«О, да!» – злорадно ухмыльнулась реальность, давая ему нащупать собранные в какое-то сложное подобие косы волосы. Охренительно длинные волосы.

– Твою ж мать! – Стриж схватил своё заострённое ухо, не обращая внимания на удивление в глазах девушки.

И тут его посетила страшная мысль. Сглотнув, он опустил руку и пощупал себя в паху.

– Ну, хоть тут всё нормально, – облегчённо выдохнул Лёха и истерически хихикнул. – Я, мля, тоже грёбаный эльф…

– Эсперанто? – требовательно спросила девушка, подтянула к себе труп и начала деловито обыскивать его.

– Космолингва, мля! – отозвался Стриж, ощупывая острый кончик собственного уха. – Нашла время для лингвистики…

Но невольно задумался: где в ходу эсперанто? Про «универсальный язык» он читал давным-давно в каком-то журнале и уж точно не слышал, чтобы тот где-то применялся реально. Хотя… Может, это чисто фишка латиносов? Всё же два схожих языка – испанский и португальский – вот и разработали общий диалект на их основе.

Чёрт, и ведь не спросишь – все специалисты остались там же, где и родное тело.

А в том, что это тело не его, он уже не сомневался. Не было ни «африканского» загара, ни шрама от колючей проволоки на левом предплечье, полученном на втором курсе, ни родимого пятна на локте.

Но вид остроухой соседки, подозрительно сноровисто обшаривающей труп, намекал, что времени на рефлексию нет.

– Эдено[3]? – спросила девица, указывая на Лёхино ухо.

Тот ответил матерно: ярко и сочно. Она всё равно не поймёт, а ему – хоть душу отвести.

– Китеж! – обрадовалась чему-то эльфийка.

– Хренитеж! – едва не рявкнул Стриж. – Нашла время сказки вспоминать… Тут и без них любого Кощея Бессмертного кондратий хватит! Мы с тобой – грёбаные персонажи сказок. Компрендэ?

Он сперва ткнул пальцем в своё ухо, а потом – в ухо собеседницы. Та развела руками, явно не понимая что он от неё хочет, а затем внимательно уставилась на свою ладонь и нахмурилась.

– Ми пиэль[4]… – озадаченно пробормотала она и закатала рукав рубахи до самого плеча.

– Ага, полный пиэль, – поддержал её Лёха. – Прям полярный. Или ты не про это?

Девушка заговорила на чём-то, подозрительно напоминающем латынь, но оценив вытянувшееся от удивления лицо собеседника махнула рукой, ткнула себя в грудь пальцем и произнесла:

– Миа.

Затем указала уже на Стрижа и вопросительно подняла бровь.

– Лё… Алекс, – вовремя вспомнил тот вариант своего имени «для западных партнёров».

И добавил уже в первую очередь для себя:

– Вопросы типа «какого хрена происходит?» оставим на потом. Давай рвать отсюда когти…

Он продолжил обыскивать ближайший труп стражника.

То, что Миа тоже оказалась не в своём теле, Лёха уже понял. Как и то, что в прошлом девушка была отнюдь не мирным обывателем. Мирняк не способен так быстро адаптироваться к новой обстановке, находясь в стрессовой ситуации. И уж тем более, сворачивать шеи людям, а потом спокойно обыскивать их трупы.

Скорее всего, она служила в армии или спецподразделении полиции. Например, у тех же бразильцев: их вояки проходят неплохую, по меркам Латинской Америки, подготовку.

То, как просто оказалось наладить понимание с помощью жестикуляции, лишь подтвердило предположение. Стриж использовал жесты полицейского спецназа США, почерпнутые в кино и сети и, к его облегчению, они оказались понятны Мие. В большинстве стран Латинской Америки силовики равнялись на янки.

Так, жестикулируя под русско-испанские матюки и настороженно прислушиваясь к монотонному шуму ливня, они переоделись в снятые с трупов одежду и доспехи, а самих покойников завернули в шкуры, придав им позы спящих.

На беглый взгляд сойдут за пленников.

Снятые балахоны они без сожалений запихнули в местный нужник: дощатый ящик с дыркой, прикрытой откидной крышкой. Судя по состоянию одежды и тела, до сортира Стриж в новом облике добирался редко, гадя под себя. В этом ракурсе поливание водой, устроенное покойными стражниками, выглядело уже не так плохо.

