* * *

беги, Венечка, беги

кругом зима, враги

если не шило, то машина

не заколют, так застрелят

загонят в подъезд зверя

накинут на шею подтяжки

беги до дома

в ванной под струями

смыть день уличный тяжкий

утопить сахар в чая чашке

хлебни из фляжки амброзии

и беги по морозу

по переходу

в Петушки свободу

после «зубровки» или хереса

ноги ноют —

тяпни настой вереска

Венечка

цыганка пристанет

позолотит руку копеечкой,

держи портфель крепче

опасайся многоэтажных свечек

береги смолоду честь

а с осознания печень

Венечка

сам знаешь

жизнь – кросс

пересекай Крымский мост

а лучше…

бей, Венечка, бей

за пару рублей

за редких друзей

за рваные строки

о, боги

знают, как ты устал…

мимо милицейского поста

те не убьют, так покалечат

Венечка, беги

из зимнего утра в майский вечер

* * *

а дети иногда вырастают

перестают любить компоты

и бояться бабушкиной старости

вырываются из гусиной перьевой стаи

прячутся в важность достойной работы

внимательно следят за часами

вымеряя дорогу обхода меж лужами,

своим же брюшьим салом мажут сани

садятся в них сами,

муж верен жене, жена верна мужу

блюдут моду шёлковых брюк

утюгом выводят стрелочку к стрелочке

затем вытаскивают ремень

кидают на крюк —

смешно болтаются

на пол сыплется мелочь

* * *

свитер крупной вязки

хемингуэевский

за окном магистралей отрезки

круглыми глазами уставился кот

меняю поворотом регулятора

свет люстры на менее резкий

в упор смотрит арки чёрный рот

из всех окружающих вещей

нарочито молчаливых

набитых, как живые, ливером

неугомонные часы

страны восходящего солнца

где-то там, на краю мира

где всегда тепло

они ходят босые

по песку, превращающемуся в стекло

привыкаешь к стуку их

размеренно-методичному

в пластмассе маятника обличье

без него уже не спится

хрустит последняя спичка

плита опаливает ресницы

глаза светофоров

(ядовито-жёлтые)

на дороге протёртой

(гладкой, как змеиная кожа)

отражаются в окнах, до утра мёртвых

подмигивают силуэту прохожего

всё в этом месте замирает в декабре

с любопытством рассматривает ночь

разметённые матраса клочья

испорченного умирающим стариком

не узнающим растущий район

заново окрашенный дом

только дряхлый клён

точь-в-точь

и вензель

на коре ножом приторно знаком

для старика запятая

меняется

в точку

* * *

письмо палкой на песке начертал,

солнечный вал скрылся, остывал,

берег так мал, безбрежно море,

построенный замок смыло прибоем

вам, леди, так влюблённой в июль

оставил мысли строкой неровной

я – человек, паяц, стихоплюй…

сумерек тюль наползает коброй

Евгении Г.

* * *

там, где нет меня —

ретро-трамваи

узкие улицы между учебных корпусов

если верить фотографиям Вконтакте

в твоём городе всегда май

застыл вечный полдень на циферблате

центральных советских часов

* * *

в этом доме вечно хлопают двери

на смятых простынях тело очередной Анны Карениной

кольцами в воздухе плавает время

потолка морская безбрежность

кашель и сутулые плечи

рубашка мятая

но любимая – клетчатая

вчера вечером это была жизнь

тонула в вине, как на межи

а теперь рисунок от пружин на спине вычерчен

я помню после виски

ко мне заходил Che

ругал подъезд, потонувший в моче

потирая виски, меня хвалил патлатый

тощий Виссарион Белинский

наступает сочельник…

кто утром за Клинским?

* * *

на этикетке дружелюбно сияли звёзды —

кухонной вселенной под абажуром

в прокуренный воздух

исступленно кидал слов грозди

ты умело играла роль очарованной дуры

ночь, шипя, растворилась «Зорексом»

в переполненном влагой стакане

всё происходящее вечером

остаётся там же…

тебя встречала утренняя весенняя сырость

меня сигарета

и кривляющиеся люди на синем экране

* * *

горела фабрика китайских фейерверков

нагревалась рубашка, свитер

запах палёной кожи, сладковатый, терпкий

испуганные очевидцы

писали о происходящем в твиттере

кто-то истерично звал бога

кто-то милицию

окна наполняли смайлики —

с открытыми ртами лица

а ты громко смеялась

тебя умиляло приводить меня в бешенство

на меня, быка, красную тряпку навешивала

и пускала по арене

ярко горел

затем фразой окатывала —

мокро

холодно

жарко

пинком двери

обветренные губы – черешни

испуганные прохожие

мятое лежбище

феерия

а потом снова мрак

окна занавешены

крошки от посуды

истеричка – враг

битых французских флаконов груда

я был Катоном в своём Риме

ты Элиссой в Карфагене

твой город должен быть разрушен!

и снова кисти-плечи-колени…

бред!

вечность!

мгновение!

алло, говори, я слушаю…

* * *

мы родом из панк-рока

из угловых подъездов

новостроек 97 серии

потерявшие невинность

под лифта грохот

у обитой дерматином двери

* * *

ты можешь быть рядом только в стихах

моих

или в строках тех людей

кто держал это тело так же, как я —

в руках

ошибочно думая, что держит тебя целую

* * *

у нас сегодня гости —

пузатые стаканы и космос

снаружи мороз

у тебя растафари косы

грифы гитар – хрустящие кости

у меня греческий нос

и на тельняшке синие полосы,

Дориана Грея вечный возраст

слегка охрипший голос

фоном по телевизору новости

* * *

я бы с Вами потанцевал

напился, проснулся

пока Вы спали

тихо оделся

вышел на незнакомую улицу

люблю эти моменты

когда утро ещё пьянит

настоявшееся на дровах вчерашних

под ногами асфальтовая лента

на рубашке с вечера яркий принт —

помада красная

Ваша

* * *

импонирует, что вырвал тебя

из цепких пальцев

модных ныне лесби