Всё вымысел.

С уважением, Автор.

А вот и нет!

С ненавистью, Черномикон.

Мы снова здесь – посреди микроскопического пятнышка на карте России. В точке невозврата и кипения. В истоке аномальной активности и пассивной нормальности.

Блестящая догадка. Верно, мы – в Ивоте́.

Растекитесь в любимом кресле, сделайте поярче свет, чтобы медики по прибытии сразу могли опознать инфаркт, и захватите что-нибудь с собой в дорогу. На сей раз зло шагнет далеко за пределы обреченного городка. Откажитесь от попкорна и содовой. Бокал крови домашнего питомца и скорченный ломтик трупного жира на блюдце будут куда уместнее.

Так ваш печальный мертвый образ навеки станет вестником ночных кошмаров.

Кто я такой? Похоже, накануне кто-то ночь провел в обнимку с амнезией. Черномикон к вашим услугам – звезда Полынь1 любых библиотек.

В прошлый раз вы хорошенько меня засалили. Да бросьте! Это были вы. Прекрасно помню пот и дрожь под одеялом. И ваши мольбы продолжать – вести, пугать и радовать. Хотя казалось, там, под одеялом, вы, истязая руку, предавались блуду. Ведь бывало?

Смотрите, это – карта глав, и в каждой – строгая структура. Словечко от меня, раздутое от желчи и сарказма. Отбивка с помощью «итак». Итак, разрез… разрез-разрез-разрез… до кости. Затем сама глава. А после – внятный вывод.

Ну-с, начнем.

Подышите на страницы, согрейте их. Дайте почувствовать вкус вашей души. О, вот и он – вопрос, морщинкой бьющий в лоб. Хотите знать дальнейшую судьбу чертовидцев? Ай-ай-ай, переживаете за них. Болеете. Как я и говорил, примите форму кресла и смочите губы.

Впереди нас ожидает паломничество в новую Мекку ужасов – Брянскую область.

Итак, ночь, больница имени Благого Карпа, из благ которой – лишь чётки, позабытые у раковины.

Тело молодого человека содрогнулось от дефибриллирующего толчка в грудь. Последовали неестественные нажимы, выдергивающие из глубин комы, и он широко распахнул желтые глаза. Казалось, чересчур крепкий сон нарушил стук в дверь. Только принесли не телеграмму или горячую пиццу, а кое-что похуже.

Темноту.

– Яд… ядрен… – Булат застонал, не в силах закончить любимую фразу. Неуверенными движениями ощупал себя. Почесал голые ноги. – Ну и где я? – Закашлялся. Легкие словно расправлялись, готовясь к работе на всю катушку: выдавать горластые вопли и подкидывать кислород во время переполохов. – Господи, хоть бы почки не сперли…

Он сел на кровати и выковырял из уголков глаз сухие козявки, оставшиеся после сна. Огляделся. В темноте угадывались очертания мебели, холодильника, душевой кабинки и телевизора на стене. Предпосылки сложились в неутешительный вывод: больничная палата. И неплохая, надо сказать. Булат перевел потерянный взгляд на окно, взявшее ночь в рамку.

А потом воспоминания тяжелым тараном ударили в голову.

Они с Лунославом – названным братом и напарником, делившим на равных тяготы и заботы бюро «Канун», – продули Бессодержательному – древней и жестокой твари, пришедшей из чертовски холодных бездн космоса. И продули, стоит отметить, на славу: Булат, насколько он помнил, уже готовился дернуть Святого Петра за бороду (обширная кровопотеря всё же не шутки), тогда как Лунослава, боровшегося за их жизни до последней секунды, похитил Черномикон2. Дрянная книжка, что и говорить.

Ими попросту воспользовались, как плакатом из календаря «Playboy» за февраль 2020 года, чтобы дело со шкуркой пошло быстрее.

В результате их постыдного поражения Бессодержательный покинул свое паранормальное узилище, сокрытое в глубинах царства первобытного хаоса.

