Дивно дивен, вельми щедр, наполнен суровой красотой и глубокими таинствами благословенный Рязанский край! Его бесконечные, густые, непроходимые леса, его величественные шеломообразные холмы и топкие болота исполнены бесчисленными преданиями древних лет.

Сказочно богат он целебными источниками, многоводными озёрами, широкими и глубокими реками, драгоценными недрами.

Овеяна легендами и многократно полита кровью каждая пядь рязанской земли, потому что на плодовитость и богатство её издревле зарились захватчики, а благостное сияние берёзовых рязанских лесов неоднократно заслоняли рысьи шапки кочевников. Ибо рязанцы пахали и сеяли, а степняки разбойничали и грабили.

Коловрат жил с матушкой-вдовой в небольшой рязанской веси-деревушке Фролово, что в пяти верстах от Неринского городка (ныне город Шилово Рязанской области). Отца своего не помнил, но точно знал, что был он храбрым княжеским дружинником именем Гаврила и погиб в злой сече с волжскими булгарами.

Матушка Меланья ведала целебные травы и коренья. В избе всегда пахло чистотелом, мятой, рябинкой, подорожником, другими травами, пучками висевшими под потолочными балками.

Коловрат с детства знал, какие травы исцеляют от каких недугов. К примеру, отвар из корней и корневищ синюхи голубой – хорошее успокаивающее средство, в том числе при кашле; появляющиеся к осени на листьях дуба шаровидные тёмные «орешки» можно применять в виде отвара для примочек, которые хорошо помогают при ожогах и обморожениях.

Средств было великое множество, затаились они в полях и лесах. Надо только знать, где какое, протянуть руку и взять.

Рос-то он смышлёным, вдумчивым с малых лет, но частенько оставался одинок, поскольку водиться с ним было мало охотников. Коловрат этим не шибко впечатлялся, бродил по лесам, собирая травы, гонял скот на выпас. А ещё любил сидеть на крутом берегу небольшой речушки именем Пра, чуть ниже её впадения в Оку и глядеть на отражение облаков в воде, любил находить похожие на людей, коней, коров, тем и забавлялся.

В сельце Фролово, не в пример другим хилым деревушкам, была и церковь небольшая, но зато с колоколенкой. Хоть это и был всего лишь подвешенный к берёзовым плахам колокол малого размера, но фроловцы всё равно были несказанно рады его незвонкому голосу и по воскресеньям прилежно ходили молиться. Коловрат с матушкой тоже желали душевного отдохновения, которое дарило пребывание в церквушке: запах ладана, суровые, но добрые лики святых на разноцветных иконах.

Отец Пимен скороговоркой произносил слова о неземном блаженстве на том свете для тех, кто его выстрадал на этом, так утешая убогую паству, но, когда раздавал благословения прихожанам, неизменно вопрошал вдову об одном и том же строгим голосом:

– Сын твой крещён именем Никифор.

Он многозначительно поднимал указательный палец, словно тыча им в небесный свод.

– Имя святое… – говорил при этом. – Пошто кличешь Коловратом? Коловрат – языческое словцо, означает коловращение, беспрестанное верчение… Язычники, ведуны! – в сердцах восклицал. – Наложу епитимью, станете ведать, как Господа нашего страшиться!

– А и наложи, батюшка, – смиренно отвечала Меланья. – Авось присмиреет сынок-то, а то ведь никак не желает откликаться на Никифора. Не ведаю я, батюшка, откуда взялось это слово «Коловрат». Родитель его звался Гаврилой и никаких «коловратов» не ведал…

– Ан взялось откуда-то! – пыхтел отец Пимен. – Не с небес же пало имечко-то, не от Бога, а от лукавого! Не оттого ли нравится оно ему, прозвище-то, а?

– Да упаси Господи, батюшка! – непритворно пугалась Меланья такому обороту. – Хоть ты и служитель Спасителя нашего, а слов таких я терпеть от тебя не стану! Окстись! Сын мой – это мой сын… И вскорости получит он имечко, которое придётся ему по сердцу.

