Ранний июнь оказался приятно жарким. Ночи уже не были холодными. Лишь обильная утренняя роса напоминала, что ночью температура опускается до неприятной промозглости. Голосистость весенне-летних птиц разливалась по всей лесной полянке. Теплый ветер осушал оставшуюся росу на траве и листьях. Мы лениво упаковали свои пожитки обратно в сумку, закинули все в машину и поехали.

Солнце стало тянуться к горизонту ближе к шести вечера. Мы подъезжали к Костроме. За окном раннее лето, дни становились долгими и теплыми. Солнце нещадно слепит через ветровое стекло, облепленное кровавой мошкарой. Последнее препятствие перед въездом в город – мост через Волгу, который ремонтники не замечают уже сто лет. Дыры в асфальте размером с арбуз. Мы медленно тащимся в колонне автомобилей, которые неуклюже переваливаются через колдобины с пешеходной скоростью. Торопиться некуда – прямо за мостом, правее, вдоль берега, нас ждет отель. Едем еще двести метров по побережью и выпрыгиваем из машины, уставшие и довольные.

Кучка рыбаков мирно пыхтела папиросами в ожидании поклевки. Прохладный воздух дул со стороны реки. Лето еще не успело нагреть Волгу. Большая река, по бокам закованная в бетон, неторопливо утекала вдаль. Она никуда не торопилась.

– Здесь снимали «Бесприданницу» – правее от этого места, вдоль по побережью метров сто, может, больше, – сказал я, указывая рукой вдоль берега.

– «Бесприданницу»? – Баха вопросительно поднял брови.

– Да. «Жестокий романс», – поправился я, – здесь скакал Сергей Сергеич Паратов на белом коне. Хорошее произведение, можем сегодня вечером посмотреть, раз мы здесь. Думаю, со времен картины здесь ничего не поменялось. Ни пристань. Ни река.

– Асфальт на мосту через реку точно не меняли. Шиномонтажники тут точно не в убытке, – вмешался Кузьма. – Заселяться собираемся? Стоим здесь, как три бесприданницы на Плющихе.

Мы достали чемоданы из машины и отправились на стойку регистрации вновь прибывших. На входе приятная девушка с каштановыми волосами стала оформлять нам три номера.

– Милая девушка, – начал Кузьма своим противным голосом. Такой писклявый голос у него появляется тогда, когда он хочет понравиться женщинам. – Вы очень обворожительны! Не будете ли вы столь любезны оформить мне номер с видом на Волгу? У меня очень чуткий сон, и колыбельная ночной реки будет успокаивать мою бессонницу.

– Твою бессонницу успокоит стакан-другой спиртного в ресторане за соседней дверью, – вмешался Баха и продолжил: – Девушка, мне, пожалуйста, тоже комнату на реку. У меня нет бессонницы. Но я, в отличие от моего друга, говорю вам правду.

Девушка слегка смутилась и сказала:

– У нас остались только два номера с видом на Волгу на втором этаже. Третий номер – этажом выше, с окнами на противоположную сторону. На кого оформлять третий?

Девушка вопросительно посмотрела на меня, теребя каштановые волосы. Я немного помолчал и сказал:

– На ваше усмотрение. Уверен, вы сможете нас правильно расселить.

Через минуту нам выдали ключи от комнат. Мы договорились через полчаса встретиться внизу в ресторане. Номера с видом на речку оказались у меня и у Бахи. С видом на свалку достался Кузьме.

Я быстро раскидал свои вещи в номере и решил сходить в душ после дороги. Сначала прилег на пухлую постель, чтобы немного перевести дух. Уютно здесь. Воздух свежий. Речка за окном. Лето. И девчонка эта хорошенькая. Гладкие каштановые волосы… Кузьме она явно приглянулась. И Бахе тоже. Да и мне… Хотя мне больше речка понравилась. Сегодня будем «Бесприданницу» пересматривать. Так я провалялся полчаса и понял, что пора спускаться в ресторан. Есть хотелось больше, чем принимать душ. Я спустился вниз, где Кузьма и Баха с красными намытыми щеками сидели внизу и листали меню.

Ресторан был украшен старинными фресками. Все стены обшиты деревом, на потолке массивные балки. Стены усыпаны маленькими фонарями – привинчены на каждом свободном месте. Свет в помещении неяркий, находиться было в нем комфортно и приятно. Ветровые стекла «в пол» открывают великолепный пейзаж за окном. Мы сели возле одного из них. К нам подошла принять заказ наша знакомая девушка с каштановыми волосами.

