Что есть и было примечательнее всех вышеперечисленных особенностей, так это аренда фабричного подвальчика, манящего сошедших с трамвайной платформы на большую землю гостей своей незатейливой неоновой надписью: «Магазин эротики». И чтобы вы не забегали вперёд в своих догадках, я разуверю вас, предупредив, что основной вид деятельности там носит далеко не сексуальный характер, а куда более бытовой – продажа контрафактных спиртосодержащих и курительных смесей в обход основному виду деятельности. Правда, если не знать про главную особенность этого места, то можно смело предположить, что помятый внешний вид его постояльцев сформировался от избытка половых заболеваний, а не цирроза печени.

Этот подвальчик каждодневно встречался нашему юноше, располагаясь на самом углу заброшенной фабрики, напротив узенькой улочки, по которой извилисто, пересекая другие подобные этой, он шёл домой, туда, где его ждала мама, заполошная и уставшая от хлопотливых дел, ежедневно сменяющихся двенадцатичасовыми выходами на сцену упаковочного цеха местного хлебозавода. Она отдала уже шестнадцать лет на добровольных началах по взращиванию своего чада, переживая с ним все стадии взросления: от пелёночно-колыбельной бессонницы до революционно-мятежной юности в стиле поп-панк. Её дела были устремлены в стабильность и трудовые показатели, а ведь когда-то она мечтала о театре, однако так бывает, что трусливая любовь предательски перестаёт морочить девичью голову, оставляя хрупкого человека наедине с грузом ответственности и подгузниками. И несмотря на столь сокрушительный апперкот, нокдаун и финальный отсчёт, хрупкая девочка встала и, горько утеревшись о рукава любимых, но покойных ныне родителей, не без греха и ошибок продолжила этот жестокий поединок, постепенно преображаясь в женщину.

Участок, где жили оба, располагался вблизи послевоенных заводских бараков[11] и затхлых коммуналок, занимая сторону одноэтажных частных домов, преимущественно отстроенных из глины или самана[12], деревянного бруса и говна, чтобы удержать данную конструкцию на долгие годы. Крыши чаще всего крылись шифером или плотно сбивались клином из обычных досок, со временем преображаясь в металлочерепицу, иногда профнастил. По нижней части фасада у большинства выкладывалась кирпичная завалинка для защиты от промерзаний во время зимней поры и летних посиделок под пиво. По периметру каркас домов утеплялся ватой и обшивался доской, а позже, по мере развития импорта – закрывался ребристым пластиком в стиле церквей Иеговы. В одном из таких одноэтажных чудес света тот самый одиннадцатиклассник, упомянутый ранее, пару минут назад уже повернул ключ дворовой калитки и, поднявшись по ступеням веранды, вошёл внутрь своего пристанища[13].

С порога в его нос проник поразительно стойкий запах жареных котлет, картошки и репчатого лука, цокающих на масляной сковороде небольшого кухонного пространства, соединяющего прихожую с ванной комнатой.

– Жорик, это ты? – раздался женский голос вблизи.

– Да, мам, сегодня пораньше отпустили, историк на раскопки уехал, – произнёс с ухмылкой сын, развязывая шнурки левого ботинка.

– В вашей школе, на раскопки? – удивлённо переспросила мать и облокотилась плечом о дверной проём, окинув взглядом сидящего и стягивающего второй ботинок мальчика.

Георгий чуть поднял голову и, заметив родные глаза, рассматривающие его с надеждой получить ответ, закончил:

– Да, у него внеплановая командировка в стационар, откапают, вернётся.

Закинув на плечо белое вафельное полотенце и сделав шаг вперёд, женщина аккуратно поставила снятую сыном обувь на полочку.

– Понятно всё с вашей учёбой! Иди мой руки, ныряй в домашнее и за стол, пока не остыло, – дежурно выдала хозяйка и отошла к плите, чтобы перемешать содержимое будущего ужина.

Их дом особо не выделялся из описанных выше: та же глина и те же доски снаружи, а внутри убранство, состоящее из светлых бумажных обоев, советской ДСП-[14] стенки в зале, узорчатых ковров, преимущественно чтобы скрыть неровности стен и полов, раскладного дивана с кроватью-двушкой[15] на ножках и пары трёхстворчатых лакированных шкафов весом в полтонны. По потолку четырёх комнат растянулась известковая побелка, на ванную же пришлась водоотталкивающая потолочная краска, правда, грибок это никак не умаляло, и местами он давал о себе знать в виде тусклых пятен, которые активно уничтожались новыми и новыми слоями водоэмульсионки[16]. Под домом расположился выложенный красным кирпичом утеплённый подвал с АГВ[17] и одним маленьким окошком наружу у самых половиц первого этажа. В подвале семья хранила различные плодоовощные продукты, закрутки и старый скарб[18], оставшийся от родителей мамы Жорика – Александры. Хоть и не в силах уже были старики, особенно в последние годы своей жизни, но тот уют и теплота, которую они создавали в доме, до сих пор живёт внутри этих стен и раздаётся эхом в сердцах его обитателей. А потому родная дочь так и не смогла избавиться от, казалось бы, ненужных вещей, запечатав в них любовь и память к ушедшей эпохе предков.

– Гош, – мягко начала Александра Петровна, сидя за кухонным столом с чашкой свежезаваренного чая напротив охотно уплетающего мамкины котлеты сына. – Мне всё покоя не даёт твоя учёба. Вот ты только не обижайся, но потянуть университет я не смогу.

Прервавшись от ужина и промокнув бумажной салфеткой губы, юноша озадаченно посмотрел на свою худощавую, но проявляющую заботу мать:

– Я же говорил, что сдам этот ЕГЭ[19], – вставил он преждевременный ответ, с ноткой некоторой неприязни.

– Не то чтобы я не верила в твои способности, просто пойди ты в колледж двумя годами ранее, уже бы имел твёрдую специальность, в отличие от твоих экономистов и финансистов, которых как собак у помойки на трудовой бирже, – добавила женщина, сделав глоток из своей кружки.

– Мам, я не хочу быть строителем, не хочу быть кожевником, токарем, автослесарем и прочими видами, как ты говоришь, «долгоиграющих» профессий. Ты прекрасно знаешь, что я с девятого класса хочу что-нибудь наподобие банка, и я сдам этот ЕГЭ, ещё раз говорю! – выпалил подросток, отставив тарелку в сторону.

– Сынок, банки – это очень хорошо, чистенько, уютненько, комфортно и прибыльно, но ты думал, что будешь делать, если не сдашь? – встревоженно продолжила наседать мать.

– Пойду к тебе на завод, мешки таскать, как ты говоришь, буду всегда при деле! – отрезал Гера и, выйдя из-за стола, поспешно удалился к себе в комнату, а Александра Петровна только и успела, что поджать губы и в один глоток допить остатки чая.