Приветственно раскинув руки, мертвец словно собирался обнять визитера. Течение колебало торс, а балки рухнувшего моста зажали ноги и не давали несчастному ни лечь на дно, ни уплыть восвояси, чтобы потом нашли его распухшее тело в запруде у белокаменного Свияжска… Трофим Кошкин, матрос-водолазный специалист Волжской флотилии, беззвучно заорал внутри скафандра и отчаянно забарахтался.

Пока его поднимали, испуганного до ночных кошмаров и пожизненного заикания, Кошкин успел разглядеть в мутной воде целый лес мертвых рук. Они пробивались сквозь каменные блоки, арматуру, бревна, тянулись к ноябрьскому солнцу, туда, где воздух и жизнь. И туда, где больше не будет их.

Считай, больше двух сотен поденщиков, которых и по имени никто не знал, нашли свой последний приют на дне Волги-матушки. А ведь еще два дня назад, пока внезапный ледоход (как говорят) не снес одну из секций недостроенного Романовского моста, эти люди вполне себе жили, разговаривали, ругались, смеялись, надеялись и строили планы на грядущее Рождество… И такая тоска взяла водолазного специалиста Кошкина, что он зажмурился крепко-крепко.

И не увидел, как вместе с обрывками одежды и прочим мусором в донный ил осел блестящий брусок. И как случайный лучик, пробившийся в муть и холод, выхватил на нем бляшку, словно надкусанное яблоко.

Стоял ноябрь, а может и декабрь. Ни в чем нельзя быть уверенным, если живешь в Городе И. Здесь дни сливаются в одну простыню, как длинная-длинная кинопленка. И даже привычное со школьных времен восприятие дней недели по развороту дневника не помогает.

Впрочем, ладно, даты и дни недели путаются – случается, люди квартирами ошибаются. С одной стороны, все понятно: город новый, улицы прямые, деревьев мало и все одного размера. Нежилых зданий тоже не особо. Стандартные невысотные домишки веселенькой расцветки, стандартные дворы с одинаковыми детскими комплексами и жилые кварталы, спроектированные по принципу «Ctrl+C, Ctrl+V».

Свернул ты, к примеру, раньше, чем надо, видишь свою зеленую пятиэтажку, и подвоха не чуешь до самого биометрического замка у двери. Тут уж твои пальчики не опознают, конечно, но при этом ты можешь уже на самый верхний этаж забраться.

Домофоны в нашей технодеревне тоже имеются, но больше для переговорных целей, поскольку ключи от подъездов у всех подходят ко всем. Такая вот коммуна на исходе второго десятилетия XXI века.

Почему я про «технодеревню»? Судите сами, нас тут живет от силы три тысячи, что для города маловато, несмотря на официальное название. И все работают в Университете или Технопарке. В лучших традициях советских научных городков, только с роботами-курьерами, беспилотным такси и магазинами без продавцов. Построили Город И четыре года назад прямо посреди степи, то есть вообще с нуля. Поговаривают, есть еще где-то города А, Б, В и так далее. Надеюсь, что они процветают до сих пор, а не сгинули с лица Земли. Что-то у меня депрессивный настрой на их счет…

С чего это меня понесло в рассказы о том, как люди квартирами ошибаются? Ах, да, вот в один из таких «непойми какое число» дней внезапно запиликал мой домофон, а я никого не жду.

– Привет! – заорала трубка голосом Женьки, моего коллеги по Универу. – Спишь еще?! Пора, звезда моя, пора, работа ждет, задницы горят!

Такой он, Женька, балагур и весельчак. Для каждого и в каждой ситуации у него находились теплые слова поддержки и утешения. Но лучше бы снова чьи-то гости не в тот дом завернули, правда.

Когда мы встретились, он протянул мне термокружку с кофе – брать кофе в свою тару в кофейне самообслуживания, без баристы и прочего персонала, тоже один из трендов нашего городка, – и мы потопали к Универу.

– Как оно ничего? – поинтересовался Женька.

Ответом ему послужил надсадный визг. На ближайшем перекрестке отчаянно буксовал робот-курьер: он как-то боком въехал на тротуар с дороги, и теперь два задних колесика вращались в воздухе, не давая ему ни двинуться вперед, ни вернуться и попробовать снова.

