Первая часть.
хх. хх. хх. г.
Ну, здравствуй, старый друг! Опасения твои по поводу имени-отчества мне понятны – и сам когда-то таким был, как ворона пуганая своей тени боялся. Но я тебя испугаю и того больше – придёт почтальон, адрес ему твой известен, и вычислят твоё местонахождение. Да и захотели б найти – давно нашли. А я устал бояться. Да и усталости этой давно нет.
И кого нам бояться, сам посуди? Судья, что подписывал нам смертный приговор, – давно в могиле. Исполнители – кто за кордоном, кто сам под расстрел пошёл, а кто и давно уволен, и не при делах. Страна нынче совсем другая, и по новому закону нас судить не за что. А старый – отменён. Да и что я тебе доказываю – ты сам понимаешь. Но страх – он въедается в душу, в сердце, в разум. Подобно разведчикам, привыкаем жить на нелегальном положении. Или шпионам…
Не говори мне, что это не жизнь. Что многие вещи, доступные простым смертным, для нас – под запретом. Что невозможно устроиться на работу, сидеть в кафе. Семью завести, в вуз поступить. Сам-то собирался, пока возможность была? То-то и оно. И без этого можно прожить. А в кафе и так сидели, нелегально, по чужим паспортам. Вот выйдем сейчас, начнём бюрократическую волокиту – кто, откуда, куда. Будешь скучать по обычной жизни? Вот она – бери.
А всё-таки есть он, этот романтический момент – смертник, укрывшийся от правосудия, привыкший не верить собственной тени, но безоговорочно доверяющий первому встречному, потому что по-другому – не выживешь. А вот и неоромантический – смертник, которого больше некому судить и который может вернуться в нормальный мир. И чего ты расхандрился?
На моих дачах – давно весна. Тёплый ветер не даёт спать. Я ведь давно привык спать спокойно, и не прислушиваться к звуку каждой проезжающей машины. Но галдят грачи, шумят крыльями, выписывая в небе пируэты; поют по ночам соловьи, а утром кличут горлицы; а в вечер хлопнет крыльями над огородом сова, что ищет мышь. Больше нет нужды ходить в ближайшую лесополосу за дровами. Я, честно, опасался вначале, что на заброшенные дачи бросится народ, когда вся эта кутерьма поднялась. Да мимо прошла. В городе, говорят, бои были. А здесь – тихо. Ещё раньше – так боялся, что город разрастётся, дачи снесут. Не успел разрастись. Ну да ничего, это всё поправимо. Мы лежали в могиле, считай, а теперь восстаём. Можно начинать жизнь заново, с чистого листа. Посуди, много ли у кого в жизни такие шансы выпадали?
И не вздумай, кстати, говорить, что половина уже прошла. Мы заново родились – помни об этом.
Жалко мне дом покидать. Сросся я с ним. Привык. Впрочем, так же и отвыкну. Хозяин так и не объявился. И объявится ли после всего – очень большой вопрос. Равно и наследники… Надо крышу подлатать, шифер переложить. А где его достать? За деньги купить?.. Есть у меня запас – на всякий непредвиденный случай (смешно в нашем положении о непредвиденных случаях говорить!), но эти бумажки нынче – просто бумажки. А ещё и привезти сюда… Надо достать досок и перестелить пол. Ставни покрасить. Стены утеплить к зиме. Печь переложить, чтоб не дымила.
Раньше я этого не мог. И теперь не могу – надо брать разрешение, а я ведь и не хозяин. Пора, пора выходить из тени. Но нас в большом мире никто не ждёт. И возвращаться некуда…
Тьфу, зараза!.. А раньше нас там кто-то ждал? И где жили, помнишь? И ничего, не тужили. Жизнь ругали почём зря. А она с нами очень мягко обошлась. Да ещё и наградила в придачу. Вот и почувствуй себя разведчиком, вернувшимся на Родину. Язык уже подзабыл, и страну подзабыл. Ордена хранятся в сейфе у командира, да и он тебя в первый раз видит. Не признаёт… Но всё равно – это лучше, чем скитаться на чужбине, пусть и в лучшие годы жизни, пусть и по важному заданию, за которое и жизни отдать не жалко.
