Литмир - Электронная Библиотека

Денис Игнашов

Цветные этюды

Нет ничего более неправдоподобного, чем правда

Амброз Бирс

БЕЛЫЙ ЭТЮД: ЕЛАГИН

Москва, июнь 1918 г.

– Товарищ Елагин?

– Да.

– Емельян Фёдорович?

– Да.

Секретарь отметил что-то в бумагах, оглядел стоявшего перед ним человека в выцветшей, с тенями бывших погон офицерской гимнастёрке, потом указал рукой на дверь кабинета.

– Проходите, пожалуйста, вас ждут.

В кабинете за широким столом сидел кудрявый черноволосый мужчина с маленькой клиновидной бородкой и стекляшках пенсне на носу. Появление посетителя он, казалось, благополучно проигнорировал, продолжая что-то быстро и агрессивно писать. Но через минуту, отложив в сторону стальное перо, он отвлёкся и впился колким, подозрительным взглядом в вошедшего.

– Вы Елагин?

– Да, товарищ народный комиссар.

Черноволосый мужчина поднялся из-за стола и быстро подошёл к посетителю.

– Не виделись раньше? – поинтересовался он, внимательно всматриваясь в лицо гостя, а затем коротко представился: – Троцкий, – и крепко пожал руку. – Будем знакомы.

Троцкий снял пенсне, обнажив свои близорукие и красные от хронического недосыпа глаза, потёр пальцами переносицу.

– Вы, товарищ Елагин, очень хорошо показали себя на ответственной должности в штабе военного руководителя Московского района. Мне рекомендовали вас как прекрасного специалиста и преданного делу революции командира, – сказал он. – И потому принято решение назначить вас командующим второй армией Восточного фронта.

– Командующим армией? – не сдержался и с нескрываемым удивлением переспросил Елагин.

– Да, товарищ Елагин, – подтвердил Троцкий. – В Поволжье сейчас очень тяжело. Чехословаки и белые наступают, они уже захватили Пензу, Курган, Сызрань и Самару. И хотя наших сил в регионе в несколько раз больше, чем у противника, на фронте царит откровенный бардак. Надо решительно кончать с митинговщиной и предательством. Первейшей вашей задачей будет наведение дисциплины в армии и организация обороны Уфы. Уфимское направление на фронте сейчас одно из самых приоритетных. Нельзя позволить, чтобы уральские и поволжские белогвардейцы объединили свои силы.

Троцкий вернулся к столу. Елагин ждал.

– Вы из казаков?

– Да, товарищ Троцкий, я оренбургский казак.

– Это хорошо, – кивнул наркомвоенмор. – Значит, места военных действий вам знакомы… Вы эсер?

– Да, я член партии левых эсеров, – подтвердил Елагин.

– Это хорошо, – повторил Троцкий, опять кивнув, и добавил с уверенностью: – Полагаю, вы найдёте общий язык с командующим Восточным фронтом Муравьёвым. Он тоже левый эсер.

Троцкий взял со стола бумагу, решительно расписался на ней и протянул Елагину.

– Вот приказ о вашем назначении. Не медлите, сегодня же отправляйтесь на фронт. – На прощание наркомвоенмор крепко пожал руку новоиспеченному командующему армией. – Желаю вам успехов, товарищ Елагин. Мы ждём от вас решительных и действенных мер. И помните, – тон Троцкого изменился, став более жёстким и властным, – Советская власть не прощает ни ошибок, ни, тем более, предательства!

В Уфу в удобном штабном вагоне Елагина доставил бронепоезд. И не одного. Вместе с новым командующим приехали новый комиссар армии и новый начальник штаба. Обновление всего руководства армии было вынужденным. Несколько дней назад командующий второй армией перешёл на сторону белых, начальника штаба, который тоже пытался сбежать, расстреляли в ЧК, а комиссара убили на передовой – свои же красноармейцы подняли его на штыки. Вот и приходилось срочно латать вдруг образовавшиеся кадровые дыры.

