Бельский проехал еще метров 50, припарковал машину, съехав с дороги, в теньке раскидистого и разлапистого дуба и не торопясь двинулся к будке.
Глава 2
За некоторое время до…
Как только человек вошел из светящегося туннеля в комнату, свет мгновенно померк, «окно» вновь стало прежним арочным углублением в стене.
–– Ай из1 – скомандовал человек.
–– Ты буш ет2? – спросило существо, почти не открывая рта, и, не получив ответа, направилось к креслу. Усевшись в него и заняв «рабочую позу» – золотистая дымка-шлем, перчатки – существо замерло. Рядом в воздухе повисло нечто подобное зеркалу в половину человеческого роста, эллипсоидной формы. Скорее, это был экран. Только сначала в нем отражались кресло с существом и человек, подходящий к «зеркалу». Как только он коснулся двумя руками за края этого экрана-зеркала, чтобы повернуть и установить его прямо перед собой, отражения исчезли, и экран теперь представлял собой окно в трехмерный мир, абсолютно реальный, сочный, красочный, благоухающий и издающий различные звуки. Будто в комнате отворили наглухо задраенный люк во внешний мир, куда можно было при желании шагнуть и уйти.
Однако человек никуда не шагнул, он просто наблюдал за событиями, разворачивающимися перед ним. «Экран», казалось, был невесомым. Человек, продолжая держать его в руках и не отрывая от него взгляда, двинулся не спеша по комнате. Места ему хватало для такой прогулки – по длинной оси комната была метров 30, по короткой – около 10. Никаких предметов и препятствий на пути. Существо продолжало в своем кресле хранить «рабочее» безмолвие.
Видимо что-то особенно привлекло наблюдателя, он остановился и стал медленно поворачиваться на месте вместе с экраном, водя им как перископом, настраивая изображение. Он действительно что-то настраивал, поскольку пальцы совершали множественные движения по канту экрана, за которые он его и держал, будто играл на чудо-инструменте, нажимая невидимые кнопки-клавиши.
–– Ай сит3! – скомандовал человек. Тут же позади него на полу появился небольшой куб с закругленными гранями в виде топчана, на который сел человек. Куб преобразовался в кресло со спинкой, учтиво подхватившей откидывающуюся назад спину человека, и зафиксировавшейся в удобном положении.
«Не понимаю, – пробормотал человек на понятном нам языке. – если визуализатор настроен правильно, то…» – он продолжал играть на клавишах, – «это где-то здесь. Ага, здесь. А вот и он. Действительно, не жилец. Пойду к нему, иначе вряд ли он что-то поймет. У него фрустрация4. Только мандала5 может помочь».
–– Ливэг6! – вслух произнес человек. Экран растаял в его руках. Он подошел к «существу» в кресле, коснулся его плеча – я сам, не провожай.
«Существо» не шелохнулось, только мерцание «шлема» на несколько мгновений прекратилось и возобновилось вновь, когда человек отнял руку от плеча и направился к нише в стене. Не останавливаясь, но закрыв ладонью глаза, он шагнул в нее, тут же взорвавшуюся ослепительным светом…
* * *
Замок на двери будки, обитой крашеной жестью, был хоть и подернутый ржой, но хорошо смазан, и, по всей видимости, совсем недавно. Очевидно, его смазывали регулярно. А вот ручка никаких признаков частых визитеров никак не демонстрировала: поржавевшая, не обласканная, а уж тем более не отполированная частыми прикасаниями рук. Видно, её не трогали с тех пор, как повесили на петли и покрасили вместе со всей будкой, больше всего напоминающей садовый туалет, только двухместный.
Полдень был ясный, трасса практически не виднелась за холмом, дорожка, по которой приехал Бельский совершенно пустовала.
Он наклонился к замку и тихо, но внятно произнес в замочную скважину: «Я прибыл».
Со стороны могло показаться, что человек заглянул в щель двери или рассмотрел замок непонятного сооружения. Рассмотрел, не нашел ничего интересного и пошел себе дальше.
