Владислав Викторович Леонидов был историком авиации, что не мешало предприимчивости и женолюбию. Владислав Викторович Леонидов обладал хорошей памятью. Конечно, разумеется, можно даже и не сомневаться, он знал фамилию Вайнберг. Знал он и о том, что в архиве авиазавода не было даже копии трудовой книжки. И ни одной фотографии Вайнберга. Только личное дело. Тоненькая картонная папка с тесёмками. По Вайнбергу было мало информации. Ему бы фотографию молодого Вайнберга, скан диплома, может, ещё что-то. И где Вайнберг был между шестьдесят пятым и семьдесят третьим, тоже неплохо бы узнать.

– Вайнберг, Вайнберг.

К столику подошел Гена.

– Кать, на пару слов.

– Гена, отвали.

– Катя, дай ключи от хаты. Пожалуйста.

– А я где ночевать буду? На улице колотун.

– Ну к подружке поедешь. Тебе жалко для брата родного ключи?

– Ладно, проще дать. Пошли.

Катя выдала брату ключи, пообещала убить, если что-то случится с котом, и отправилась обратно к Владу.

– Влад, тут такое дело, брат себе пенсионерку склеил, ключи от квартиры ему дала – жалко стало. Можно я сегодня у вас переночую?

4

КБ, которого нет

– Катерин Пална, не части так.

– Божественно, но не очень, так, что ли?

– Божественно без не очень, но не части. Ночь длинная, а за второй такой через две границы дуть. Притом мне, человеку без паспорта и немолодому. Ибо не оставит же действительный кадровый…

– Влад, ну перестань дедулю включать, бесит.

– Так дедуля ж и есть, ну. Я ж забыл больше, чем ты знать будешь, Пална. Или не будешь, но всё равно забыл.

– Я тебя умоляю. Кому сейчас эта твоя рухлядь ржавая интересна, хоть и с крылышками. Ну тебе самому, как причастному. Ну мне. Ну ещё двум дебилам, один в Австралии, второй в Белоруссии. Но они в гугле посмотрят. Без книжки твоей.

–Ты, Пална, не понимаешь. Ты посмотри лучше.

Влад достает из шкафа стопку книг разного формата. И разного цвета. Про рухлядь Катенька, конечно, загнула, потому что хороший научпоп очень много кому интересен. А про то, что божественно, это кому как.

– Пална, а хочешь коньяку?

– Ты еще спрашиваешь? Конечно, хочу! О, а это что такое? Девяносто девятого года издания. В мягкой обложке. «КБ № 477». Влад?

– Что, Катечка?

–А что это за КБ? Я про такое и не слышала. Да ведь и авиаремонтного завода у нас нет. Откуда КБ взяться?

–Было такое КБ у нас. Особенное. Оно и снаряды для катюш, и проект гидросамолета могло! Да. Я-то его на излёте застал. Еще коньячку, Катюш?

–А давай! Ты там работал?

– Где ж я только не работал! Ты думаешь, сколько мне лет?

– Давай остановимся на тридцати восьми.

– Да у меня уже внуков двое! Эх, Пална. Работал я там недолго, но насыщенно очень. Я в подробности вдаваться сейчас не могу. Гостайна. У меня и допуск есть.

– А книжка про что?

– Краткая история КБ. Оно к девяносто девятому уже совсем функционировать перестало. Вот и сделал я книжку. За свои, кстати, напечатал. Знаешь, у меня тогда охранное агентство было. И так по мелочи – работки-подработки.

– И что? Интересная история?

– Тут ведь даже не история. Тут люди. Тогда парни чуть иначие были в деле, да… умные, хваткие, ясные. Щас говорят молодые – технократы, но чушь это, да. Им слова «щит родины» пустыми не были, ты пойми, и не хихикай! Андрейка вот Семёнов такой был. Сектор опытной гальваники. Инженером сначала, потом возглавил. Тот вообще пропадал, фанатик, блядь, всё для победы. А фронт и был. И Сашка Свирский, друган его. Завлаб при секторе. Тот к земле поближе, трём короедам алименты, но тоже псих. Ха, а псих-то, правда, помню! Фокусы показывал. Ну монеты к морде прилипали, ладно, хотя тяжёлые. А вот как стакан чая горячего в руке у него леденел, я не мыслю. Сэвэче направленное, или ещё херня какая. Выпьем, яхонтовая моя?

– Выпьем, Владик, выпьем, дорогой! Кстати, ты говорил, что про Вайнберга что-то знаешь?

