– Ивлев? Никита? – голос Светочки наконец проник в его сознание. – Вернись к нам, друг, на нашу грешную землю…

– Я с вами, Светлана Сергеевна, с вами.

Он зашуршал тетрадкой, записывая тему урока. А думать о Ней, о той, которую выбрал для своей мечты, Никита будет ночью, в тишине замершей до утра комнаты, пока не сморит всемогущий сон его тяжелеющие веки.

* * *

В тот день Никита возвращался домой один. Шёл мелкий нудный дождь, колол иголочками щёки,  пытаясь испортить ему настроение, но молодой человек не сдавался.  Половину пути с ним обычно шёл Макс, который всю дорогу заливался соловьём на свою любимую тему под названием автомобили. Он знал о них всё и считал, что эти знания надо нести в массы. Никита слушал вполуха, не его это тема, но давал другану выговориться, кивал. Минут через десять дорожки друзей всё равно разойдутся в разные стороны.

И хорошо, странным образом Никита полюбил одиночество. Чтоб никто не мешал мечтать, думать о ней и хандрить.

Четыре урока спина Лилии не давала ему покоя, такая близкая и такая недоступная. Но это были цветочки, ягодки созрели к пятому уроку, к уроку физкультуры. Такой, в обтягивающей грудь футболке и коротких шортах, открывавших взорам идеальные загорелые ноги, Никита увидел её впервые. Вольно или невольно, его глаза неотступно следовали за девушкой, жадно изучая её тело и любуясь им.

Кажется, зрение Никиты обострилось, он видел то, чего раньше никогда б не заметил: напряжённые мышцы Лилиных ног при беге, капельки пота на лбу, мягкое колыхание её груди, когда она бросала мяч… Всё в ней ему было мило, всё казалось совершенным. Эта поглощённость другим человеком и страшила, и радовала его, Никита хотел бы, чтоб этого не было, и тут же пугался, боясь потерять новые для себя чувства. А ещё он узнал, что такое ревность: кровь бросалась ему в голову, когда кто-то из ребят останавливал на девушке слишком долгий и внимательный взгляд.

– Никита!

Не сразу выпутавшись из своих мыслей, он увидел Алину, торопливо шедшую ему навстречу. Она шла без зонта под припустившим сильнее дождём, который безжалостно хлестал по её худеньким плечам… Что-то в её лице, страх или волнение, заставили Никиту забеспокоиться. Появилось предчувствие большой неприятности, а может быть, даже беды… Широко шагая, он прибавил ходу, быстрым шагом пошёл навстречу этому гонцу, нёсшему дурные вести.

– Никита, – Алинка подошла, тяжело дыша, мокрые пряди волос липли к лицу. – Ты только не волнуйся, прошу…

– Да что такое? Ты пугаешь меня. Говори, что?!

– Мама твоя… В общем, в больнице она. Увезли на скорой…

– Что?!

Он вскинул голову. О, небо, только не это…

– Моя мама с ней… Никит, да ты не волнуйся, может, уже всё в порядке, – быстро говорила Алина, пытаясь утешить, пытаясь сгладить удар.

Она протянула руку к его плечу, но Никита дёрнулся, недовольно и зло. Да что ж всё так нескладно-то… Капли дождя, как слёзы, текли по его лицу.

– Идём, сейчас всё узнаем, идём!

Алина всё же дотянулась до его руки, потянула за собой. Никита шагнул за ней, пошёл следом, всё быстрей и быстрей. Нетерпеливое желание убедиться, что уже всё в порядке, гнало его. Он знал, что мама болела, что у неё прихватывало сердце, не понимая, насколько серьёзно. Она обходила молчанием эту тему. Иногда сын видел её исказившееся от боли лицо, но, замечая его взгляд, мама пыталась улыбаться, давая понять, что всё хорошо. А у него сжималось сердце, но как страус, прячущий голову в песок, он старался не думать о неприятном. Мама лечилась, исправно посещала врача, а медики, Никита надеялся, знали своё дело.

Насквозь промокшие, они подбежали к автобусной остановке. Примерно через полчаса доберутся до больницы, а там… Что ждёт там?

– Алин, ты бы шла домой. Заболеешь ещё. Сам доберусь…

– Я тебя не оставлю.

Девушка ободряюще улыбнулась. Маленький герой, понимавший, что такое дружба, близкий человек, который обязательно поддержит, даже если не просят.

