На ходу сочиняла оправдания.

Все знали, аспирант сперва шанс даёт. Спросит: «Ну, и как вы докатились до жизни такой?» А дальше твой выход. Сам карабкайся как можешь.

Правда, до сих пор никому не удавалось уйти безнаказанным. Все невероятные истории на корню зарубались, а провинившемуся выдавалось жутчайшее по объёму индивидуальное задание. И непременно с лютым подвохом!

Впрочем, поэтому аспиранта побаивались и лишний раз старались не злить. Дурной глаз у него, говорили. Попадёшь к нему в немилость – до свидания стипендия. Не у него на сессии завалишься, так на другом предмете поскользнёшься.

Я замерла поодаль и боязливо переступила с ноги на ногу. И когда только петельку пришью, чтобы вещи в гардероб сдавать? Стою теперь как торговка шмотьём. Держу перед собой куль из пуховика, шапки и огромного, как полотенце, шарфа.

– Ян Викторович, и меня! Меня запишите! – вились девчонки около хмурого препода с прямой как палка спиной, восседавшего, аки падишах в окружении наложниц.

Хотя, как по мне – заложниц.

Стала бы наша староста Люба Кораблева так охотно темы для докладов каждую пару набирать и объёмным задом крутить, не держи Ян Викторович в руках нити её судьбы?

Ну-ну, как же. Экзамен по предмету никто не отменял, а учитывая, что Бранов оказался неподкупен…

 «Наш Бранов-Баранов», – любовно окрестили аспиранта одногруппницы, так и не взяв неприступную крепость.

Упрямый, серьёзный, высоченный. Бывало, как глянет тёмными глазищами... душу вперёд ногами выносит! А чтобы аспирантище ещё и улыбался...

Нет. Его словно высеченное из камня лицо... Идеальное лицо с высокими скулами, чуть кошачьим разрезом глаз и прямым носом, кажется, и вовсе не способно было изобразить улыбку. А может, Микеланджело, который ненароком и оживил своё творение, попросту забыл вшить в программу каменному изваянию человечность?

Ну, бывает, что уж. Я вот тоже в творческом запале частенько обо всём на свете забываю. Живу же как-то и не жалуюсь.

А вообще, говорят, Ян Викторович мужчина неплохой. На кафедре вечно допоздна засиживается, барышням из деканата помогает с восставшей копировальной техникой разбираться. И вроде бы одни плюсы ему в карму, но только дотошный… ну сил нет! И не скажешь ведь с первого взгляда.

Девчонки потому и завздыхали томно, едва он такой красивый впервые вошёл в аудиторию. Представился и сообщил чётким, как строевой марш голосом: семинары и, возможно, даже некоторые лекции вместо старенького, извечно занятого зава кафедры будет вести он.

– Начнём со знакомства, – скрестил аспирант руки на крепкой, явно с помощью спортивного инвентаря оформленной груди. – Бранов Ян Викторович. Надеюсь, мы с вами сработаемся.

Почуяв сладковатый запах халявы, мы в ответ тоже разнадеялись. Это ж вам не какой-нибудь «столетний» зав с непомерными требованиями и висящей на шее, будто у старой черепахи, кожей!

Разумеется, группа взволнованно загудела. Девушки, коих у нас было большинство, воинственно засверкали глазами и скопом бросились каждое слово за аспирантом записывать. Правда, скоро поняли: быстрописанием Бранова не впечатлить.

Рассказывал он много и интересно, но с такой скоростью, что пальцы в кровь стереть – раз плюнуть. К чему такие жертвы? Нет. Где застревали даже такие крейсеры вроде нашей Кораблёвой, нужно только хитростью брать.

Выход нашёлся довольно скоро. Создали в соцсетях чат, где можно было с преподом на околоинститутские темы общаться, и пригласили туда аспиранта. Правда, чат тот скоро бурьяном порос.

Книжки, что Бранов туда скидывал, мало кто прочёл… потому и поговорить с аспирантом нам оказалось решительно не о чем. Зато железобетонный повод в друзья добавиться появился!

Так и поступили.

Сама я навязываться постеснялась, так Оксана, сказав, что одногруппники – это как опята на пне: по гроб жизни вместе, взяла и лёгким щелчком по сенсорному экрану тоже меня в ряды фанаток записала.

