– А вот вам  военный анекдот, – окутывается он дымом. – Наш боцман рассказал.

        Притаскивают, значит  в госпиталь после боя моремана. Конец осколком оторвало. Кладут на стол, врач зашивает, что осталось, а операционные сестры, видят на обрубке наколотые  буквы  «..ля».  Приходят после операции в палату и интересуются «товарищ краснофлотец, а что у вас на пипке было написано? Валя,  Оля или  Юля?»

Тот посмотрел на них и говорит – там было написано  «Привет ивановским ткачихам от   моряков Севастополя».

        -Га-га-га ! – корчатся все от смеха, и Жора давится сигаретой.

Потом таинство продолжается.

        Спустя  час работа завершена,  и на багрового цвета  Витькином  предплечье, красуется синяя наколка.

– Да,  сделано путем, –  после тщательного осмотра констатирует Жора.

– Какой разговор, – пожимает плечами  Чмур, и еще раз протирает спиртом свое творение. Через пару дней опухоль спадет, и все будет в ажуре.

        После этого мы разливаем  остатки   в  извлеченные Чмуром кружки, разводим   водой из крана и «обмываем» наколку.

        На следующее утро у Витьки поднимается  температура, и мы тащим его после подъема флага в корабельную  санчасть.

– Докололись, мать вашу! –  возмущенно орет на нас  лодочный врач Алубин, и, осмотрев  больного,   сует ему горсть таблеток. – Пей!

        Впрочем,  орет он не совсем искренне. У старшего лейтенанта  тоже имеется наколка. Причем  весьма импозантная и  выполненная цветной тушью.

        Затем док что-то черкает в журнале приема,  определяет  Витьке  один день постельного режима, а мы уходим на лодку.

        В следующую субботу, в окружении  прочих интеллектуалов, Допиро целеустремленно «забивает козла»  в кубрике, к Чмуру отправляются еще два клиента, а  великий художник Бугров, в окружении почитателей его таланта,  живописует  на кальке, готовящегося к претворению в жизнь кочегара.

Боевое содружество

Погожее  летнее утро. Синь залива под солнцем, легкий туман над водой.

       На обширном пустом причале, у высокого борта плавбазы, стоит военный, крытый тентом грузовик  и короткий строй моряков, во главе с мичманом. Напротив – молодой лейтенант со значительным лицом.

Лейтенант – командир штурманской группы, мичман – старшина команды, а шестеро   матросов  их подчиненные.

       По приказу старпома   группа  занаряжена в командировку в Архангельск, для получения  на базовых складах  штурманского оборудования.

– Слушать меня, – грозно обводит всех  глазами лейтенант. – В пути не курить, похабных песен не орать  и  вести себя достойно. Ясно?

– Я-ясно, –  тянут моряки, переминаясь с ноги на ногу.

– Тогда, все в машину, – смотрит офицер на часы и вместе с мичманом  направляется к кабине.

       Через минуту, урча двигателем,  грузовик  катит в сторону КПП, а из кузова скалятся веселые  рожи.

– Хоть Архангельск поглядим, – гудит  старослужащий, штурманский-электрик    Серега Корунский  и достает из кармана пачку «Примы».

– Ага, – поддерживает его приятель – боцман  Вовка Осипенко  и тянет из пачки сигарету.

       Остальные  довольно подпрыгивают на лавках и пялятся по сторонам.

Вскоре  Северодвинск остается сзади, грузовик набирает ход и,  ровно гудя мотором, несется по трассе.

– Жизня, – восхищенно шепчет  рулевой-сигнальщик  Иван Лука, выглядывая из кузова и озирая зеленые окрестности.  – Щепка на щепку лезет.

– Кому что, а голому баня, –  бросает кто-то из моряков и все хохочут.

       Через час,  замедлив ход, грузовик въезжает в Архангельск, направляется в сторону железнодорожного вокзала, а от него  в сторону расположенных  в  небольшом лесу складов.

– Вот курва, а мы думали в городе, – недовольно брюзжат моряки,  когда, миновав КПП с якорями на воротах, машина  въезжает на  их территорию.

– Значит так, – говорит лейтенант, когда все выгружаются. –  Всем ждать меня в курилке, – тычет   рукой в сторону  небольшой площадки  с вкопанной под сосной бочкой и    лавками. – Осипенко,  остаешься  за старшего.

       После этого они с мичманом идут в сторону  административного здания, а моряки  направляются к бочке.

Там, на лавке,  со скучающим видом сидит мордастый старшина  и что-то тихо насвистывает.

– Звидкиля,  причапали ? –  лениво интересуется он и сплевывает на песок.

Когда узнает, откуда, – уважительно кивает головой  и  пожимает всем руки.

– А мы ось тут, припухаемо, –  кивает на  разбросанные меж сосен склады. – В обслузи так сказать.

– В город как, часто пускают? –  интересуется Славка Гордеев.

– Та почитай кожный день, – пожимает плечами старшина. Увэчери морэ на замок и впэрэд.

– Клево устроился, – подмигивает своим  Серега Алешин.  – Типа  «люблю море с берега, корабль на картинке».

Те толкают друг друга локтями и дружно гогочут.

– Слухайтэ, хлопци, а у вас жетоном «За дальний поход»  нельзя разжиться? – интересуется мордастый.  Скоро ДМБэ, а у мэнэ  нэма.

– А цену знаешь? –  переглядываются  Корунский с Осипенко.

– Ну да,  четвертной.

– И пол кило шила, с закусью, – поднимает вверх палец  Осипенко. Найдешь?

– Якый разговор, –  расплывается в улыбке старшина. Я ж  старший   баталер.

       В это время из здания появляется мичман  и машет морякам рукой.

– Так, где нам тебя искать?  –  встает с лавки  Корунский.

– Он у той  халабуди, –  кивает старшина  на виднеющуюся за соснами   бетонную постройку с плоской крышей.

– Добро, –  отвечает Серега, и все идут к мичману.

       Затем вместе  с ним они получают  на ближайшем складе несколько зеленых ящиков и шкатулок, несут их к машине и бережно загружают в кузов. Вскоре появляется лейтенант    и сообщает, что  нужно будет задержаться на пару часов. Нету какого-то начальника  ведающего выдачей хронометров и биноклей.

– Корунский, – бросает он Сереге.  – Перекусите тут сухпаем, а мы с мичманом съездим в город, пообедаем.

       Когда начальство выходит за ворота,  моряки извлекают из кузова  армейский сидор с продуктами, Осипенко  раздергивает   горловину  и достает  оттуда  пачку  галет и две банки – с тушенкой и соком.