Бельский отправился к машине. В нее он садиться, по всей видимости, и не собирался, а стал прохаживаться меж деревьев придорожных посадок. Поглядывал нет ли грибов (какие грибы в эту пору!), ягод (тем более), смотрел на кроны деревьев, задрав голову и щурясь на солнце.
Несмотря на свои 50 лет, он прекрасно выглядел, был спортивен и по-прежнему привлекателен для женщин. 10 лет назад некая Алла, сотрудница его психоневрологической клиники, искренне и самозабвенно полюбила Александра, а он, в свою очередь, неожиданно для самого себя ответил ей взаимностью. Застарелая боль по утрате возлюбленной Наташи ушла. Время залечило душевные раны. Природа взяла свое. Теперь у Бельского была счастливая семья, подрастала дочь Светлана, девяти лет от роду.
Сейчас он вдыхал чистый воздух пригородной дубовой рощи и жалел, что рядом нет его семьи.
Долго наслаждаться природой ему не пришлось.
Внезапно исчезли все звуки и запахи. Листва замерла на ветвях деревьев. Время остановилось. Кратковременно наступившее оцепенение уже через пару секунд начало проходить, хоть и чувствовалась небольшая скованность в теле, и уже привычная для таких случаев замедленность собственных движений, словно ты под водой. Бельский знал, что «капсула контакта» окружила его и всё, что находится в радиусе 10 метров от эпицентра. Когда-то он задался вопросом, почему его тело сохраняет способность двигаться, мыслить и чувствовать время. А узнав ответ, был потрясен. «Да, теперь меня уже ничего не удивляет» – подумал он и, наконец, увидел Оператора.
Сначала тот, как всегда, появился в овальной, двухметровой высоты тонкой раме, как в окне или зеркале. А затем шагнул из нее и, почти наступив на твердь, остался «парить» над ней. Ступни его ног не касались ни одной травинки. Так, находясь сантиметров в 30 над землей, он мог двигаться, ходить и даже садиться. А рама оставалась на том же самом месте, где и появилась, совершенно черная и непроницаемая.
Приветствия по традиции не было. И так было ясно, что и он, и Бельский рады друг друга снова видеть.
–– Осталось подождать пять дней. Потом идем в Кабину. Там ждет сюрприз.
Речь его была отдаленно похожа на нашу и по артикуляции, и по тембру. Человек (Бельский никак иначе не хотел воспринимать Оператора, кроме как человеком, хотя знал, что это не совсем так) словно не мог до конца раскрыть рот, а язык будто высох и с трудом ворочался. Так бывает после сильной анестезии в кабинете стоматолога. А еще речь была слабо модулирована, слова звучали почти на одной ноте, редко отклоняясь в частотном диапазоне в ту или иную сторону. Только при сильных эмоциональных акцентах появлялось некое разнообразие звучания. Догадываясь, что человеку тяжело дается наша речь, Бельский из вежливости всегда избегал праздных вопросов и расспросов, стараясь удовлетворяться малым.
–– Хорошо, подождать так подождать. А сюрприз – это хорошо… Или сюрприз плохой?
–– Хороший. Очень. Мы долго готовились. Должно получиться. Но тебе надо подготовиться тоже. Не питайся эти дни. Воду пей. Есть нельзя. Голодовка и очищение. Минимум три дня продержись.
Оператор замолчал. Рама, оставшаяся, как прибитая, висеть позади него, стала отражать свет. Теперь известно, что должно произойти. Он показал жестом, что пора приблизится друг к другу и коснуться руками. Бельский сделал шаг к Оператору, тот навстречу. Касание рук, короткий словно разряд в голове, небольшая эйфория, двухсекундный прилив-отлив теплого потока в области макушки и темечка, содержащий мега- гига- и терабайты информации, которые только спустя часы будут переварены мозгом и осмыслены. Глаза непроизвольно закрываются в такой момент…
