Что теперь делать? Пойти и застрелиться. Только тут две маленькие загвоздочки: во-первых, не из чего, во-вторых, не поможет. Люля к Ожерелью отношения не имеет – это сразу сделалось ясно, а Славка-то надеялся… Оставалось одно – ждать, пока Ожерелье призовет нового Хранителя. Время, как же быстро летит время…
*
Эту тетрадку, некогда синюю, но сейчас выцветшую до блеклости летнего утреннего неба, Люля откопала неизвестно где и, не полюбопытствовав даже, вознамерилась бросить в камин. Славка успел, перехватил.
- Ах так! – немедленно завелась рыжая красавица Люля. – Ты меня ни капелюшечки не любишь! Ради стопки листов беременную женщину заморозить собрался!
И на второй этаж убежала – дуться. Ну конечно, а то без этих бумажек топить нечем. Притом, что погода для Прибалтики стояла, пожалуй, жаркая, и камин горел главным образом ради уюта. Парадоксально, но Славка, недолюбливающий огонь, как стихию, в камин втрескался по уши и моментально. Ну не в силах его было располагать в доме камином и им не пользоваться. А Люля, лиса огненная, как надулась, так и сдуется. Что, в самом деле, с беременной возьмешь?
Утешившись таким образом, Славка умиленно посмотрел на золотисто-черные угли. Язычки пламени послушно взвились навстречу. Славка подкинул в жадный каминный зев круглую чурку и открыл тетрадь.
На пожелтевших, покрытых пятнами, надорванных кое-где листах в крупную клеточку круглым детским почерком велась история о двух мальчишках и злом Черте. Первого мальчика звали Каравай, и жил он в этом вот самом доме. А второй носил прозвище Бэмби, как олененок из сказки. Бэмби жил по соседству и бегал быстрее четырех ветров. Неразлучные друзья, несмотря на разницу в возрасте, Каравай и Бэмби целые дни проводили вместе: в сосновом лесу, сыпучих дюнах, на берегу холодного моря… И все было хорошо, просто замечательно, но однажды на Косе появился Черт. Утром, днем, а чаще всего прозрачными летними вечерами, когда заходящее солнце золотило высокие стволы, Черт незаметно пробирался во двор. Подобные вечера – редкое дело для Косы: здесь куда чаще видно пасмурное небо, по которому ветра гоняют пухлые тучи. Но тем летом погода стояла чудесная. А Черту ничего не стоило притвориться котенком, юркнувшим под ограду от собаки. Или потерявшимся мячом. Или куском ржавой проволоки…
Мальчики знали, кто такой Черт и зачем он приходит: Бабушка Каравая рассказала им. А еще она рассказала, как узнать Черта, а главное – как его убить, пусть даже и не насовсем.
Черт любил янтарь – теплые кусочки солнца, которые выносила на серый песок темная вода. Но янтарь Черта не любил – мутнел и трескался. Заметив что-нибудь подозрительное, Бэмби и Каравай привязывали каплю остекленевшей смолы на нитку и подбрасывали поближе. Бывало, ничего не менялось – тогда мальчики переглядывались, вздыхали с облегчением и немного виновато. Но гораздо чаще камешек затягивался мутью – умирал. В невинной на вид вещице, в пушистой зверюшке таился Черт. Его надо было уничтожить.
Через сосновый лес, по бетонной дороге, топорщившейся пучками травы из трещин, шли мальчишки к заброшенному военному аэродрому. Шагали в тишине, несли в Бэмбином рюкзачке спеленутого синим полотенцем Черта – боялись до него дотрагиваться. Переходили широкое полотно площадки. В правом дальнем углу ее бетон совсем раскрошился. Грязно-белое колючее крошево мешалось с крупным песком и прутиками. Это сверху. А если б кому-то вздумалось сковырнуть верхний слой, из-под него выглянули бы тускло-желтые камешки. Тоже янтарь, хоть и не такой полупрозрачный, золотистый или медный, как на берегу. Слой янтаря под бетоном и песком. Чуть дыша, Бэмби и Каравай вытряхивали Черта на этот песок. Черт любил янтарь. Но янтарь не любил Черта. Вскоре Чертово вместилище истаивало, рассыпалось голубоватой пылью. Можно было жить спокойно: день, два, три. И всё повторялось: синее полотенце, дорога среди сосен, бетонный квадрат, тонкая призрачная пыль… Было ответственно, взросло и сказочно одновременно, тревожно, но даже весело. А потом стало плохо. Умерла бабушка – упала с лестницы и ударилась слишком сильно. В тот грустный день Бэмби и Каравай в последний раз побывали на старом аэродроме – больше Черт не появлялся. Еще через две недели родители Бэмби решили уехать с Косы. Далеко, в другую страну. Очень не хотелось Бэмби оставлять друга: и плакал, и спорил, и уговаривал. Как Каравай будет здесь, один, с Чертом? Бесполезно. В самом конце августа они уехали…
Воспоминания кружили голову. Славке лучше запоминалось в нечастую бытность его человеком, но и так бывало неплохо. Да, тогда у него в очередной раз не получилось. Теперь никакого «очередного раза» не будет. Есть последний. И если что-то снова пойдет не так… Возле жаркого камина Славку пробрало нездешним, ледяным холодом. Первым импульсом было завершить славное Люлино начинание и скормить тетрадь каминному огню. Однако же что-то внутри – кто б побрал эту дурацкую двойственную натуру! – противилось отчаянно. Зарычав не хуже собаки (и куда лучше отвратительной Люлиной любимицы Геры), Славка сполз с кресла и засунул тетрадку между стихами Пушкина и дамским романом. Вернулся к камину, сердито уставился на догорающую деревяшку. Огонь не успокаивал, да еще и шавка ни с того ни с сего во дворе разоралась. Он понял, что благостное расположение духа утеряно безвозвратно, и вышел в сад.
