Читать первую книгу https://www.litres.ru/viktoriya-el/zovi-menya-shinigami/?lfrom=508959676

Лишь тот, кто познал ужас ночи, может понять сладость наступления утра.

Брэм Стокер «Дракула»

– И что дальше, Кайдаш? – прозвучал вопрос.

Голос сердитый, раздражённый, нетерпеливый. Ждал ответа, подробного и обязательно обнадёживающего, точного рецепта, позволяющего удачно разрешить проблему. Но Кайдаш пожал плечами и ответил не менее сердито и раздражённо:

– А я откуда знаю! Вам же понадобилось его возвращать. Не мне. Вот и думайте сами.

Произнёс, отвернулся и с силой стиснул зубы, потому как прекрасно знал, что они способны придумать, дозволь им решать самим.

Не заморачиваясь, самое простое – в расход. Но сначала прикинут, какую можно извлечь пользу напоследок, чтобы хоть как-то оправдать затраченные средства и усилия. А при том, что никаких действий однозначно не добиться…

Не хочется строить предположения дальше.

– Ты бы, конечно, его отпустил? – в голосе появились сарказм и, одновременно, угроза.

– Я и отпустил уже, – невозмутимо сообщил Кайдаш.

Нарочно. Со злорадством отметил, как вытянулось и исказилось лицо собеседника, но тут же осознал, что ведёт себя по-детски, что подобная мелкая месть слишком глупа и совершенно бессмысленна, поэтому добавил:

– В прошлый раз.

Собеседник громко выдохнул, спустил распиравший изнутри пар недовольства, возмущения и, возможно, даже ненависти, и попытался прожечь взглядом.

Они никогда не ладили, хотя занимали почти одинаковые должности – руководили проектом. Да, почти одинаковые. Полномочия-то имели разные.

Кайдаш – всего лишь учёный. Хотя и довольно необычный, соединяющий в себе и в своей работе, казалось бы, несоединимое: официальную науку и магию. Вот к нему и прислушивались только тогда, когда дело касалось исключительно науки и магии. Он и сам понимал, что в действительности являлся не столько руководителем, сколько старшим исполнителем, что от него тоже многое скрывали. Настоящей полнотой и власти, и информации обладал только Полковник.

У того, конечно, помимо звания были фамилия, имя и отчество, но Кайдаш не любил их произносить.

Тоже, наверное, ребячество. Глупость. Ещё одна мелкая, недостойная месть. И что?

В разговорах он старательно обходился без обращений, а во всех прочих случаях произносил с возникающим самим по себе лёгким пренебрежением: «Полковник».

Полковник перестал буравить Кайдаша взглядом, как-то вдруг расслабился, хмыкнул, проговорил весьма миролюбиво:

– Знаешь, а может это и к лучшему, – даже улыбнулся уголками губ, заметив удивление в глазах Кайдаша. – Ну… – он выдержал намеренную паузу, – что ты его отпустил… в прошлый раз. Теперь у парня большой опыт работы, – ещё раз хмыкнул, насмешливо, – «в полевых условиях». Цены ему нет. Только бы расшевелить его теперь.

Его поддельное добродушие и весёлость разозлили Кайдаша, хотя он и старался держать эмоции при себе, не реагировать слишком бурно. Но тут зацепила фраза, про «цены нет», и получилось слишком жёстко и колюче, словно не говорил, а выцарапывал гвоздём по металлу.

– Его планируют продать?

Полковник поджал губы, приподнял брови и развёл руками.

– Пока точно «нет». Можно сказать, на данный момент он у нас единственный завершённый образец. Не идеальный, конечно. Идеального-то мы по его вине лишились.

– По его вине? – повторил Кайдаш, теперь уже не сумев скрыть негодования.

– Ну ты не цепляйся к словам-то. – Прямо сейчас Полковник не улыбался, но по обычно несвойственному ему благодушному выражению лица становилось понятно, он упивался этими дурацкими подколками и шуточками, задевающими Кайдаша. – Лучше приведи его в рабочее состояние. Где там у него кнопочка «включение»? Куда ты приделал?