– Вот блин, – сказал Женька, и мы помчали на подмогу.

– Спасибо, кожаные мешки, – поблагодарил нас робот через пару минут. По бело-черному корпусу пробежал ряд розовых сердечек, а из динамиков прозвучали аплодисменты.

– Ты посмотри, у ребят Радика нашлось чувство юмора, – резюмировал Женька вслед удаляющемуся курьеру.

Радиком зовут руководителя робототехнической лаборатории Университета. Робототехи заведуют беспилотными автомобилями и этими вот мелкими троллями и считаются высшей лигой в нашем городишке. Попасть на работу к Радику сулит почет и уважение вкупе с интересными задачами, поэтому студенты Университета уже с третьего курса всеми правдами и неправдами забивают себе места на стажировку именно здесь.

Лаборатория робототехов находится на минус первом этаже, прямо под нашим кабинетом. Помню, в самом начале карьеры меня предупреждали о возможности внезапного появления дронов за окном, но не сказать, что это сильно помогло, когда пришлось столкнуться с ними впервые. Может, дело было еще в том, что на один были прикручены шарики, а второй звенел «Happy Birthday», потом они исполнили мертвую петлю и синхронно ушли вниз, в свой подвал.

– А у кого сегодня день рождения? – спросил шеф, глядя на пикирующих дронов.

Мы синхронно пожали плечами. Вроде ни у кого.

– Ребята прикалываются так, – высказал предположение Женька.

– Или отрабатывают маневры с шариками, – добавил Ильдар. – Робототехи же. Не то что некоторые.

Не то что некоторые, не то, что я, мы все: Женька, Маруся, Ильдар и шеф наш Бурундуков. Сидим себе в лаборатории искусственного интеллекта, показываем компьютеру картинки, контролируем правильность их распознавания и классификации, вносим результаты в эксельку. День за днем, день за днем, одни и те же картинки, одни и те же эксельки. Один бесконечный День Сурка, ход которого можно отследить только по степени заполненности строчек в таблице. Вот, вчера остановились на 568, а сегодня закончили на 1179 уже.

Моя специализация на сегодня и вообще на ближайшее время – рентгеновские снимки легких. На одних пятна туберкулеза, на других обычного воспаления, а на третьих – какая-то редкая вирусная хворь, при которой и локация очагов другая, и форма. Условно мы называем ее «Х1», и, если честно, слабо верится, что это настоящая болезнь. В самом начале работ мы общались с пульмонологом из Москвы, который курирует этот проект. Он говорит, что, если бы действительно так поражались легкие, уже б объявили как минимум пандемию, а то и эпидемию вовсе, но это уже когда совсем дела плохи. Слышали вы про пандемию? Про какие-то ограничения? Может, границы закрыты или велено всем дома сидеть? То-то. Так что, думаю, снимки Х1 – это фотошоп чистой воды. В обучающих целях.

Но так или иначе, нужно, чтобы программа сама, без участия человека, могла определять, где одно, где другое, где третье. А значит, следует «скормить» ей как можно больше снимков. Поэтому начинается и заканчивается мой день тысячами фото чужих легких, и, чую, скоро я начну разбираться в них не хуже профи-рентгенолога.

Ах, сейчас бы фразы про кожаные мешки генерировать, да ходить с планшетиком за неразумным роботом по новеньким улочкам Города И, а не это вот все…

Рисуя красочные сценарии порабощения человечества машинами, мы с Женей дошли до Университета.

В нашем кабинете на пятом этаже уже пыталась царить рабочая атмосфера. Маруся разливала чай, умная станция Алиса рассказывала Ильдару последние новости, шеф Бурундуков с серьезным лицом смотрел в экран ноута. Не знать, что перед ним на самом деле стопятьсот чатиков Телеграмма, и можно подумать, что и вправду человек делом занят.

Хотя, в нашем Городе в мессенджерах действительно решается все. Позвать курьера или участкового, спросить мэра про новую стройку, высказаться по поводу бездомных собак или любых других аспектов городского быта – это всегда пожалуйста, это все в чатики.