– Ай, Света, я говорила ему об этом миллион раз! Но ты же знаешь моего Филиппа – это все бесполезно, что не делай, он все равно рвется летать. Говорит, жить без полетов не могу!

– Жить он не может… вот тебе и последствия! Уже ж головой думать надо, риски оценивать…

– Филиппу это бессмысленно говорить, он вроде слушает, соглашается, а как только свободный день выпадает, так сразу в небо! Уже и Андрюшку покатать успел…

– Андрюшку?! – воскликнула Светлана. – Он же еще маленький! Вот так с ранних лет приучит и сына к полетам…. А Вера куда смотрела? Как разрешила ребенка взять на параплан?

– Ты думаешь, Филипп у нее спрашивал? Взял Андрея и пошел с ним. Да что я тебе говорю, ты ж и сама знаешь, такой Филипп во всем – как сам решил, так и будет. К тому же, с Верой он в последнее время плохо ладит, что-то у них сплошные размолвки, когда я с ним говорила недавно, так он сказал, что разводиться будут. Я его еще отговаривать бросилась…

– Ой, ой, ой! – покачала головой Светлана. – Как же так разводиться?! Бедные дети!

– Но вроде бы потом они поутихли с разводом. Толя говорит, Вера отговорила Филиппа, успокоила.

– Хоть бы обошлось, хоть бы одумались, – запричитала Светлана.

– Погоди Света, теперь не до того, тут главное жизнь Филиппа спасти… А если уж суждено ему инвалидом остаться или, еще хуже, овощем, так, конечно, Вера от него быстро уйдет. Она, вон, какая юркая…

– Все обойдется, – прошептала Светлана.

В этот момент на кухню зашел Анатолий Степанович – муж Раисы Ивановны, и неодобрительно посмотрел на женщин.

– Что тут происходит?! – с ноткой раздражения в голосе спросил он. Несмотря на ночное время, Анатолий Степанович не спал, переживая за сына и ожидая новых известий.

– Вера звонила, сказала, плохи дела у Филиппа – в себя не приходит, лучше ему не становится, прогнозы плохие, – сквозь слезы выдавила из себя Раиса Ивановна.

– Слезами горю не поможешь, – тихо ответил Анатолий Степанович. Ему тоже было тяжело, но всю свою боль он держал внутри.

Анатолий Степанович тихо подошел к окну и уставился в темноту.

– Я поеду туда, – вдруг сказал он, – сменю Веру, ей, наверное, уже тяжело столько времени без сна.

– Да ты бы сам поспал, прежде чем менять ее. Она-то молодая, а ты что? – начала отговаривать его Раиса Ивановна.

– А я его отец, мой долг поддерживать сына.

– Толку там от тебя не будет, только переживать еще сильнее начнешь…

– Все равно поеду, – отрезал Анатолий Степанович. – Вере надо дать отдохнуть.

– Вере, Вере… что вы так все переживаете за эту Веру?

Но Анатолий Степанович уже не слышал упреков жены, он направился во двор, чтобы завести машину.

– Если хочешь, езжай с ним, я детей с утра разбужу, накормлю…, – зашептала Света.

Раиса Ивановна в замешательстве посмотрела на подругу.

– Толя! Толя, подожди! Я с тобой поеду! – закричала Раиса Ивановна в открытое окно.

Анатолий Степанович кивнул ей в знак согласия.

– Может, бутерброды вам с собой собрать? Сами съедите или Вере передадите.

Раиса Ивановна с упреком посмотрела на Светлану.

– Я Вере ничего везти не буду! Уж не настолько она переживает, чтобы не поехать домой и там не поесть! И так сын всю жизнь ее содержит, уж купить самой продукты можно?

– Да ладно тебе, вот ты взъелась на нее! Ты, Рая, это прекращай! Еще не хватало устроить возле реанимации семейный скандал! Не придирайся к Вере! Оставь ее уже в покое.

– Все, ладно, давай не будем об этом. Я с Верой и разговаривать-то не собираюсь, меня волнует только Филипп.

– Вот и езжай с Богом! – сказала Светлана на прощание и перекрестила Раису.

***

Ночная дорога была пустой, поэтому Анатолий Степанович ехал быстро.

