========== 1. Человек с пожарной лестницы ==========

Да, не иначе как я родился на чердаке!

Не погреб, не дровяной сарай ― я твердо знаю: моя родина ― чердак!

Э. А. Гофман «Житейские воззрения Кота Мурра»

Кот жил на крыше дома 75 по Ректор-стрит. Крыша была плоской, но люди заходили на неё редко, так что Кот и его собратья могли чувствовать себя в относительной безопасности.

Кот ночевал на техническом этаже, заменяющем зданию чердак, охотился на птиц, которые по глупости считали вентиляционные трубы надёжным убежищем для себя и своих птенцов, а иногда ему случалось ловить и крыс. Эти твари были куда хитрее, и за удовольствие сделать их своим обедом порой приходилось дорого платить: именно крысьим зубам он был обязан большей части шрамов на лапах.

Впрочем, крысы были не единственными врагами. С себе подобными Кот тоже не слишком ладил. Он не был задиристым, но безропотно терпеть нападки матёрых котищ, которые угрожающе выгибали спины, злобно шипели и так и норовили вцепиться когтями в морду, Кот не мог. После драк порой ему приходилось долго отлёживаться на крыше, раны болели и гноились, а от шершавого языка становилось только больнее. Но каждый раз у него находились силы, чтобы оправиться, и Кот не заметил, как и сам превратился в матёрого котищу — с возрастом он стал шире в корпусе, а пересекавшие морду рубцы придавали устрашающий вид. Так что необходимость вступать в бой трижды за неделю, отпала. Если чужаки и забредали на его крышу, то вступать с ним в открытое противостояние не решались. Если же пришельцы уходить не хотели, пара ударов лапой с выпущенными когтями заставляли их менять своё мнение: Кот не хотел с кем попало делить свой «чердак», свою крышу и свои крысиные лазы, у которых Кот часами поджидал добычу.

С последним и так везло не всегда. Иногда крысы оказывались слишком прыткими, а он недостаточно проворным. Да и для того чтобы закогтить какого-нибудь глупого жирного голубя требовалась определённая удача.

Когда удача поворачивалась к нему спиной слишком надолго, приходилось спускаться вниз. Там не было недостатка в пище. На задворках дома стояли мусорные баки, в которые люди, будто нарочно для бродячей живности, складывали самые аппетитные объедки. Чаще всего баки бывали открыты, но даже если от дармовой еды Кота отделяла наглухо задраенная крышка, в щелях между баками всегда можно было отловить крысу: здесь они были неповоротливее и жирнее, чем наверху. И всё же Кот не любил эти вылазки и решался на них, только если случалось голодать несколько дней кряду.

Пусть во дворе можно было без особого труда разжиться вкуснейшей пищей, но так же там были машины, с фырчанием исторгавшие из себя дым; кошачья стая, в стычках с которой на чужой территории Кот чувствовал себя не так уверенно, как на родной крыше; и главная опасность — собаки. При мысли о них шерсть на загривке вставала дыбом. Несколько раз Коту приходилось встречаться с этими созданиями, и встречи эти ничем хорошим для него не заканчивались.

Всё это, да еще необходимость спускаться во двор по металлической пожарной лестнице (проход с технического этажа в подъезд был наглухо закрыт), раскаленной летом и обжигающей лапы холодом зимой, делало вылазки довольно опасным и неприятным делом.

Но нужда заставляла Кота пускаться и не в такие авантюры. Так что, если найти иной выход не удавалось, Кот спрыгивал на лестницу, и осторожно и не спеша, ступенька за ступенькой, спускался. На площадках он останавливался, чтобы обнюхать двери, а иногда, если повезёт и заглянуть в людское жильё. На одних этажах квартиры всегда были заперты, на других в жаркую пору оказывались приоткрыты. Кот никогда не решался зайти внутрь, но всунув голову в щель, с любопытством рассматривал шкафы и ящики, удобные постели, плиты, на которых готовились изысканные людские кушанья, от одного запаха которых рот наполнялся кислой слюной. Впрочем, ни на одном из двадцати этажей он не задерживался надолго, голод гнал его вниз, в глазах рябило, под лапами то и дело разверзалась бездна, и спустя первый десяток пролётов Кот почти переставал обращать внимание и на сушившееся у него над головой бельё, и на гудящие коробки кондиционеров.

