Мы ни на минуту не верим, что в тех случаях, когда взгляды экономистов и широкой публики различны, экономисты всегда правы. Мы, экономисты, слишком часто бываем поглощены своими моделями и методами и иногда забываем, где заканчивается наука и начинается идеология. Мы отвечаем на вопросы политики, основываясь на предположениях, которые стали для нас второй натурой, потому что они являются строительными блоками наших моделей, но это не значит, что они всегда верны. Но мы также располагаем полезными экспертными знаниями, которых нет ни у кого другого. Скромная цель этой книги заключается в том, чтобы поделиться некоторыми из этих знаний и возобновить диалог о наиболее насущных и противоречивых темах нашего времени.
Чтобы сделать это, нам необходимо понять, что подрывает доверие к экономистам. Частично ответ заключается в том, что вокруг нас слишком много плохой экономической науки. В общественных дебатах «экономистов» представляют не те, кто входит в панель IGM Booth, а совсем другие люди. Самозваные экономисты на телевидении и в прессе – главный экономист банка Х или фирмы Y – за некоторыми важными исключениями являются, в первую очередь, представителями экономических интересов своих фирм, которые часто не стесняются игнорировать значимость представляемых ими доказательств. Больше того, они обладают относительно предсказуемой склонностью к рыночному оптимизму любой ценой, и эта склонность ассоциируется широкой публикой с экономистами в целом.
К сожалению, с точки зрения того, как они выглядят (костюм и галстук) или как они высказываются (много специального жаргона), говорящие головы трудно отличить от академических экономистов. Возможно, самое важное различие определяется их готовностью вещать и предсказывать, что, к сожалению, придает им все больше авторитета. Но на самом деле они довольно плохо справляются с прогнозами, отчасти потому, что такие предсказания зачастую практически невозможны – и именно поэтому большинство ученых-экономистов держатся подальше от футурологии. Одна из задач Международного валютного фонда (МВФ) заключается в том, чтобы прогнозировать уровень роста мировой экономики в ближайшем будущем. Без особого успеха, можно добавить, несмотря на то что в МВФ работают очень хорошо подготовленные экономисты. Журнал The Economist однажды произвел подсчет среднего значения ошибки в прогнозах МВФ за период с 2000 по 2014 год[15]. В тех прогнозах, которые делались за два года (например, предсказание экономического роста в 2014 году, сделанное в 2012 году), средняя ошибка составила 2,8 процентных пункта. Это несколько лучше, чем выбирать среднее число между двумя и десятью процентами каждый год, но примерно также плохо, как просто предполагать постоянный уровень роста в 4 %. Мы полагаем, что именно такие вещи внесли значительный вклад в рост общего скептицизма по отношению к экономической науке.
Другим важным фактором, способствующим падению доверия к экономической науке, является то, что академические экономисты почти не уделяют время объяснению зачастую сложных рассуждений, стоящих за их более тонкими выводами. Как они проанализировали множество возможных альтернативных интерпретаций доказательств? Каковы были точки, часто из разных областей, которые они должны были соединить, чтобы получить наиболее правдоподобный ответ? Насколько он правдоподобен? Стоит ли действовать или мы должны ждать и смотреть? Природа современной культуры медиа не оставляет места для тонких или многословных объяснений. Нам обоим приходилось вступать в конфликт с телеведущими, чтобы получить возможность полностью рассказать свою историю (и часто это заканчивалось тем, что в конечном итоге была показана ее отредактированная версия), поэтому мы понимаем, почему ученые-экономисты зачастую не хотят брать на себя ответственность публичного высказывания. Требуется потратить много усилий, чтобы тебя услышали правильно, при этом всегда остается риск того, что произнесенные слова будут недостаточно продуманы, а осторожное высказывание подвергнется такой манипуляции, что станет означать нечто противоположное.