– Рая, сейчас очень тяжелое время для нашей семьи, я тебя прошу, не устраивай сцен в больнице. Не вздумай лезть к Вере с разборками и обвинениями…

– Толя, не надо говорить со мной, как с избалованным ребенком. Я и сама все понимаю, – с недовольством ответила Раиса Ивановна.

Анатолий Степанович замолчал, сосредоточенным взглядом всматриваясь в дорогу. У него были все основания переживать за поведение своей жены, ведь с невесткой Раиса Ивановна скандалила очень часто. Она на дух не переносила Веру, ей не нравилось в ней все, начиная от голоса и заканчивая отношением к ее единственному сыну. Любые семейные встречи и разговоры за столом, так или иначе, превращались в поле брани. Чтобы не говорила Вера, ее слова свекровь воспринимала в штыки, в каждой фразе Раисе Ивановне мерещился подтекст, оскорбляющий ее чувства. Не в силах молчать, она тотчас отвечала невестке хамством, отчего появлялась враждебная атмосфера, отравляющая всех собравшихся.

Анатолий Степанович знал, что у жены такой же эгоистичный и упрямый характер, как и у его сына. Он много раз выражал ей свое недовольство, просил больше так не делать, держать свою неприязнь внутри, но ненависть к Вере была выше возможностей самообладания Раисы Ивановны.

– Толя, как думаешь, как такое могло случиться с Филиппом? – спросила Раиса Ивановна, чтобы разбавить молчание.

– А как случаются падения при полете на параплане у опытных спортсменов? Таких случаев уйма и никто не знает точную причину.

– А я ведь тебе говорила, что не надо поощрять полеты Филиппа… я знала, что рано или поздно этим закончится…

– Рая, да полно тебе! Можно подумать, от одного моего слова что-то бы изменилось. Филипп всю жизнь себе на уме. Ты только вспомни, сколько мы с ним намучались в его подростковые годы? Помнишь?

– Конечно, помню! Такая нервотрепка разве ж забудется…

– Согласись, все же занятия спортом – это лучше, чем его прошлые увлечения, соседствующие с криминалом. Ты только вспомни, как мы его из полицейских участков вытаскивали…

– О том, что спорт лучше даже речи не идет, но ведь можно было выбрать велоспорт, атлетику, футбол…

– Рая, ты мало в этом понимаешь…. Когда взмываешь в небо и ловишь эту свободу, раскованность и легкость, то навсегда влюбляешься в полеты на параплане. Чтобы не происходило дальше, уже тяжело лишить себя возможности повторить полет. Это как другая реальность – парение в невесомости, чувство крыльев за спиной…

– Да что с тобой говорить, ты такой же одержимый парапланом, как и сын! – разозлилась Раиса Ивановна.

– Как ты знаешь, я не летаю уже много лет, но понимаю, почему сын так любит параплан…

– Мы все видим последствия. Андрюше надо строго на строго запретить даже думать о полетах, не хватало еще и ребенку перенять эту семейную страсть к экстриму!

– Андрюша еще маленький, он не понимает этого…

– Вот и не надо ему этого понимать, зато жить будет долго, – недовольным голосом отрезала Раиса Ивановна.

– Уже светает, – сменил тему Анатолий Степанович. – Тревожная выдалась ночь.

– Да уж, – вздохнув, согласилась Раиса Ивановна.

***

Как только Анатолий Степанович и Раиса Ивановна вошли в зал ожидания в больнице, они увидели Веру, оживленно беседующую с каким-то мужчиной. Она была так сильно увлечена разговором с ним, что даже не заметила пришедших родственников мужа.

– Вот бессовестная! – не выдержала Раиса Ивановна. – Муж при смерти, а она с мужчиной развлекается.

– Рая, перестань, – одернул ее Анатолий Степанович. – Может, знакомый, она просто с ним разговаривает.

– Я ее вижу насквозь!

– Тише, – строго шепнул Анатолий Степанович, – сейчас услышит и опять начнется… К тому же, а что ей делать в зале ожидания? Она тут просидела полдня и ночь…

– Толя, ты Веру не защищай, ты плохо ее знаешь…

– Здравствуй, Верочка, – громко поздоровался Анатолий Степанович, направившись к ней.

– Ой, вы все же приехали? – удивилась Вера и быстро поднялась со своего места, чтобы поприветствовать родителей мужа.

Анатолий Степанович сразу же заметил ее замученный взгляд и бледный вид. На фоне темных волос ее лицо казалось болезненно белым.