Возмущалась и краснела я тогда, конечно, весь вечер. Так толку уже? После драки кулаками не машут.

Однако Бранов – поклон ему нижайший от меня и моей самооценки, – исправно всех желающих в друзья принимал. Вот только яркие фото новоиспечённых поклонниц лайкать не спешил.

А затем и вовсе, что ни занятие – проверочная да тест, один другого страшнее.

Тут у девчонок, как водится, все чувства и поотсохли. После первых же «неудов» засели в местной столовой, обругали аспиранта, как могли, и теперь лишь изредка с сожалением во взгляде провожали, мол, может, одумается непутёвый?

Однако «непутёвый» продолжал гнуть свою линию и проводил семинары в ключе: доминируй, властвуй, грозись допуска к экзамену лишить. Этим, собственно, он свою репутацию препода№1 и профукал.

– Да смысла нет, – не раз вздыхала Оксана, обречённо подперев кулаком круглое, как у фарфоровой куколки лицо. – Ну его, Бранова-Баранова. Тот ещё крендель, похоже.

Крендель не крендель, а всё же преподаватель. А я задрыхла прямо у него перед носом.

Стыд и срам!

– Мария, – словно бы удивился Бранов, едва девчонки волной схлынули, и мы остались в огромной аудитории одни.

За спиной у меня Оксанка спешно семенила к выходу, поцокивая каблучками. Зловещий звук, скажу я вам. Словно секунды отсчитывает до смертной казни.

– Вы просили остаться, – потупила я взгляд и подошла ближе.

– Да, верно.

Бранище, как и любой уважающий себя хищник, поднялся мне навстречу. С важным видом присел на краешек стола и снова, будто бы от нечего делать, принялся разглядывать содержимое моей тетради: рисунки и краткие наброски будущих историй.

– Художничаете, значит, на занятиях, – чуть погодя надменно констатировал аспирант.

Я поморщилась, словно от боли. Оставшись один на один с преподавателем, почувствовала себя, как тот самый «один», что в поле не воин.

Зябко стало. Ещё и разговор вдруг совсем не по шаблону пошёл.

– Простите, – пробормотала тихо, надеясь походить на разнесчастную лань.

– Да мне, собственно, безразлично, чем вы занимаетесь, – безжалостно отбил Бранище. – Жаль только, что до вас вся трагичность ситуации не доходит. Вы сессию тоже в рисунках и сказках под аккомпанемент храпа сдавать собрались? Макар Ефремыч будет удивлён.

Я хмыкнула про себя. А что? Было бы неплохо! Зав. точно оценил бы моего Владимира Красно Солнышко в виде воина света паладина.

– Никого храпа, Ян Викторович, – с излишней серьёзностью ответила я. – И художеств тоже. Буду, как и все, по стандарту.

– Сомневаюсь, что вам удастся воспользоваться шпаргалками на экзамене

Аспирант пытливо сощурился, а я промолчала. Зачем размахивать красной тряпкой перед быком? Говорят, он от этого звереет.

Однако в умениях использовать вспомогательный материал я не сомневалась. И, собственно, сомневаться не собиралась.

– Нда-а…

Бранов для порядка полистал тетрадь ещё немного. Словно бы участливо вздохнул, отложил мои художества и, взяв журнал, угрожающе щёлкнул ручкой.

– Оправдания ещё будут?

Я отрицательно помотала головой. Что тут ещё скажешь?

– В таком случае приготовьте к следующему занятию реферат и презентацию о «войне царств» в Китае. Выступать не будете, я вас сам отслушаю.

А вот и обещанный подвох. Случайно, не из-за недоманги на пять тетрадных листов Бранище меня левой темой наградил? Так с чего бы вдруг? Это же вроде японские комиксы!

– Китай? – лицо у меня наверняка вытянулось от удивления. – Так, а как же… Русь Киевская и раннее христианство?

– Не убежит, – в паре слов накалякал аспирант задание напротив моего имени, чтобы не забыть.

Он левша? Никогда не замечала.

– Реферат, объёмом не менее тридцати страниц, вышлите мне на почту. Крайний срок: вечер перед семинаром. Литературных источников не менее десяти. Интернет-энциклопедии даже не думайте открывать. Электронные книги использовать можно. Научные статьи тоже, но в этом случае оформить и те, и другие в виде гиперссылок. Я буду проверять. Свободны.