Этот бродяга появился у нас из ниоткуда. Точнее сказать, мы его нашли на улице. Или встретили. А может, не мы встретили его, а он выбрал нас. Как бы там ни было, однажды, когда мне было 5 лет, мы шли из детского садика. Все это происходило зимой, и на улице было темно. Я мало что помню, но точно запомнил одинокий, качающийся фонарь. В то время такие фонари можно было встретить в любом городе и на любой улице нашей страны. Этот фонарь, который так отпечатался у меня в памяти, раскачивался на ветру. Пятно со светом, в такт движения лампочки под железным, нехитрым абажуром, раскачивалось и освещало то одну сторону улицы, то другую. Нужно отметить, что кроме темноты и холода, на улице дул сильный ветер. Возможно, это была вьюга, потому что ветер завывал в окрестных печных трубах. Но я тогда этого не осознавал.

Со слов мамы, уличный фонарь в какой-то момент осветил одинокую фигуру черного кота. Этот кот сидел рядом с забором и тихонько замяукал, как только понял, что его заметили. К образу несчастного кота добавлялось то, что он прижимал к себе то одну, то вторую лапу. Замерз. Мы с мамой остановились, чтобы лучше его разглядеть. Не то что бы мы никогда до этого не видели кошек. Нет, вовсе не поэтому. Просто среди всего этого темного и холодного вечера кот под фонарём смотрелся как-то не совсем естественно и особенно жалостливо.

– Эй, ты, что ты здесь делаешь, иди домой, замерзнешь! – сказала мама коту.

Но кот не шелохнулся. Вместо того чтобы идти домой, он поднял голову, посмотрел на нас грустным взглядом и мяукнул. Тут мы и заметили, что у кота нет кусочка уха, а оставшееся ухо немного кровоточило.

– Да ты ранен, дружище, кто тебя так? – вздохнула мама – Иди сюда!

Как ни странно, но в этот раз кот встал и подошел к нам. Этот кот был не совсем черный, на конце его хвоста была совсем небольшая белая кисточка из шерсти. В темноте она выглядела, как таинственный третий глаз. Особенно это стало заметно, когда кот вильнул хвостом. Вильнул он не так, как обычно виляют другие кошки, когда сердятся. Его виляние было похоже на вздрагивания. Будто его сотрясали особые кошачьи беззвучные рыдания.

– На, возьми, поешь, – мама протянула коту кусочек колбасы. Она купила немного колбасы по пути в садик.

Кот подошел вплотную, нерешительно понюхал протянутый кусочек. Мне было видно, как вздрагивали его усы, как его глаза засветились ярким зеленым цветом. Очень осторожно, оглядываясь, кот взял протянутый кусок и быстро-быстро, почти мгновенно, скрылся за воротами нашего детского сада.

– Эй, куда ты, глупыш, испугался? – крикнула мама ему вслед, – не бойся, мы не кусаемся! Мы постояли немного, вглядываясь в ямку под забором.

Но кот больше не появлялся. Был только слышен вой ветра и поскрипывание качающейся лампы на железном крюке. Острые снежинки кололи мое лицо. Я поежился и сказал маме:

– Мама, мне холодно, а куда делся котик, почему он ушел?

Мама взяла меня за руку.

– Ну что ж, Дима, ушел наш котик. Наверное, у него там дом. И мы, наверное, пойдем, а то стало совсем холодно.

Мы с мамой зашагали по темной улице домой.

– Мама, а котик вернется? – почему-то спросил я.

– Дима, котик уже спит, он поел и теперь спит в своем доме, я тебе уже говорила, – утешила меня мама.

– А где у него дом? – не унимался я с детскими вопросами. Мама собиралась уже что-то ответить, но тут мы снова увидели этого кота. В этот раз он просто сидел у нас на пути и смотрел на нас своими зелеными глазами. Всем своим видом кот словно говорил: – «Куда путь держите?».

– Мама, а ты сказала, что он спит у себя дома – опять затараторил я.

– Ты посмотри на него, – мама всплеснула руками. – Никак не хочет с нами расставаться!

И, уже обращаясь к коту, она добавила:

– Чей ты такой одинокий? Откуда ты появился?

Но кот не ответил. Хотя я, по своей детской натуре, был готов к тому, что этот кот сейчас заговорит. Он просто сидел и смотрел на нас. А потом поднял переднюю лапу и начал старательно умываться.