– Я про всех всё знаю! Родина не спит! Родина бдит! Сейчас, красотулька, сейчас.

Влад встал на карачки и пополз к стеллажу.

–Щас. Все будет.

Влад минуты три выгружал бумаги, потом выудил оттуда целлофановый пакет.

–Вот. Копия личного дела Вайнберга твоего. А тебе зачем, кстати?

–Историей семьи увлекаюсь. Каждую пятницу после обеда.

–Катечка, ты такая.

Не договорив фразу, не допев дифирамб, Влад завалился вперед, растянулся на полу, прихрюкнул и, кажется, уснул. Что же делать Катеньке? Времени шестой час. Домой, однако, пора. Разобьёт Катенька лодку чувственных утех, наскоро сколоченную братиком. Не страшно. С пустыми руками от кавалера уходить как-то неприлично. Зачем ставить человека в неловкое положение? Копию личного дела возьмём. Книжку про КБ тоже. Нужен ещё трофей какой-нибудь. Катя же их коллекционирует. До сих пор майор требует вернуть зеленый томик Гумилёва. Банку с чаем. Оранжевая банка с чёрными пальмами будет органично смотреться на сталинской кухне.

Катенька аккуратно упаковывает документацию в красный дерматиновый рюкзачок, натягивает ботфорты и решает пройтись домой пешком. Ирония судьбы – до любимой сталинки всего три квартала.

– Открывай, я тебе говорю, телефон зачем отключил, говнюк!

– Я тебя не пущу, я с дамой.

– Хоть в подъезд пусти, Гена! Чип от подъездной двери у тебя в связке. Кнопку нажми на домофоне. У меня колготки к ляжкам примерзают уже!

– Ну ладно, только в хату не ломись, в подъезде сиди.

Да, конечно, милый, ещё бы Катенька в свою хату и не ломилась. Обломается твоя утренняя палочка.

– Открывай, Гена, жена пришла, открывай, паскудник! Опять бабу привел! Только жена за порог, а он баб водить! Кобелина! Ухо отгрызу и сожрать заставлю!

И каблучком в дверь. Раз. Раз. Точка. Точка. Тире. Точка. Точка. Тире. Открывает.

– Да это сестра моя. Рита, сестра.

– Сестра не сестра – сами решайте, а я пошла.

– Телефон-то хоть оставь?

– Нахуй иди. Импотентам всяким я еще телефоны не оставляла.

– Ген, а гардина почему на полу лежит? Ты сейчас уходишь? Тебе таксо вызвать или проветришься перед встречей с жёнушкой?

–Кать, да пошла ты.

Жизненное пространство очищено. Можно и вздремнуть. Ботфорты только снять.

Доброе утро, Катенька! Только не чай. Выпей лучше «Хан-Куля». Что нам скажет лёгкий вечерний фэйсбук? Перепосты новостей ТВК от местного блогера.

«При невыясненных обстоятельствах скончался известный историк авиации Владислав Викторович Леонидов. Владислав Викторович внес огромный вклад в культуру города. Он был автором более тридцати книг об истории авиации…»

Надо все-таки выпить чаю. Спасибо тебе, Влад, за чай, земля тебе пухом. Катенька сейчас крышку сковырнет… А в банке, оказывается, кроме чая ещё один подарочек от Влада.

5

Дедушка в чулках

Владичек ты мой нежный пожухлый, на кого ж ты меня покинул-то, дуру такую. А за чай отдельное. И за привычку деньги в якобы неожиданные места прятать, птица мира с пропеллером. Самый большой венок тебе к пасхе притащу, и не сильно убудет даже. А вот кто тебя хоронить такого будет, Катерина Пална сейчас и выяснит. Не сходя с кровати. Дело на три трубки. И два звонка.

– Димочка, кому бы не пропасть.

– Салам, сладкая, рад.

– Сладкие твои под Рамаллахом коня доедают, жиробасина!

– Мир и гармония, сладкая, тоже люблю. Приезжай.

– Приеду. Может. Потом. Блин. Куда?

– Заверни ягоды вожделения в платок терпения, сладкая.

– Динамо ты, Митька. Да и ягоды ассоциации нездоровые вызывают в моем извращённом мозгу.

– Динамо я, котёнок. И что тебе из-под такого динамо надо, говори уже?

– Дим, ты говорил, что в Октябрьском товарищ у тебя есть?

– Говорил.

– Таки есть?

– Да продлит Всевышний дни его в благоденствии.

– Дима, без тебя голова болит. И жопа. Перестань, а. Он труп один пробить может? Вчерашний.