Зато стало понятно, почему он едва ощущал вонь от нужника: похоже, от них с Мией разило не лучше. Оставалось надеяться, что после обтирания мокрой тряпкой и переодевания они уже не так смердят, иначе побег обречён на провал. Их просто вычислят по невыносимой вони.

Миа потушила масляный фонарь, освещавший их камеру. Переглянувшись, беглецы поглубже надвинули шлемы, скрывая лица, и шагнули в ночь.

– Твою мать! – шёпотом выругался Стриж, едва не сверзившись в грязь.

От позорного падения спасло лишь то, что он успел ухватиться за поручень, огибающий площадку фургона. Именно им оказалась деревянная темница.

Лёха спрыгнул в жадно чавкнувшую грязь.

Ливень гулко забарабанил по шлемам, заглушая все остальные звуки. Беглецы замерли, настороженно вглядываясь в темноту. Зрение адаптировалось на удивление быстро. Причём не просто адаптировалось.

– Да ну нах… – поражённо выдохнул Стриж, сообразив, что видит в темноте не хуже кошки или совы. – Мотать мой лысый череп, это что – мне в башню ноктовизор[5] вмонтирован?

Пусть монохромно, но он теперь мог видеть в темноте. И хоть дождь изрядно осложнял задачу, осмотреть местность удалось без особых проблем.

Беглецы оказались посреди лагеря, разбитого на лесной поляне. Внимание привлекал ярко освещённый шатёр, украшенный изображениями змей. Возле него мрачными изваяниями застыли аж четверо самых натуральных рыцарюг, вооружённых пиками и мечами. Сразу ясно: обитель местного главнюка, чином явно повыше десятника, которого упоминали покойнички.

Жаль, нельзя захватить гада и вдумчиво допросить на предмет местных реалий.

Два остальных шатра, побольше размерами и попроще на вид, судя по долетающим оттуда звукам, вмещали простую солдатню.

Ещё Стриж заметил местный транспорт – с три десятка единиц модели «лошадь» и два прицепа к ним. Три, если считать фургон для пленников. Стреноженные коняги мирно ужинали травкой под присмотром пары часовых.

Лёха огорчённо вздохнул. Нет, на лошади он ездить умел – верховая езда входила в обязательный курс подготовки, но во-первых, вряд ли обученная рыцарская лошадь подпустит к себе чужого человека, а во-вторых, без седла и уздечки нет ни единого шанса уйти от опытных кавалеристов.

Телега – тем более не вариант. Стриж просто не умел их – или в них? – запрягать и, уж тем более, рулить.

Так что остаётся привычный способ: на своих двоих через лес. Вот тут как раз были все шансы не только оставить преследователей с носом, но ещё и больно по этому самому носу стукнуть, дабы отбить желание гоняться дальше.

Вот только покинуть лагерь было не так просто: по периметру также торчали парные посты. Причём расставленные грамотно – в зоне видимости друг у друга. Начнёшь снимать одну пару, тут же ор поднимут остальные. И просто не пройти – непременно окликнут, запрашивая пароль.

Интересно, от чего так берегутся? Война идёт, или разбойнички тут настолько борзые, что могут на ораву рыцарюг напасть?

Миа стукнула Лёху по шлему, привлекая внимание, и жестами пояснила нехитрый план: отвлечь стражу и дунуть в лес. Тут их мысли сходились. Осталось лишь придумать, что такого учудить, чтобы весь лагерь встал на уши.

Пока он натужно скрипел мозгами, Миа достала ножик, затрофеенный у убитого стражника и, поманив за собой, осторожно двинулась к лошадям.

– Ты что задумала? – прошипел Стриж, забыв, что девушка его не понимает, а может и вовсе не слышит. Барабанящий по шлему ливень изрядно забивал слух постоянным шумом.

Не доходя пары десятков шагов до лошадей, Миа резко взмахнула рукой. Лёха уважительно присвистнул, глядя, как ножик впивается в лошадиный круп.

Оскорблённая до глубины души животина встала на дыбы, пронзительным ржанием выдавая всю гамму эмоций. Остальной табун шарахнулся в стороны, вереща во всю мощь лёгких и не обращая внимания на часовых, пытающихся успокоить внезапно разбушевавшихся животных.