– Вот это мы огребли. Вот это мы… Что же я тогда пролежнем валяюсь, а? – Булат спустил ноги – и грохнулся на пол. Тело определенно с неохотой сотрудничало с нервным центром. Он словно провел обстоятельное заседание на «белом камне раздумий», и теперь конечности знакомо покалывали. – Упал – отжался. Ну? Курс молодого меня!

Оттолкнувшись от пола руками, Булат с довольством отметил, что ощущение «ваты» в членах разом исчезло. Странно. Вскочил, и его задницу тотчас обдуло. Он выпучил глаза, включил свет и обнаружил на себе просторную больничную пижаму с кретинским узором из снежинок.

В прошлом году, во время госпитализации с подозрением на аппендицит, ему довелось примерить подобную простыню на завязочках. Нежный ветерок на волосках ягодиц, никакой опрелости и сексуальное возбуждение молоденьких дев в халатиках. Как в рекламе.

Лишь в одной больнице Ивота практиковалось подобное безобразие.

– Благой Карп. Только здесь от «дымоходов» прутся. – Булат скривился и сорвал пижаму, оставшись голышом. – А это что еще за хрень?!

На груди, между сосками, распластался внушительный белый волдырь, напоминающий прямоугольник. Около 29 сантиметров в высоту и 20 в ширину. Отталкивающее непотребство находилось в том самом месте, где Черномикон, присосавшись, впитывал сакральную кровь чертовидца.

Волдырь колыхнулся. Противоестественно потянуло ароматом свежего хлеба.

– Новый штамм COVID-19, что ли, подсадил? – Булат вцепился в «пузырь». Пальцы с легкостью проникли под слой белесой кожи и нащупал что-то твердое и шелестящее, похожее на бумагу. – Хоть бы не туалетная!..

Его взгляд уперся в диагностическую карту, прикрепленную к изножью кровати. Присмотрелся и понял, что его окрестили чужим именем. Таким обычно обозначали неизвестных. Булат оставил волдырь в покое и взял планшет с документами.

– «Джон Доу3. Поступил с открытой раной в области…» Это я и сам знаю. Кома?! – Он сверился с календарем на стене. Красный бегунок указывал на 22 сентября. – Двадцать второе… Значит, меня вырубили аж на два месяца. Господи, хоть книжку пиши: «Шестьдесят дней фаллического одиночества».

Настал черед палаты. Булат осмотрел ее и в шкафчике обнаружил темно-синие джинсы, черную футболку с принтом «AC/DC: Hell Bells», трусы, носки, позвякивающие сапоги со стертыми каблуками и «косуху». Нахмурился. Кто-то не поленился обновить почти весь его гардероб. Из старого остались только сапоги. С другой стороны, они единственные и уцелели после обращения в демонического волка.

Да уж, последние часы перед комой могли дать фору всей его лихой жизни.

– Ну, здравствуй, милая! – Булат с восторгом оглядел «косуху». Хороша чертовка. Бычья кожа, косой покрой, зауженная талия с ремнем, молнии у запястий, декоративные погоны и главное – всё это цвета ночного дождя, прячущегося в переулке вместе с ударом мотоциклетной цепью.

Он оделся и проверил карманы. Вздохнул. Расчески, конечно же, нигде не завалялось.

Внезапно идиллию примерки новой одежды прервал вопль, донесшийся откуда-то из коридора. Судя по характерным влажным обертонам – предсмертный.

– А вот и повод покрасоваться пожаловал.

Булат выскочил из палаты и сейчас же влетел ногой во что-то хлюпающее.

Кровь.

Мерцали поврежденные лампы дневного света. На голубовато-лилейных стенах экспрессионистскими мазками застыли широченные багровые брызги. Тошнотворно разило медными монетками. На синих квадратах пола лежали две медсестры и один врач из педиатрии, судя по вышитому на его халате жирафу. Всех роднили многочисленные порезы и иглы с трубками капельниц, по которым в шеи и бока вкачали воздух.

Смертельные инъекции животворящей смеси газов.

– Черт! – Булат кинулся к женщине, изо рта которой с чавканьем струилась кровь, и приподнял ей голову, чтобы она не захлебнулась. – Кто это сделал? Где он?! Что стряслось?!