Для нового комиссара Якова Фридовского очередное назначение стало неприятной неожиданностью. Он самоотверженно трудился в московской ЧК, усердно выметая всякую контрреволюционную нечисть, и никак не думал, что его могут взять, да и послать на фронт. Фридовский подозревал, что причиной тому могло стать излишнее чекистское рвение. Кто ж мог подумать, что тот контрреволюционер, активный кадетский агитатор, московский профессоришка, которого он недавно приказал расстрелять, – слишком поспешно, как оказалось, – был хорошим знакомым самого Бухарина! И вот результат…

Внезапное повышение до комиссара армии совершенно не радовало Фридовского. Печальная участь предшественника заставляла задуматься. Маленький человечек в кожаной тужурке, потерянный и хмурый, он сидел в углу комнаты, с раздражением поглядывая в сторону штабистов и красных командиров. Скучившись у огромного круглого стола, они что-то колдовали около карты Поволжья и Урала.

Начальник штаба армии Михаил Степанович Шмелёв в прошлом был кадровым офицером, подполковником Генерального Штаба. Елагин сразу понял, что в его лице он обрёл грамотного специалиста и знающего военную науку помощника. На германском фронте полковник Елагин и сам был начальником штаба – сначала полка, потом дивизии, но с масштабом армии, да ещё в роли командующего, он столкнулся впервые.

– Ну-с, и что нам известно о противнике? – спросил Елагин, склонившись над картой.

– Точных данных пока нет, – ответил Шмелёв. – Известно только, что со стороны Самары к Уфе, – начальник штаба ткнул указкой в карту, – двигаются от трёх до восьми тысяч солдат из чехословацкого корпуса и местного белого ополчения под командованием некоего капитана Чечека.

– А что у нас на восточном направлении? – спросил Елагин.

– Из района Челябинска на запад наступают чехословаки. Ими руководит подполковник Войцеховский.

– Есть оперативный план обороны города? – поинтересовался Елагин.

– Да. Согласно ему предполагается сосредоточить все силы второй армии около Уфы, прикрыв город со всех направлений.

– Кто готовил оперативный план? – спросил Елагин.

– Бывшие командующий армией и начальник штаба армии, – ответил Шмелёв.

Комиссар Фридовский, услышав крамолу, встрепенулся и встал со стула.

– Это невозможно! – грозно рявкнул он. – Вы хотите организовать оборону города по оперативному плану предателей?

Шмелёв смешался, но не испугался выпада комиссара.

– Я изучил план обороны и считаю его оптимальным на настоящий момент, – заметил он

– Товарищ Фридовский прав, – неожиданно поддержал комиссара Елагин. – Мы не должны опираться на оперативный план, составленный изменниками. Информация о структуре обороны, наверняка, уже известна белым, и потому необходимо срочно поменять план обороны.

– Но ведь… – нетвёрдо начал Шмелёв, однако Елагин не дал ему продолжить.

– В первую очередь, надо отказаться от концентрации сил вокруг города. Это создаёт реальную опасность окружения, – решительно сказал командующий и указал рукой на карту. – Главные силы армии надо развернуть на отдалении от Уфы, перекрыв основные пути наступления противника здесь, здесь и здесь…

– Я не уверен, что это лучшее решение, – тихо сопротивлялся Шмелёв. – У противника нет достаточных сил, чтобы окружить нашу армию. Но если мы отведём войска от города, мы можем потерять Уфу.

Фридовский подошёл к начальнику штаба ближе.

– Ваше упорство в отстаивании предательского плана обороны становится подозрительным, – с неприкрытой угрозой прошипел он.

Комиссар ждал ответа. И Шмелёв внезапно понял, что его одиночное, не поддержанное никем упрямство может быть теперь расценено как откровенный саботаж, а за этим вполне может последовать арест и трибунал. Начальник штаба вынужден был сдаться.

– Я согласен. Оперативный план надо менять, – проговорил он, опустив голову.

На следующий день красноармейские части стали покидать Уфу и её окрестности. В городе остался лишь штаб армии, да немногочисленный гарнизон, в основном состоявший из местных жителей, мобилизованных в Красную Армию.

Елагин развил кипучую деятельность. Совещания сменялись одно за другим, сыпались приказы по новой дислокации войск. Шмелёв улучшил момент и подошёл к командующему, когда тот, отправив очередного посыльного, остался стоять во дворе штаба один.

1
{"b":"708823","o":1}