У нас ведь тоже было важное задание. Считай так. Выжить. Скрыться от палача. Помнишь, мы ведь и не думали, что так всё обернётся, и мы будем свободны. Да и никто не думал… А теперь учимся жить заново. Вспоминаем прошлую жизнь, которой здесь нет. А которая сейчас – она неплохая, и спасибо ей: и научила нас многому, и многое заставила переоценить и понять, – но да будет предана прошлому. Помни об этом. Вспомним бюрократическую волокиту и брожение по инстанциям. Вспомним стояние в очередях. А как мы её проклинали в своё время!.. А нынче я ей рад. Вспомним, как постоянно нужно помнить о сроках оплаты. И вот мы, Робинзоны, отвыкшие на своих необитаемых островах от условностей цивилизации, – опять возвращаемся, опять привыкаем.
Да ты не можешь себе представить, как я рад!!! Уладим юридические формальности – снимем квартиру. Работу найдём. Не пропадём. Много чего жалко, много чего не вернуть. А впереди – много лучше. Один-единственный шанс на миллион, да что там – чудо, и в жизни так не бывает, но именно с нами и произошло, и грех такой дивный шанс упустить.
Посажу пока картошку. Так, на всякий случай – собирать, скорее всего, уже не придётся. И сливы по весне собрать будет некому. Возьму самый большой мешок, набью, сколько влезет, – и чтоб всё съел. И плевать, что там с твоим животом будет. Уж что хорошо было на старых дачах – а летом никогда не голодал. Да и на зиму запас неплохой был, вот только с сохранностью беда… Яблоки – те сушить удавалось на противнях, так и сухофрукты по мешкам. А вот орехи подгнивали. Орехи будут осенью – не обессудь, не привезу. Вот и стал заправским садоводом-огородником! Чего только в жизни не случится…
Прикину, куда идти, какие документы подавать. Нам бы старые документы уничтожить – улика лишняя, может и жизни стоить. А вот поди ж ты – сохранил. На что надеялся? Выходит, и в самые чёрные дни на что-то надеялся. На чудо надеялся. Которого и быть-то не должно. А нынче – всё по-другому. С документами порядок другой. И расположено всё по другим адресам. Посмеюсь, если с бюрократией ничего не изменилось! И техбюро стоит себе в том же здании, и те же люди бумажки принимают, и всё в том же порядке, и по тем же срокам… Вот тогда скажу – ничто бюрократа не сломит: ни война, ни революция, ни катаклизм. Хотя последнее мы не проверяли, и надеюсь, не проверим. Упаси Господь!
Пертурбация последних лет дала нам шанс. А скольких она этого шанса лишила… Да и самой жизни. Нашего судью, к примеру. И ещё многих ни в чём не повинных людей. Дорогой ценой куплена наша жизнь и наша свобода. Но ведь и не мы начинали. Обвинение и в те годы было неоднозначным, а сейчас – бессмысленно. И не мы заварили эту кашу. Она прекрасно заварилась и расхлебалась без нас. Просто диво – как эта буря стороной прошла, и нас не задела.
Смотри – на радостях не пей. И с горя – тоже не пей. В жизни есть много способов выразить и радость, и горе, но лучше ничего не выражать, а просто жить – оно и надёжнее, и много лучше. Это помогало мне остаться живым, остаться человеком – здесь, в эти годы; поможет и сейчас. Есть вещи и пострашнее войны – мир, к примеру. Мало после крушения доплыть до шлюпки – надо ещё добраться до суши. И этого мало – надо дойти до ближайшего жилья. А прекратить борьбу – это всегда успеется. А о том, как прекрасно жилось на необитаемом острове и какая вокруг нынче чушь и бессмыслица, – так об этом лучше вспоминать и рассуждать в баре или в тёплой гостиной.
Можно вскипятить чайник на печке… Да ведь нам и здесь везло. Нам везло даже тогда, когда не везло. Где наши однокашники, где коллеги, оставшиеся на большой земле? Как они это пережили, и пережили ли?.. Ответа во многих случаях не будет, а чаще всего он будет печальным. Нас погребли заживо, а мы оказались живее живых. Верно гласит народная мудрость – знал бы, где упал… А никто не знал. И иной раз это к лучшему. Вот вернёмся к нормальной жизни, а дальше – что? Что там, за очередным поворотом судьбы? Не позавидовать бы отверженным. Но это всё – тоже чушь. Смертный приговор пережили, палачей и ищеек пережили, и что бы ни случилось – обратно переживём. Доплывшему до берега негоже ложиться и помирать, негоже перед густым лесом сдаваться. Продерёмся. Теперь точно можем сказать – и не в таких переделках бывали, было и много хуже.