– Девушка, у вас случайно нет сестры-близняшки? – спросил Баха. – Или мы уже встречались?

– Отель у нас небольшой. Я успеваю и гостей расселить, и заказ принять. Кроме вас, у нас только несколько постояльцев, – ответила девушка.

– Я буду уху, – сказал Баха.

– Царская уха из трех видов рыб – стерляди, лосося и судака, – повторила заказ девушка, – подается с рюмкой ледяной водки, – добавила она.

Баха одобрительно кивнул и взглянул на нас.

– Несите три порции, – друг вопросительно оглядел нас еще раз в ожидании нашего молчаливого согласия и продолжил: – да, три тарелки и три рюмки.

Девушка ушла, и мы просмотрели меню, ожидая первого блюда. Позже заказали сало с соленьями, жаркое и запасную бутылку водки. Именно запасную – на тот случай, если одной рюмки окажется недостаточно, чтобы усмирить чуткий сон Кузьмы.

Принесли уху, горячий пар от которой тянулся до потолка. Аромат, парящий в маленьком ресторанчике, дерзко дразнил наш аппетит. Водка действительно оказалась ледяной – маленькие капли запотевшей росы на рюмках торопились сбежать вниз. Наши рюмки зазвенели, встречаясь в центре стола. Полилась холодная и горькая вода, согревая пустые желудки. Уха очень горячая, но ее безумный аромат заставляет поднимать ложку за ложкой и жечь рот и губы.

За соседним столиком сидела компания из мужиков, лет по тридцать пять. Их ужин не сильно отличался от нашего. Они уже доели горячие блюда и смаковали разлитый по рюмкам коньяк. Их лица были красные и довольные. Один из них был чуть краснее остальных.

– Сейчас по бабам пойдем. Я знаю здесь отличную сауну, – воскликнул розовощекий, доставая из кармана визитку, видимо, той самой сауны, – там и пива можно выпить, и рыбки сушеной заказать. И отдохнуть можно нормально. Устал я от этой суеты.

– Уймись, Прокопьев, – возразил ему второй, – нам завтра с утра в дорогу, а послезавтра – в офис. Тебе еще отчет сдавать. Что докладывать будешь? Как ты в сауне девиц солеными от рыбы руками лапал? О жене вспомни.

– Но-но! – запротестовал первый. – Что происходит в командировке, остается в командировке! Я тут деньги зарабатываю. Деньги домой привожу, к жене. Это она должна обо мне помнить, а не я.

– Шел бы ты спать, Прокопьев. Еще и гонорею привезешь после сауны. Жене, вместо зарплаты, – промолвил третий из них.

– Гонорее жена рада не будет, – задумчиво произнес Прокопьев.

Коллеги весело расхохотались и разлили по рюмкам коньяк. Мы тоже выпили. С каждой очередной выпитой рюмкой дорожная усталость покидала нас. Баха затолкал в рот кусок сала, вытер кулаком жирные капли с подбородка и сказал:

– Красиво жить здесь. Вот река – бери хоть сейчас удочку и рыбу лови. И воздух свежий, и березы. Можно на берегу разбивать палатку и жить – все, что надо, есть! Не то что в Америке. В Америке такого места не найдешь.

Кузьма еле заметно ухмыльнулся:

– Друг мой, я не заметил, когда это ты успел Америку посетить? У тебя словарный запас английских слов ограничивается тремя буквами. Ты думаешь, что в Америке нет рек и лесов? Они там по-другому растут, а реки не впадают в море? Ты же у нас патриот. Не ты ли говорил, что никогда из России не уедешь?

– Это все не то, – отмахнулся Баха, – ты видел хоть раз в фильмах американских, чтобы люди сидели в лесу у костра и просто смотрели на него? Просто наслаждались теплом огня?

– Я видел, – вмешался я, – в «Ходящих мертвецах». Это американское кино.

– Вот, – одобрительно кивнул Баха, – в лес они побегут, когда конец света настанет. А в лесу их никто не ждет. Не выживут они там, потому что леса боятся. А мы выживем. Мы лес наш любим.

– При конце света шансов у нас у всех немного, – подытожил Кузьма и разлил очередную порцию по рюмкам. Принесли горячее в горшочках, и мы стали есть, не опасаясь конца света.