Разумеется, существуют и склонные к публичным выступлениям экономисты, однако, за важными исключениями, в их число, как правило, входят те, кто занимает наиболее крайние позиции и не обладает достаточным терпением, чтобы заниматься высшими достижениями экономической науки. Некоторые из публичных экономистов слишком привержены какой-нибудь ортодоксальной концепции, чтобы обращать внимание на любые противоречащие ей факты, и повторяют как мантру старые идеи, даже если они давно опровергнуты. Другие же выступают, чтобы высмеять основное направление экономической теории, чего оно иногда заслуживает; но это также означает, что такие экономисты редко обсуждают самые современные экономические исследования.
Мы считаем, что наилучшая экономическая наука зачастую наименее криклива. Наш мир – достаточно сложен и характеризуется неопределенностью. Поэтому часто из того, чем экономисты могут поделиться, наибольшую ценность представляют не их выводы, а тот путь, по которому они прошли, чтобы прийти к ним – известные им факты, способы интерпретации этих фактов, проделанные ими этапы дедукции, сохраняющиеся источники неопределенности. Все это связано с тем обстоятельством, что экономисты не являются учеными в том смысле, в котором ими являются физики, экономисты часто располагают очень небольшим числом абсолютно несомненных фактов, которыми они могут поделиться. Любому, кто смотрел комедийный телесериал «Теория Большого взрыва», известно, что физики-теоретики с пренебрежением относятся к инженерам. Физики обдумывают глубокие мысли, тогда как инженеры копаются с материалами и пытаются придать форму этим мыслям – по крайней мере так это представлено в сериале. Если бы существовал сериал, высмеивающий экономистов, то, как мы подозреваем, они находились бы на несколько ступеней ниже инженеров, по крайней мере таких инженеров, которые строят ракеты[16]. В отличие от инженеров (или по крайней мере от инженеров из «Теории Большого взрыва») мы не можем полагаться на то, что какой-то физик точно скажет нам, что нужно для того, чтобы ракета преодолела гравитационное притяжение Земли. Экономисты больше похожи на сантехников; мы решаем проблемы с помощью комбинации из интуиции, основанной на науке, некоторых догадок, основанных на опыте, и множества проб и ошибок.
Это означает, что экономисты часто ошибаются. Несомненно, в этой книге мы совершим много ошибок. Такие ошибки касаются не только темпов роста, предсказание которых в основном представляет безнадежное дело, но и ответов на несколько более узкие вопросы, например: помогут ли углеродные налоги решить проблему изменения климата, как повышение подоходного налога скажется на оплате директоров или как универсальный базовый доход будет влиять на структуру занятости. Но ошибаются не только экономисты. Ошибки делают все. Опасность представляют не ошибки сами по себе, а чрезмерная приверженность своей точке зрения, которая приводит к пренебрежению фактами. Чтобы добиться прогресса, мы должны постоянно возвращаться к фактам, признавать свои ошибки и двигаться дальше.
Помимо этого, у нас много хорошей экономической науки. Продуманная наука начинается с тревожных фактов, делает некоторые предположения на основе того, что мы уже знаем о человеческом поведении, и теорий, которые показали свою работоспособность, использует данные для проверки этих предположений, уточняет (или радикально меняет) свою линию атаки на основе новых наборов фактов и в конечном итоге, если повезет, приходит к решению. В этом смысле наша работа очень похожа на медицинские исследования. В замечательной книге Сиддхартхи Мукерджи «Царь всех болезней», посвященной борьбе с раком, рассказывается история о том, как сочетание вдохновенных догадок с тщательной проверкой, которая проходит много этапов, приводит к появлению на рынке нового медицинского препарата[17]. Значительная часть работы экономиста очень на это похожа. Как и в медицине, мы никогда не уверены в том, что достигли истины, просто мы недостаточно уверены в ответе, чтобы действовать, зная, что нам, возможно, позже придется изменить свое мнение. Так же, как и в медицине, наша работа не останавливается, когда фундаментальная теория построена и основополагающая идея установлена, затем начинается этап развертывания этой идеи в реальном мире.