*
А облака летели в разные стороны. И сосны шумели. Чайки то и дело падали в расцвеченную бензиновыми пятнами воду за мелкой рыбешкой. Паром мягко ударил о пристань. Море… как он, оказывается, соскучился по морю…
Олег вдруг понял, что почти ничего здесь не помнит. Думал, что вспомнит, когда увидит. Однако ошибся. Эти домики… машины без фар, а то и «без окон, без дверей»: ГИБДД здесь как не было, так до сих пор и нет. Как же до Каравая-то добраться? Решив сперва сделать другу детства сюрприз и нагрянуть как снег на голову, Олег теперь никак не мог вспомнить путь до его дома. Сюрприз жалко было портить, но пришлось позвонить Караваю на мобильник. И раз пять выслушать, что набранный им номер не существует. Олег немного удивился и лишь затем сообразил спросить дорогу у проходящей мимо женщины.
Интересно, какими все стали? Так занятно… в последний раз видел человека в детстве, а теперь у того своя семья. Мишка «ВКонтакте» хвастался. Фотки присылал. Там на просторной веранде улыбались фотографу прелестная девчушка – Валенька – и ослепительно красивая женщина. Наталья… Как с обложки журнала сошла, умудрилась же охомутать Каравая. Он, помнится, всегда отзывался о представительницах прекрасного пола нелестно, мягко говоря… Mein Gott… а как еще о них отзываться в двенадцать лет? Башка твоя дурная… Олег вертел «дурной башкой» – узнавал потихоньку знакомые места.
Дом стоял на самой окраине поселка – с двух сторон колыхалась роща. Он изменился, разумеется: перестраивали совершенно всё, чуть ли не с нуля. За невысокой, очень аккуратной кирпичной оградой, на фоне подступивших к двору сосен, дом – пугающе огромный, два этажа с мансардой, веранда – похож был на гигантский кусок янтаря из-за солнечно-оранжевого сайдинга. Если бы не цвет, выглядел бы чересчур строгим, а так в самый раз. Олег с любопытством рассматривал его через фигурную решетку калитки. Хороший дом, во всех смыслах теплый: красками, настроением, и отношения в нем наверняка теплые… Здесь будет славно. И везде цветы: разноцветные россыпи по двору, в ящиках под окнами, что-то вьющееся по стенам…
Прикинув расстояние до веранды, Олег решил, что, пожалуй, сможет добраться до нее на своих двоих. Придержался за калитку, поднялся с коляски и, придерживаясь за нее, осторожно загашал по дорожке, мощенной желтой плиткой. Ну прямо как в «Волшебнике Изумрудного города»! Только Элли с Тотошкой не хватает. Он не так хорошо ходил, чтобы сильно при этом отвлекаться, и когда под ноги с истеричным лаем бросилась мелкая собачонка, шансы устоять, несмотря на опору, резко ушли в ноль. А вот и Тотошка… Каравай никогда не говорил, что завел собаку… С этими ценными мыслями Олег свалился прямо на клумбу. Собачка восторженно вцепилась в его рукав. Болонка, грязно-белый комок меха, местами розоватый – у них бывает, от старости. Ну и как ему отсюда выползти? Не успел он подумать, как открылась дверь, и на веранде показался… незнакомец. Позабыв отбиваться от «Тотошки», Олег уставился на него. Это явно не Каравай, их даже издалека не спутаешь. Каравай и мальчишкой был плотный, а ближе к тридцати вовсе стал похож на боксера-тяжеловеса. Этот же худощавый, блондинистый.
