты сочтешь это полезным, – предлагает Ди.

И хотя я вижу, что она просто добрый человек, все равно снова злюсь. Неужели от меня исходит молчаливый сигнал SOS?

Кажется, я заставляю сплотиться людей в этом зале, будто все до единого готовы наброситься на меня со своей помощью, раздавить ею… Осознаю, что я довольно замкнутая личность; предпочитаю спрятаться за потрепанной перегородкой и уж там предаваться отчаянию, пока никто меня не видит.

– Буду иметь в виду, – уклончиво отвечаю я. – Спасибо.

На несколько секунд Ди встречается взглядом с Джоной, достаточно для того, чтобы мысленно сказать: «С твоей подругой нелегко поладить, да?»

А может, я ошибаюсь, она куда более современна и склонна к философии типа: «Твоя подруга определенно способна пойти по пути исцеления».

Или это просто откровенный намек: «Выпьем потом?» А я им мешаю. Я уже сожалею, что пришла, но теперь слишком поздно – рука Ди подхватывает меня под локоть и ведет к той группе, с которой сидел до этого момента Джона.

Все подвигаются немного, освобождая мне место рядом с Джоной, стараются не таращиться на меня и изо всех сил изображают приветливость. Женщина напротив наливает мне чай.

– Камилла, – представляется она и ставит передо мной чашку.

К счастью, Камилла несуетлива, просто сдержанно улыбается и дружески кивает.

– А это Лидия, – сообщает Джона с мрачным видом.

Все кивают.

– Я Мод, – представляется немолодая женщина с другой стороны от Джоны. Она наклоняется и почти кричит, поправляя слуховой аппарат. Если бы меня спросили о ее возрасте, я бы решила: не меньше девяноста. – Мой муж Питер упал с крыши, пытаясь установить спутниковую антенну, уже двадцать два года назад.

– Ох! – Я ошеломлена. – Мне очень жаль…

Судя по лицам остальных за столом, я могу понять: они уже не в первый раз сегодня слышат о несчастной судьбе Питера.

– Не стоит, я-то не сожалела. Он вел себя как твой отец с той женщиной из мясной лавки.

Вау! Такого я уж никак не ожидала.

– Кусочек пирога?

Я поворачиваюсь к леди по другую сторону от меня, благодарная ей за вмешательство.

– Он с яблоками и финиками. Испекла его сегодня утром. – Она протягивает мне тарелку. – Я Нелл.

– Спасибо. – Я принимаю угощение.

Не знаю, за что я благодарю ее – за пирог или за то, что она спасла от необходимости подыскивать подходящий ответ. Меня успокаивает ее тихое присутствие. Она немного напоминает мне маму, и возрастом, и сложением, и даже обручальным кольцом – она замужем или была замужем.

– Ты не сердись на Мод, – советует она тихо, кладя на мою тарелку ломтик пирога. – Можешь представить, как она была полезна на занятии по концентрации.

Она ловит мой взгляд, и мне становится легче от ее юмора.

– Тут есть кое-какие книги, – сообщает Камилла; на ее щеках красные пятна, как будто ей стоит немалых усилий разговаривать. – Вот эта мне показалась особенно полезной. – Она касается обложки одной из книг, разбросанных по столу. – Во всяком случае, для тех, кто моложе.

– Мне в последнее время трудно читать, – признаюсь я. – Вообще-то, я всегда любила книги, в основном романы, но сейчас мой ум, похоже, просто не способен удерживать сюжет.

Я совершенно не понимаю, почему вдруг случился этот порыв откровенности, но он случился.

– Это пройдет. Какое-то время я только это и могла читать, но мне становится легче. – Пальцы Камиллы пробегают по нити жемчуга на ее шее. – Да.

Я с благодарностью тянусь к рекомендованной книге.

– Джона, а ты как? – спрашивает Нелл. – Ты читаешь?

– Я же учитель английского, так что это моя вотчина. – Он нервно сглатывает. – А вот с музыкой проблема.

Для меня это новость. Музыка ведь действительно близка Джоне; он играет, слушает, сочиняет…

– Я не могла смотреть телевизор после смерти Питера, – кричит Мод. – Этот болван сломал антенну!

– Это вполне понятно, – говорит Камилла, глядя на Джону. – Вы, наверное, до сих пор связываете телевизор с несчастным случаем.

Я не понимаю, какая тут связь.

Интересно, сколько все остальные за столом слышали от Джоны о Фредди до того, как я сюда пришла? Молча ем пирог, позволяя разговору течь вокруг меня.

– Ох… – Джона потирает лицо ладонью. – А я не могу больше слушать радио.

– Ничего, дай только время…

Нелл, должно быть, заметила, что у Джоны подрагивают руки, потому что придвигает к нему поближе кусок пирога.

– Но почему ты связываешь музыку с несчастным случаем? – спрашиваю я, глядя на Джону.

– Его друг искал какую-то радиостанцию в машине, – брякает Мод слишком уж громко. – И не смотрел, куда едет.

Вот и еще одна новость. Я пытаюсь найти слова, чтобы спросить Джону, правда ли это.

– Но на следствии…

Внезапно я умолкаю, потому что до меня доходит: здесь происходит нечто большее, чем я осознаю.

За столом повисает неловкое молчание, Джона поднимает голову и изучает облупившуюся краску на потолке.

– Я ведь не думал, что ты придешь, – наконец говорит он. – Ты опоздала, и я решил, что идея тебе не понравилась. – А потом он поворачивается, заглядывает мне в глаза и произносит тихо, только для меня: – Он искал что-нибудь такое, чему можно было бы подпевать. Ты ведь знаешь, каким он был. Этакий пятничный гуляка…

Я хмурюсь, услышав это выражение, хотя и понимаю, что оно значит. Пятничный гуляка… Думаю, Фредди мог и сам его придумать; он определенно жил в таком стиле. Вечер пятницы означал, что пиво льется рекой, а музыка оглушает. И несчастный случай произошел именно вечером в пятницу.

– Но на следствии ты сказал, что он ничего такого не делал. Я же там сидела и слышала, как ты говорил, что он ничего такого не делал…