Ночью Линнет услышала, как Девон медленно пробирается к выходу. Встревоженная тем, что он долго не возвращается, Линнет вышла вслед за ним и увидела, что тот сидит на крыльце, обхватив голову руками.

Линнет постаралась, чтобы ее голос звучал по возможности весело:

— Кажется, сегодня тебе удалось справиться сразу с тремя женщинами.

Он сделал вид, что не заметил ее стараний.

— Нужно что-то предпринимать, Линнет. Их слишком много, а я слишком слаб, чтобы в одиночку справиться с ними.

Она присела рядом с ним.

— Но ведь ты не один, я с тобой.

Он посмотрел на ее лицо, освещенное лунным светом.

— Тебе уже пришлось пережить слишком много битв. Хоть один разок кто-то должен позаботиться и о тебе. Надо отсюда уезжать. Завтра поедем домой.

— Домой, — тихо сказала Линнет. — В Шиповник.

— Да, мы едем домой, в Шиповник, и заберем с собой Фетну. Тебя это устраивает?

Благодатное тепло разлилось по ее жилам. Она была счастлива.

— Устраивает. Это совершенно меня устраивает.

— Теперь давай вернемся в дом, а то я сейчас забуду, что ты моя нареченная и все твои глупые отговорки, которые ты придумала сегодня днем, и овладею тобой прямо здесь, на крыльце.

Поколебавшись, она поднялась и пошла в дом. У самой двери она оглянулась, однако Девон уже вновь пребывал в глубокой задумчивости.

Господин Сквайр вновь наполнил кружку нетвердой уже рукой. Перед глазами его кружилась какая-то кутерьма: красные, оранжевые, желтые пятна, какие-то черные фигуры. Эта маленькая сучка превратила его в посмешище. Над ним все зубоскалят!

Обернувшись, он посмотрел на связанного индейца, валявшегося в углу. Стало быть, она возомнила, что может на пару со своим любовником насмехаться над господином Сквайром? Но, позвольте, какой же он после этого господин? Не господин он, а размазня…

Он еще раз наполнил оловянную кружку. Виски больше не обжигало горло. Собственно говоря, оно на него почти не действовало, разве что гнев его усиливался и усиливался. Господину Сквайру вспомнился Бостон и то, как он помог Линнет. Что бы с ней теперь было, если бы не он? А что он получил? Какую благодарность? Ничего подобного!

Ему живо представилось, как она целовала Макалистера — льнула к нему не только всем своим телом… Он шмякнул кружку на стол. Ну что же, видит Бог, она точно так же будет целовать его! Вновь обернувшись к индейцу, он увидел горящие ненавистью черные глаза, и мысль о том, что кто-то еще испытывает подобные чувства, как он, заставила его улыбнуться.

Зачем понадобилось этому индейцу шпионить за белыми? Или, возможно, хотел посмотреть на то, что, казалось бы, вот-вот должно было свершиться? Нет, похоже, здесь что-то большее, а не просто желание подглядеть, как милуются белые люди, уж больно он был увлечен слежкой, даже не услышал позади себя тяжелых шагов господина Сквайра, а потом не услышал и свист ружейного приклада, когда господин Сквайр опустил его на голову индейца.

Господин Сквайр поднял кружку, салютуя индейцу.

— Что тебе там было нужно, парень? Ты не похож ни на одного из тех молодых сорванцов, которым нужно подсматривать за такими делишками, чтобы ощутить себя настоящим мужчиной. Нет, у тебя на уме было что-то другое. — Он допил остатки виски. — Могу сказать, что и в моей голове имеются кое-какие задумки. Прежде всего они касаются одной дамочки, которой мне хотелось бы, скажем так, вернуть должок. Отплатить ей за все ее подарочки. Чтобы не чувствовать себя идиотом, которым крутит как хочет любая юбка.

— Гремучие змеи! Вот что такое женщины! Лживые твари, только и смотрят, как бы тебя использовать и прибрать к рукам. Ну, а эта… — Сквайр предпринял попытку добыть еще немного виски из пустой бутылки. — Эта наверняка проиграет. — Незаметно для себя самого он перешел на простонародный жаргон, используемый в Кентукки. — На нее не поставлю ни шиллинга: проиграет, как пить дать! Пусть-ка платит мне за все, что я для нее сделал, скоро ей будет не до смеху, ишь что удумала — потешаться надо мной! А требуется всего ничего — убрать с дороги Макалистера.

Даже хмель не помешал Сквайру заметить, как зажглись глаза индейца при упоминании этого имени. С минуту Сквайр раздумывал над этим обстоятельством.

