В куда более давние дни, на рубеже неизведанных веков, между двумя королевствами далекой Энтелии разразилась страшная война. Эта бессмысленная и кровопролитная бойня началась в одночасье, когда король Сиэльк, надменный и недалёкий, обладающий некоторой харизмой, но донельзя тщеславный, решил положить конец вассальной зависимости своих владений от могущественного покровителя.

Ослепленный своими мечтами, а также нашептываниями и советами своей сестры, чьей ловкой руке с юных лет были подвластны многие опасные авантюры, Сиэльк, трепеща и злорадствуя, поставил перед собой колоссальную цель – основать новую империю.

И хоть мощь его королевства сильно проигрывала северному государству, которому он бросил такой дерзкий и отчаянно глупый вызов, короля Сиэлька это не остановило. Он призвал на помощь своих разномастных союзников, большей частью которых являлись лишь дикари и племена кочевников, и обещал им дивные и щедрые дары за поддержку в боевых действиях. Так король Атернии, распираемый от гордости и губительной уверенности в своих силах, начал никчемную, но по-настоящему страшную войну, лишая тем самым мирный народ двух королевств тихой и счастливой жизни на долгие шесть лет.

На момент начала повествования моей истории эти два воюющих королевства – западная Атерния и северный Нортон – уже переступили ту грань войны, когда двум сторонам конфликта и их союзникам стало понятно, кто выйдет из кровопролитного противостояния бесспорным победителем.

И пусть в эти дни северное государство всё увереннее приближалось к победе, ощутимые потери не оставили и его. Помимо бесчисленных жертв, потерянных в этой бесполезной резне, Нортон потерял своего возлюбленного короля, бесстрашно отдавшего собственную жизнь за свой народ.

Таким образом, в столь трагичные для многих жителей Нортона дни на престол взошёл единственный сын почившего монарха, его законный наследник и достойное продолжение – принц Ренери, молодой и прекрасный, поистине талантливый и не по годам мудрый. Несмотря на глухое горе и чёрную скорбь, Ренери сделал всё, чтобы Нортон вышел из войны победителем. Это делало и будет делать его вечным героем в глазах его народа.

Упомянув первую часть важных деталей, мне необходимо добавить ещё кое-что о самих королевствах. Невзирая на обоюдную ненависть врагов, находящихся по разные стороны баррикад, эти два королевства – западную Атернию и северный Нортон – объединяло кое-что значимое для них двоих.

Западные земли, королевство Атерния, многие века славились своим искусством пения. Женщины и мужчины Атернии были виртуозами в искусстве вокала всех мастей и покоряли сердца своими голосами и умением петь, их эпосы вдохновляли мужчин и женщин на славные подвиги, а баллады – на пылкую любовь.

Северное же государство Энтелии, великий Нортон, славился другой чертой, а именно самыми дивными ценителями музыки и вокала. И никто никогда не знал более искусных и более талантливых музыкальных критиков, чем они.

Многие века Атерния и Нортон дополняли друг друга своими умениями, уважая и вдохновляя друг друга, ценя и любя свои особые таланты. Однако весь культурный опыт и отношения двух государств, так тесно связавших свою жизнь с музыкой, были утрачены с началом нынешней войны, что также стало трагедией для многих жителей двух королевств.

И всё же, как бы многогранна и глубока ни была история жизни Атернии и Нортона, прежде всего моё повествование посвящено двум отдельным героям, непосредственным участникам событий, описанных выше.

Одним из этих двух героев является нынешний король Нортона Ренери. Критик, обладающий сердцем утонченным и особо требовательным ко всему прекрасному, а более всего – к пению.

Вторым героем является Агата. Молодая девушка, живущая в стенах замка лорда Осткарда и работающая у него в саду. Несчастная сирота, нищенка и бесправная служанка леди Осткард, много лет живущая в Атернии, но при этом совсем не умеющая петь, хотя пение для нее – единственная отрада.

