Для пользы церкви, для блага дела
Вступление
Годы служения отца Иоанна Крестьянкина в миру (в сане иерея) прошли в основном на Рязанской земле (1957-1967 гг.) Это было для Православной Церкви временем сложным, противоречивым, но и очень интересным в познавании приходской жизни того времени. В конце 1950-х, начале 1960-х годов, когда Советская власть насильственно закрывала многочисленные храмы, отец Иоанн Крестьянкин говорил: «Не лишим себя храма, когда можем, но и с собою носить его поучимся: сердцем упражняйся в незлобии, телом – в чистоте, то и другое сделает тебя храмом Божиим».
Конечно можно было не только позакрывать церкви, но и разрушить их, но совершенно невозможным было разрушить дома миллионов верующих, в которых, так же, как и в храме был иконостас. При этом, многие из таких домов, при отсутствии в округе храмов становились местом для богослужений. Известно, что отец Иоанн Крестьянкин в соответственно подготовленных рязанских крестьянских избах тайком проводил богослужения (литургии преждеосвященных даров). Исповедовал, причащал, свершал требы. В тех селениях, где не было храмов, у него появлялись свои «уполномоченные по церковным делам» – женщины или старушки, которые приготавливали свою избу к приходу отца Иоанна и свершению им треб или литургий. Развешивали иконы, устанавливали в тазы с песком восковые свечи, зажигали самодельные лампадки.
Каждый приход отца Иоанна был праздником и для тех, кто его встречал, и для него самого, ведь он встречался с Божиими людьми, которые не утратили живую веру в Бога. Ни гонения, ни запугивания не сломили простых русских крестьян. В особенности «белых платочков», как называли женщин и старушек, демонстративно носивших в церковные праздники и воскресные дни белые платки, как символ верности Господу.
К приходу отца Иоанна «белые платочки» собирались в избе «уполномоченной по церковным делам». Если в селе когда-то был храм, то служба начиналась с молебна покровителю существовавшего здесь храма. После молебна батюшка совершал исповедь, соборование и причастие. После службы проводил панихиду.
А ведь тогда Советской власти казалось, что вот еще немного, еще чуть-чуть, и она сможет показать по телевизору «последнего попа». Властителям думалось, что священники к 1980 году будут не нужны только потому, что они воспитают «единый советский народ» в духе «научного атеизма». Громадная государственная машина по такому «воспитанию» заработала как раз в то время, когда отец Иоанн служил на рязанской земле. Давление на Церковь было такое, что некоторые священники отказывались от сана, а верующие публично отрекались от веры. Но вот чудо – прихожан в храмах становилось все больше и больше, а религиозность православных христиан становилась все глубже. Так ответил православный народ на ломку его духовных устоев. Этот же народ воодушевлял и священников. Того же Иоанна Крестьянкина, который прибыл на рязанскую землю после пятилетнего заключения в лагере и двухлетнего служения в Пскове, откуда он тайно уехал из-за возможного повторного ареста. Уехал не желая того, а по настоянию своего духовного наставника. Конечно, при желании власти могли арестовать его и в Рязани. Почему этого не произошло нам не известно. Однако известно, что во время его пребывания на рязанской земле отец Иоанн находился под постоянным контролем спецслужб. Он знал это, но не боялся. Он верил в Божий Промысл над собой, который считал главным в жизни каждого человека. Впоследствии архимандрит Псково-Печерского монастыря Иоанн (Крестьянкин) вспоминая о своем служении в миру не раз говорил: «Уж чего я только не видел! Чего только не претерпел! Все, всякие грехи к сердцу прилагались, но душа осталась чиста. Совесть чиста. Как зато теперь хорошо. Если бы вы знали, как хорошо про все это вспоминать и знать, что я совесть сохранил. От этого на сердце легко и радостно». Потому и годы, проведенные на рязанщине, батюшка называл благодатными. Он вспоминал их с благодарностью к Богу и с благодарностью к своим прихожанам у которых он учился народной мудрости. Учился у простых крестьян, которые были умудрены суровой жизнью и детской верой в Бога, от которой получили просвещение души, и потому приоткрывали перед отцом Иоанном глубину своего восприятия жизни в миру, заглядывая далеко вперед. Впоследствии батюшка с умилением вспоминал простую речь рязанских крестьян, которая была исполнена прозрениями. Именно общение с простыми верующими рязанцами открывало ему богатство Богом отмеченной души русского народа.