— Итак, ты знаком с Макалистером, верно? Оно и понятно, ведь он сам индеец, и вообще… Ты говоришь по-английски, индеец?

Связанный по рукам и ногам индеец коротко кивнул.

— Куда мы идем? Индейцы заговорили по-английски!.. Скоро правительство откроет специальные школы и станет обучать грамоте зверей. Я намерен вытащить у тебя из пасти этот кляп, только веди себя хорошо, иначе я с большим удовольствием выбью тебе зубы и расквашу физиономию.

И он вытащил кляп.

— А теперь говори, как тебя зовут.

— Бешеный Медведь, — ответил индеец.

— Очень хорошо, Бешеный Медведь, разговор у нас с тобой будет долгим.

Первое, что увидела Линнет, проснувшись, — пустую постель Девона. Она вздохнула. Нет, ей все-таки было проще, когда он не мог двигаться, — куда проще до того, как он пошел вместе с ней на клеверную поляну, до того, как он прошлой ночью вышел на крыльцо. Скрестив руки на затылке, Линнет вперилась взглядом в потолок. Утомленные ужасными вчерашними треволнениями, Фетна и Миранда все еще спали.

Сегодня, размышляла Линнет, они покинут наконец этот противный город. Девон увезет их обратно в Шиповник. Линнет жалела только лишь о том, что ей придется расстаться с Нетти. Ну, ничего, дома у нее полно друзей; при одном воспоминании о них у нее потеплело на душе.

— А где мальчик?

Линнет взглянула на Фетну, растянувшуюся на взятом взаймы матраце.

— Не знаю. Боюсь, после того как вы дали ему мокасины, он постоянно будет куда-нибудь уходить. — Она очень старалась, чтобы в ее голосе не прозвучало недовольства, но, кажется, ей это не удалось.

Фетна улыбнулась.

— Лучше сразу заруби себе на носу: Макалистеры — вольные птицы, они не будут ждать, когда кто-то соизволит выпустить их из клетки.

— Что верно, то верно. — Линнет тоже улыбнулась. — Просто я уже привыкла знать, где он находится. Ночью он долго сидел на крыльце, такой встревоженный. Мне кажется, он пробыл там не один час. Но крайней мере я не слышала, как он вернулся.

Фетна села.

— Что ж, мужчина не может не заботиться о своих женщинах. Так в этой жизни заведено. И мне хватит тут разлеживаться, пора что-нибудь приготовить.

Линнет мечтательно улыбнулась.

— Только не надо готовить слишком много, потому что сегодня мы уезжаем домой.

Она не заметила, как вытянулось лицо Фетны.

— Вы все уезжаете в Шиповник? Линнет перевернулась на живот и взглянула на Фетну.

— Мы все уезжаем. Девон особо подчеркнул: он хочет, чтобы вы поехали с нами. Фетна пересела на лавку.

— На что ему такая старуха, как я?

Линнет поднялась и стала сворачивать одеяло.

— Раз Девон сказал, что хочет забрать вас, значит, так оно и есть. У нас нет времени это обсуждать, потому что надо укладываться, а вещей полно.

Похоже, Фетна наконец поняла, о чем говорила Линнет.

— Не припомню, чтобы мне когда-нибудь хотелось куда-нибудь уехать, другое дело — Шиповник. У меня в доме остались вещи, которые я должна захватить с собой.

— Конечно, — сказала Линнет, — Говоря по правде, здесь и собирать-то нечего, так что Миранда и Девон помогут мне. Почему бы вам не пойти и не упаковать вещи, а мы заедем потом за вами.

На лице Фетны мелькнуло нечто вроде улыбки.

— Так я и сделаю. Я же вам здесь не нужна?

— Чем скорее соберемся — и вы, и мы, — тем скорее сможем уехать.

— Вот это славно!

Линнет и моргнуть не успела, как Фетна выскочила за дверь. Линнет понимала чувства этой женщины, ибо сама она чувствовала примерно то же.

Линнет догадывалась, что Девону просто необходимо было побыть в одиночестве, которого он был лишен в течение почти целой недели, и, кроме того, она знала, какая это для него мука — быть запертым в четырех стенах. Однако Девон не вернулся и к полудню. Встревоженная Линнет пошла к лесу и принялась старательно обходить все вокруг, надеясь, что вот-вот найдет Девона спящим под каким-нибудь деревом. Она намеревалась задать ему хорошую взбучку. Линнет тут же представила, как Девон обнимает ее, заставив таким образом умолкнуть…