Но однажды привычный маршрут был нарушен. Подходя к седьмому этажу, Кот ощутил табачный дух. В этом не было ничего не обычного. Кот помнил, что от двери седьмого этажа всегда несло табачным дымом. Но сейчас этого дыма было слишком много, так, что казалось, он заполнил собой всё, вытеснив остальные запахи, и Кот в замешательстве остановился и замотал головой. Быть лишённым обоняния было даже немного страшно. Кот сморгнул, чихнул, спустился ещё на ступеньку и снова замер: на лестничной площадке стоял человек. Он бы почуял его запах раньше, если бы тот не курил, пуская клубы дыма изо рта и зажатой между пальцами сигареты, уменьшающейся каждый раз, когда человек прижимал её к губам. Стоять так близко было волнующе: Кот с детства знал, что некоторым из его сородичей повезло — им достался свой человек. А ещё он знал, что люди могут быть опасны. Поэтому, на всякий случай, держался от них подальше. Кот напрягся и уже готов был дать дёру обратно на крышу, как человек — мужчина средних лет — щелчком отбросил окурок сигареты и обратился к нему:

— Что, Кот? Гуляешь сам по себе?

Кот не ответил, только переступил с лапы на лапу и задрал кверху распушившийся хвост. Ему не хотелось, чтобы человек догадался, насколько он напуган.

— Голодный небось? — человек наклонился к нему так, что Кот смог разглядеть и овальное лицо с круглым носом, и тёмные смеющиеся глаза, и густую щетину на подбородке.

Человек быстро выпрямился, исчезая в вышине, проскользнул в открытую дверь квартиры и спустя несколько секунд появился с миской полной сырого мяса. Это была курица, уже ощипанная и разделённая на кусочки. Кот, не веря своему счастью, подцепил один из кусочков левой передней лапой и отправил в рот. Вкус был изумительный. Следом за первым кусочком отправился и второй, а потом Кот не утерпел и сунул морду в миску. Он ел и ел, и даже когда первый голод был утолён, не остановился, он успокоился, только когда миска опустела.

— Ну ты здоров жрать, — усмехнулся человек.

Кот слабо мявкнул. После обильной трапезы он чувствовал себя странно. Еда точно распирала его изнутри. Но соблюсти достоинство сейчас было для Кота особенно важно, поэтому, стараясь не обращать внимания на необычные ощущения, он тщательно вылизал лапу и принялся вычищать ей испачканную мордочку.

С этого дня жизнь Кота изменилась.

Теперь, ему не обязательно было ходить к мусорным бакам и бороться за каждый кусок с недоброжелателями и собаками. Если добыча не желала идти к Коту в лапы, он спускался на седьмой этаж, скрёб пропахшую табачным дымом дверь и жалостливо мяукал. И если хозяин был дома, дверь неизменно открывалась, и в распоряжении Кота оказывалась миска, наполненная чем-то вкусненьким. Вскоре Кот узнал, что человека зовут Нил. Его часто не оказывалось дома, но со временем Кот научился безошибочно определять его присутствие по полоске света под дверью. Нил жил один, но иногда к нему захаживали гости. В такие вечера Нил так же охотно делился с Котом едой, но говорил громко, двигался резко, и с ним на площадку выходили другие люди, которые тоже принимались говорить, смеяться, дымить своими сигаретами. Это раздражало. Так что Кот поднимался на пролёт выше и сидел там прижав уши, пока они не уходили, и только после возвращался к знакомой двери и расправлялся с угощением.

Дни, когда единственным собеседником обитателя квартиры на седьмом этаже был он сам, нравились Коту гораздо больше. Нил разговаривал с Котом ласковым и тихим голосом, позволял Коту тереться о брюки и даже гладил. Когда это случилось первый раз, Кот в ужасе прижал уши к голове, готовый в любую минуту убежать или вцепиться в нависшую над ним руку. Но ладонь Нила коснулась его, и ничего ужасного не произошло. Больше всего это было похоже на вылизывание — только язык был слишком большим и сухим. Это было непривычно, но приятно.