– Нашел время умываться, – произнесла мама. – Язык отморозишь!

Мы прошли мимо кота, а кот перестал умываться и, словно по команде, встал и засеменил вслед за нами. Мама обернулась.

– Малыш, у нас больше нечем тебя порадовать, – сказала мама. – Вся колбаса у нас для тебя кончилась, иди домой!

Но, то ли кот не понял того, что сказала мама, то ли он решил, что предложение идти домой, означает идти вслед за нами к нам домой. Проще говоря, кот продолжил легко бежать по нашим следам. Временами он отставал, отвлекаясь на какие-то запахи. Принюхивался и дергал хвостом, словно чуял что-то опасное. А временами кот забегал вперед. В такие моменты он останавливался и смотрел на нас, словно вопрошал: «Сколько мне вас еще ждать, все лапы с вами отморозишь!».

Мне нравилось то, как бегал вокруг нас этот кот. Было в этом что-то приятное, доброе. Совсем скоро все это закончилось. Но не потому, что кот сбежал, а потому что мы дошли до дома. Мама открыла калитку нашего двора.

– Эй, Паинька, почему ты не пошел домой, – мама присела на коленки перед котом. – Назовем тебя Паинька!

Мама встала.

– Ну, что нам с тобой еще делать? Ты тут на улице замерзнешь, ты же еще котенок. И тут я заметил, что кот на самом деле не совсем кот, это был большой, но, все же, котенок. И пусть он был размером со взрослую кошку, но милая мордочка, с характерной для всех котят остротой носика, не оставляла сомнений – перед нами, что ни на есть, самый настоящий котенок.

С этого дня у нас в доме появился новый жилец Паинька, а я добавлял – «ушастый». Так я его и называл – «Паинька ушастый».

Но что это был за кот? Сказать, что в доме поселился ураган, не сказать ничего. Казалось, наш кот жил для того, чтобы всеми своими поступками опровергать свое невинное имя. Да, паинькой он не был ни одного дня. С того момента, как у нас поселился этот бродяга, в животном мире нашего дома произошли серьезные изменения. Все мыши, которые, до появления этого кота, чувствовали себя вполне вольготно и не только в подполье, но и в двух сараях нашего дома, вдруг исчезли в один момент. Вместе с ними исчезли ночные драки мышей в моей комнате. Я, конечно, любил, как и все дети, живность, но дерущиеся и истошно пищащие по ночам мыши, даже мне, пятилетнему ребенку, уже порядком надоели. Поэтому исчезновение этих представлений по ночам все мы восприняли с облегчением. И, несмотря на другие, совсем не невинные проделки Паиньки, мы все-таки были ему очень рады.

Сам же Паинька рос-рос и вырос в большущего кота с невероятно пушистыми лапками. И он был такой тяжелый, что, когда он сидел у меня на коленях, мне казалось, что я держу как минимум свой школьный портфель, набитый учебниками, а то и гирю из спортзала. Но все меняли его мягкие лапы. Я очень любил их гладить. Правда, Паинька не всегда с пониманием относился к тому, что его лапы могут нравиться кому-то еще, кроме него самого. Мама и папа тоже полюбили этого кота и часто его баловали всевозможными вкусностями. Одним словом, мы его все любили.

Но кот же, как нам тогда казалось, не питал к нам особой любви. И особых нежностей мы от него не видели. По характеру он был, скорее, гордым одиночкой. Очень часто он и вовсе исчезал на одну-две недели, подтверждая свой нелюдимый статус. Первые разы мы, в таких случаях, думали, что он ушел навсегда или потерялся. Самый первый раз, когда он пропал, мы подумали, что его сбила машина, и очень разволновались. Но все наши предположения были неверными. Каждый раз Паинька возвращался домой целый и невредимый, разве что иногда с ободранными боками. И это было неспроста. Со временем мы узнали, что этот кот буянил и проказничал не только в нашем доме, но и в домах наших соседей. От того, что жалоб на проделки кота было бесчисленное множество, к какому-то времени мы перестали их замечать. Конечно, в самом начале папа как-то реагировал на эти жалобы, грозил коту кулаком, не пускал ночью в дом. Но то, что повторяется изо дня в день много лет, со временем, становится обыденностью. Приняв неугомонный характер нашего Паиньки, даже папа смирился с его хулиганскими поступками. В такое время он только разводил руками в разговорах с соседями.