И, показалось, сейчас даже снисходительно похлопает по плечу. Но каждый новый хлопок будет всё сильнее. Так постепенно и вколотит Кайдаша в пол, чтобы не высовывался, чтобы знал своё место.

Кайдаш знал и без подсказок, поэтому не предупреждая, не прощаясь, взял и развернулся, зашагал по коридору. Хотя и получилось, будто стремглав побежал выполнять распоряжение Полковника. Да и ладно!

Сканер считал отпечатки пальцев, система проверила допуск, в стене что-то тихо щёлкнуло, и дверь приоткрылась. Кайдаш толкнул её, вошёл внутрь сектора. Прежде чем попасть в нужное помещение, придётся засвидетельствовать свою личность ещё пару раз.

Это прикладывание ладони к стеклу сканера почему-то ассоциировалось не со строгостью пропускной системы, а с мелодраматическими моментами в фильмах. И Кайдаш опять почувствовал раздражение, а ещё неожиданно защемило в груди.

Он вошёл в кабинет со стеклянными стенами, включил монитор, вывел на экран изображение с нужной камеры наблюдения. Зачем только? Прекрасно знал, что увидит. Всё по-прежнему. Словно стоп-кадр, фото-заставка на экран.

Ши сидел на полу, привалившись спиной к стене, одна нога вытянута, другая согнута в колене, голова чуть наклонена набок, глаз не видно под длинной белой чёлкой. Неподвижен. До такой степени, что кажется неживым. Рисунком на этой светлой стене, который выполнен умелым художником, способным создавать 3D-картинки. И нестерпимо хочется протянуть руку, тряхнуть за плечо, чтобы убедиться: он действительно настоящий. Действительно живой.

Протянуть руку… Нет. Даже находясь рядом, Кайдаш не решался прикасаться к Ши, и тем более не решался задействовать свои способности. Боялся почувствовать что-то, с чем не сумеет справиться.

Что за блажь глупейшая в голову пришла – дать парню такое имя? Клеймо, сделавшее его неприкасаемым в обоих пределах. И смерть не трогает, но и жизнь сторонится.

Вот и сейчас он непонятно где. Между реальностью и небытием. Он так умеет, отключиться от всего внешнего, да и внутреннего тоже, будто впасть в анабиоз. Или в кому. Не думать, не чувствовать, просто существовать на грани. Тогда и регенерация ускоряется, и боль притупляется. Видимо, любая.

Здесь, в своей комнате, если его не беспокоят, он всегда в подобном состоянии. Послушно оживает, когда к нему приходят, когда велят: «Вставай! Идём!» Но действия выполняет исключительно те, которые от него требуют. Более ничего, ни единого лишнего движения. Встаёт, идёт, но, кажется, так и остаётся в прежнем режиме – «не думать, не чувствовать».

Конечно, больше всего интересовались, сильно ли он изменился за прошедшие пять лет, не утратил ли прежние способности, приобрёл ли новые. Каковы теперь его физиологические показатели и пределы? Подробно исследовали. Но что бы с ним ни делали, Ши оставался абсолютно безучастным.

Именно, безучастным. Лучшего слова не подберёшь. Словно всё происходило не с ним. Наверное, если бы его вздумали вскрывать, по живому, без анестезии, Ши бы даже не поморщился. И от этого неестественного, какого-то мёртвого равнодушия Кайдаша болезненно коробило и выкручивало. Будто вскрывали его самого. Без анестезии. Изнутри.

Он больше не мог смотреть, отключил монитор, направился к двери. Не задумывался о маршруте, ноги сами несли.

Несмотря на давний инцидент, допуск в комнату Кайдашу оставили. Только хозяину помещения не разрешалось входить, а тем более выходить самостоятельного.

Тот не шевельнулся и, уж конечно, не повернулся в сторону посетителя, и Кайдашу стало не по себе. Опять испугался: живой ли Ши на самом деле. А вдруг всё-таки…

Он застыл в нерешительности, всмотрелся пристально, но разглядел, как едва заметно, чересчур медленно и ровно вздымается грудная клетка при дыхании. Подошёл, встал рядом и не знал, что теперь делать.