Духовническая деятельность отца Иоанна на рязанской земле не могла быть не замеченной властями. Чтобы оторвать его от прихода, от полюбивших его прихожан, уполномоченный постоянно переводил батюшку из одно храма в другой. За десять лет служения в Рязанской епархии отец Иоанн сменил пять приходов. И на всех указах уполномоченного о переводах есть приписка рязанского епископа Николая (Чуфаровского): «Переводится на благо Церкви и на пользу дела». Уполномоченный даже представить себе не мог, насколько эта приписка была промыслительной. Ну какое благо, какая польза могла быть от постоянной перемены места служения? Да и откуда было знать ему, атеисту, что такое Божья воля. А вот владыка Николай очень даже хорошо знал. «Отогрел души людей на этом приходе – пусть едет отогревать их на другом. Возродил этот храм – пусть возрождает другой» – рассуждал он. Так и получалось. Польза от переводов была очевидная. Храмы, из-за обветшалости готовящиеся к закрытию, восстанавливались, приходская жизнь оживала. Так и шел по рязанской земле батюшка Иоанн Крестьянкин со своим неизменным чемоданчиком-саквояжем из прихода в приход. Возгревал у людей веру, утешал отчаявшихся, ободрял унывающих и возрождал, «для пользы Церкви» как храмы, так и души рязанцев. А по сути и вся его жизнь прошла по слову рязанского владыки «для пользы Церкви, на благо дела».
Матерь Божия чистоту любит
На Рязанскую землю отец Иоанн Крестьянкин прибыл из Пскова, откуда был вынужден в буквальном смысле бежать, спасаясь от возможного ареста.
А посадить в тюрьму его хотели за активную деятельность по реставрации псковского Троицкого собора, в котором он служил после пяти лет заключения в лагерях, куда попал за священническую деятельность, за воцерковление огромного количества людей.
– Знаете, за что вы сидели? – спросил начальник лагеря отца Иоанна, выпуская его на волю.
– Нет, не знаю.
– За то, что вы вместо того, чтобы идти за народом, сами повели его за собой.
Но, вернувшись из ссылки, отец Иоанн остался верен себе и обетованию Божией Матери, являвшейся ему в заключении и сказавшей: «Ты будешь нужен людям».
В Пскове, в Троицком соборе, где ему было определено служить после ссылки, отец Иоанн поновлял не только обветшалый собор, но души своих прихожан. Говорил горячие, полные глубокого не только духовного, но и житейского смысла проповеди, проводил личные собеседования, наставлял, утешал и как мог, материально помогал малоимущим. За такое дерзновение ему вновь стал грозить арест.
Батюшка, предупрежденный об этом, быстро собрал вещи и в одночасье покинул Псков.
Прихожане были разочарованы:
– Мы-то думали, он наш истинный пастырь, а он…
Нет, отец Иоанн никогда не был ни лицемером, ни трусом. Прошедший в лагерном заключении через издевательства и пытки, он, не сломленный духом, всегда учил ничего не бояться в жизни, кроме греха. Просто тогда не мог объяснить своей пастве, что скрыться от преследований его благословил духовник, игумен Иоанн Соколов. А послушание и безоговорочная вера в Божий Промысл, отец Иоанн Крестьянкин ставил в христианстве превыше всего. В своих письмах к духовным чадам он не раз приводил слова царя Соломона «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его» (Притч.16:9.) «Свидетельствую я, – писал батюшка в одном из писем, – что лучшего и вернейшего пути нет, как жить по воле Божией. А волю Божию нам ясно являют обстоятельства жизни».