– Именем Господа нашего ему уже дано имя! – сердился батюшка. – Идолопоклонники! – незлобиво ругался вослед тихой вдове и её сыну, зная, что они смиренны и кротки.

Жили обыкновенно.

Случалось, голодали.

Как-то поздним вечером в их ветхую избушку кто-то негромко постучался, шумно кашляя при том.

– Мир вам, добрые люди! – послышался надтреснутый голос.

Меланья открыла дверь и окликнула пришедшего.

– Спаси тебя Господи, странный человек! Мы-то гостям рады, только потчевать тебя нечем… Ступай в другие избы, они будут побогаче.

– Господь не оставит своей милостью, – отвечал странник, входя в избу и крестясь на закопчённую икону Николая Чудотворца, у которой тлела лучина. – Не оставит, истинно вам говорю, и вместо лучины зажжёт свечу из чистого воска.

Увидев Коловрата, изумился:

– Господь Вседержитель! Какие ясные очи! И в полутьме сияют. В них, как в чистом озере, можно всю судьбу отрока прочесть.

– Судьбы наши в руках Господа, – настороженно отвечала матушка. – Он их ведает до самого нашего тихого креста…

– Ин добре, – не стал противоречить ей странник. – Не пужайтесь меня, люди добрые, я из благословенных Печор киевских, имя мне Варлаам. Несу свет веры Христовой на мордовские украины – эрзю северную и мокшу южную.

– Трудна стезя тебе досталась.

– А я и сам её выбрал. Стезя трудна, – согласился Варлаам, – да дело Божье. Давно иду, шибко устал. Не подадите ли водицы испить?

Коловрат метнулся до колодца, принёс воды в берестяном ковше.

Странник пил, тяжело дыша, как измученная лошадь.

Тыльной стороной ладони утёр усы и бородищу, поблагодарил.

– Ложись на лавке, – сказала Меланья. – А потчевать тебя нечем, уж не взыщи бедных людей… Хотя погодь, – всполошилась она, – кус хлеба припрятан для сына, ежели уж вовсе оголодает.

Она принесла завёрнутый в портно[1] небольшой кусок хлеба.

Странник принял с поклоном и стал неторопливо жевать. Крошки сбирал в ладонь и отправлял в рот.

– На доброе здоровье! – пожелала Меланья.

– Добрые вы люди, простые и душевные, – изменившимся голосом ответил Варлаам. – И за доброту вашу несказанную будет вам слово моё заветное.

Лучина едва освещала скудную утварь в избе, но Коловрат навсегда запомнил вещание странника и его почти иконописный лик, который, казалось, источал благое сияние.

– Сын твой, матушка, скоро войдёт в силу, славный из него выйдет ратник, а потом и воевода могучий. Но настоящим воителем, которого будут помнить во все времена, во всех градах и весях, станет твой внук, имя которому – защитник и поборник земли Русской.

– Аминь, – ответила Меланья, дрожа всем телом.

Коловрат благоговейно перекрестился и наивно переспросил:

– Батюшка, а как будут звать его?

– Кого, чадушко?

– Внука матушки Меланьи.

– Ипат, – уже засыпая, ответил странник. – Ипатий, чадушко…

– Ипат? – засомневался отрок. – Ипат сиречь воевода? Да как возможно?..

Но странник не мог ответить, он спал.

…Ранним утром Варлаама в избе не застали, он ушёл, оставив на столе каравай ржаного хлеба, туесок с медом и большой кус вяленой медвежатины.

…Настоящее имя себе Коловрат заработал вскоре после того, как миновала его четырнадцатая весна.

Это случилось во время одного из половецких набегов на Рязанщину летом 1194 года.

Ранним утром надрывно и беспрерывно трезвонил колокол, возвещая о беде.

С южной стороны на Фролово, пригнувшись и дико гикая, скакали чужие всадники на косматых лошадёнках.