Только бы всё обошлось. Мама – единственный близкий ему человек на целом свете. Из тех немногих, кто любит его, такого, какой есть. И никогда не разлюбит. Сын отвечал ей тем же, хоть и не говорил об этом вслух…

В автобусе сели у окна, Алина хотела прижаться к нему, но побоялась. Никита, почувствовав это, сам обнял девчонку за плечо, прижал к себе. Вдвоём вдвое теплее на свете… И пусть всё обойдётся, заклинал он, и этот страшный день пусть уже завтра останется только в воспоминаниях.

* * *

В больнице они сначала бестолково пытались что-то разузнать, тыкались в разные двери, как слепые котята. Наконец, медсестра в приёмном покое, заглянув в записи и ничего там не обнаружив, велела ждать, махнув рукой в сторону стоявших у стены стульев. Послушно сели. Алина всё время звонила маме, но телефон не отвечал. Она искоса поглядывала на молодого человека, терялась, не зная, что сказать, в её короткой и благополучной жизни не было ещё таких историй.

Никита сидел молча, неестественно выпрямившись, застыл на краешке стула каменным истуканом. Велели ждать… Он ненавидел ждать, это тяжело, это мучительно, это невозможно… Так можно ждать до скончания века и ничего не дождаться. Вскочив, он решительно направился к окошку медсестры.

– Когда можно будет узнать о состоянии Ивлевой Маргариты Петровны? – произнёс Никита уверенно и строго взглянул на медсестру.

Хочешь узнать ответ, добавь требовательности в голос, когда задаёшь свой вопрос. Интуитивно он верил в эту истину. Женщина хотела что-то сказать, но, взглянув в его хмурое лицо, потянулась к телефону. Поговорив, повернулась к нему.

– Врач скоро освободится и спустится к тебе. Подожди, сынок, – добавила мягко.

От этих простых слов, от доброго сочувствия чужого человека защипало в глазах. Вот только расплакаться тут ему не хватало! Пытаясь взять себя в руки, Никита подошёл к окну, за которым уже вовсю светило солнце, заливая нежаркими лучами мокрую улицу. Дождь закончился, и это показалось ему хорошим знаком.

– Никита!

Он обернулся. Стоя около мужчины в белом халате, Алинка махнула ему рукой. В три длинных шага Никита оказался рядом.

– Ну что, порадовать вас нечем, – усталый доктор отвёл глаза в сторону. – Инфаркт с развитием ишемического некроза… Стенка левого желудочка… – не договорив, он покачал головой, поморщился.

– Что это значит? – Никита сглотнул застрявший в горле ком.

– Лечить будем, молодой человек, вот что это значит…

– Как Маргарита Петровна себя чувствует? – подала голос Алина. – К ней можно?

– Сейчас она спит. Возможно, завтра и навестите, посмотрим. А сейчас идите, ребята, домой, здесь вы ей ничем не поможете…

Ничем не поможете… Вот это и пугало. Никита вернулся домой, с трудом расставшись с Алинкой, она рвалась до вечера побыть с ним  рядом, помочь ему с ужином… "Да и вообще…" – непонятно добавила Алина и замолчала. Но всё-таки ушла, после того, как он молча бросил на неё долгий, тяжёлый взгляд.

Захлопнув за собой дверь, Никита прижался спиной к дерматиновой обивке. Какая-то нехорошая тишина встретила его дома. Без мамы совсем пусто, словно душу вдруг вынули из этой небольшой старой квартиры. Он бесцельно прошёлся по комнатам, зачем-то погладил дверцу старого буфета,  видавшего ещё его прадеда, аккуратно повесил лежавший на диване халат с белыми ромашками, такой знакомый, такой родной… Чтобы занять себя, решил разогреть обед, достал из холодильника борщ, приготовленный её руками… Не выдержал, заплакал… Потому что жалел её, потому что боялся остаться один, потому что боялся смерти, которая, казалось, уже где-то рядом, подкралась, бдительно высматривая новую добычу.

Когда Никите было семь лет, умерла бабушка. Это было страшно… Только что была, добрая, с тёплыми руками, и вот исчезла. Навсегда. Мама говорила, что бабушка на небе, но он не верил. Небо же из воздуха состоит, как она там жить будет? И зачем? Вопросов было много, и всё без ответа, короткого, простого и понятного.