И пусть в дальнейшем мною будут описаны многие события и многие герои, так или иначе участвующие в повествовании, однако, прежде всего моя история посвящена непосредственно этим двум героям – королю Ренери и девушке, которая не умеет петь, Агате.

Пусть с этих двоих моя история начнётся, пусть ими же она и закончится.

Катакомбы с низкими потолками и засаленными стенами были душными. Здесь было сыро, так сыро, что каждый раз, попадая сюда, Изабелла почти задыхалась, ей с трудом приходилось сдерживать кашель. И эта вонь – удушающий смрад крови, отходов, плесени – никогда не выветривалась, навсегда въевшись в стены. Было почти невыносимо здесь находиться. Но Айзакс не любил всех этих проявлений немощи, и она всеми силами старалась держать себя в руках и не выдавать свою непомерную муку.

Крики измученных подопытных за ржавыми решетками древних камер, если честно, почти смешили Беллу. Но они с Сиэльком всегда были такими – их смешили чужие страдания. Потому что они сами не умели страдать, они умели бороться, выть, драться, мучительно умирать, но страдать – никогда.

– Молодой лорд Осткард станет твоим мужем, Белла, – сказал Айзакс. Голос его почти шелестел в этих темных коридорах. – Ты станешь леди Осткард.

– Я знаю, – с почти нескрываемым отвращением ответила Изабелла. – И принимаю это.

– Ты станешь связующим звеном. Земли Осткарда станут, по сути, подчинены тебе, так как лорд будет почти безволен и духовно слеп. Его дочь будет проливать кровь в садах его замка, работая с цветами – именно так заклинание будет работать. Береги её – Агата нужна. У неё есть то, что я не смог забрать у её матери – третий дар, который мне так нужен. Но я могу приоткрывать покровы будущих событий и знаю, что она как-то получит этот дар.

– Ненавижу эту рыжую дрянь, – поёжилась Изабелла. – Почему я вообще должна ухаживать за ней?

– Ты не будешь, – прорычал Айзакс. – До двенадцати лет девчонка будет жить у старухи Россаны за стенами замка, она будет следить за ее работой в саду. К тому же старуха полюбила её всем сердцем и не даст девчонке совсем зачахнуть после смерти матери и безумия её отца. Агата нужна мне живой и здоровой. До её семнадцати ещё долгие лета.

Изабелла сморщила носик, зацепившись взглядом за длинную крученую ленту плесени, проросшую на стене. Под плесенью на полу коричневели застаревшие пятна крови. Полыхнул огонёк настенного факела, потрескивающий на промасленной тряпке, и прекрасная леди Осткард повернулась к Айзаксу.

– Что будет потом?

– Она будет жить в замке, у тебя. Будет по-прежнему служить в саду, и ты будешь следить за этим. Потому что если она сбежит, и пятьдесят суток пройдёт с тех пор, как последняя капля крови и её труда будет впитана в сад Осткарда – лорд опомнится, и тогда я потеряю то, что нужно мне, а вы с Сиэльком – то, что нужно вам.

Губы Изабеллы превратились в тонкую линию, а руки сами собой сжались в кулаки. Она напряглась так, словно бы хотела разнести эти катакомбы вокруг себя на мелкие камушки – на какие жертвы ей всегда приходится идти! Однако, особа лишь кивнула.

– Да. Я поняла, – ровно ответила она. Когда Айзакс снизошел до легкой полуулыбки, Белла почувствовала настоящий прилив сил.

Как хороша она была,

Представ пред королём,

О том ни в сказке не сказать,

Ни написать пером!

Король с престола поднялся,

Навстречу ей спеша.

«Чему дивиться? – двор шептал,

Она так хороша!»

Она в лохмотьях нищеты

Сияла как луна;

Одних пленяла нежность глаз,

Других – кудрей волна.

Такой блестящей красоты

Не видано в стране,

И нищей той сказал король: