Эта девчонка сопротивлялась. Лепетала, мол, её богиня всё знает и не оставит безнаказанным. А Нила смеялась ей в ответ: Весенняя Зодчая слепа как крот, она не видит дальше своего сада! Но девчонка смогла Нилу удивить.

Элониль ненавидела грозы. Молнии, ослепляющие на долгие мгновения; гром, от которого закладывало уши. Ненавидела и старалась заспать. Зря она в ту ночь последовала привычке. Засыпала в убогой комнатёнке общежития, среди отвратительно благоухающих цветов и травок (с каким удовольствием она после разбила каждый горшок!), а проснулась среди улицы. Продрогшая, сбитая с толку. Чувствующая ломоту в висках и упадок сил. На черепичные крыши падали первые розовые лучи, воздух, выстывший и прозрачный, был как никогда сладок. Но девчонка… Девчонка так и не сказала, куда ходила ночью.

Не то чтобы это было важно.

Теперь девчонка корчилась в тисках Короны шипов, её хрупкая душа была истерзана и страдала. Так сладко страдала! А все её силы, и знания, и даже покровительство Зодчей достались Элониль.

Потому что она делает то, что должна. Декада ожидания, полнолуние — пик силы её Богини. И жертва. Глупая-глупая жертва, которая сама вышла навстречу своему палачу.

Внутри клокотала сила и яростное веселье. Элониль знала, что может всё сломать, всё! Жалкие букашки зря пытались ей противостоять.

— Что ты наделала…

Вера ещё не поняла. Её Нила здесь. Она исполнит волю Богини, выкорчует из жалкой девчонки Священный Цветок и будет наконец-то свободна!

Вера поймёт.

— Стражница спасла ей жизнь, и не тебе спорить с её решением! — девчонка-цветочек ярилась, пыталась что-то доказать. Элониль хотелось расхохотаться ей в лицо: так нелепы были эти детские выпады. Так пусты перед Её приказом.

— Не мне, — с этим Элониль легко было согласиться. — Но моей Богине!

— И не ей.

Грохот прокатился по городу, заставив камни задрожать, а витражи на Звёздной башне — треснуть. Разноцветные осколки осыпались на камни с дробным звоном. Элониль обернулась.

Мальчишка, сброшенный со счетов, склонился над её Верой. С его пальцев падали и растворялись в воздухе мерцающие светлые песчинки. Элониль задержала дыхание. Не с пальцев, нет — он сам был песком, падающим на холодные камни. Руки, ноги, торс и голова — через несколько вздохов мальчишка исчез, оставив лишь смятую мантию и стоптанные ботинки.

Спокойно спящую Веру.

Закричала девочка-цветочек. Упала на колени, захлёбываясь рыданиями, лихорадочно зашептала «нет-нет-нет». Как будто это что-то могло изменить.

Элониль знала: все уговоры и отрицания бессильны против богов и их планов. И против смерти. Она усмехнулась. Мальчишка не был преградой, лишь досадной помехой, а теперь не будет и ей. Огненные лозы взвились, как приготовившиеся к броску змеи, и… обратились мерцающим песком.

Дыхание перехватило. Элониль вскинула руки… Попыталась вскинуть. Тело окоченело, замерло, не поддаваясь приказам разума. Она чувствовала себя птицей, угодившей в ловчую сеть. Бейся не бейся — не вырваться.

Девчонка, оплетённая шипами, захохотала. Только Элониль могла её слышать, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки от этого смеха. Рваный, каркающий, мало похожий на человеческий — он ввинчивался в разум и вселял в душу страх. Сомнение. Ощущение неправильности.

Тело налилось свинцовой тяжестью, и Элониль поняла: сил не осталось. Короны больше нет. Остались лишь лозы, выпустившие на волю мерзкую девчонку. Впившиеся в душу Элониль, пустившие корни в сознании.

Элониль не могла даже закричать — тело не слушалось. Время застыло, погружая мир в прозрачное стекло. На вдохе замерла девочка-цветочек; на выдохе — Солнечная жрица; застыли в воздухе осколки цветного стекла. Перед глазами замерцали лунно-солнечные песчинки.

И тогда она услышала шёпот:

— Я бы хотел дать тебе второй шанс, Элониль Арье из рода Призрачного Меча. — Её щеки коснулась тёплая рука, и Элониль, вернее, маленькая недолюбленная девочка в ней, потянулась за негаданной лаской. Лозы впились в душу сильнее, причиняя жгучую боль, но Элониль не перестала тянуться. — Но сегодня двое должны покинуть круг. Ты и я.

Мир потемнел, скрадывая двор академии, Звёздную башню и начавших двигаться людей. В этой темноте едва мерцали песчинки и слышалось тихое дыхание.

— Ты ошиблась, Элониль, — шёпот обжёг ухо и выстудил взмокший висок, — Цветок жил во мне. И благодаря тебе он пробудился, чтобы выполнить свою миссию — создать нового бога.

Песчинки взвихрились под её взглядом, собираясь в тонкую бесполую фигуру. На лишённом черт лице вспыхнул залитый синевой глаз. Лозы сомкнулись туже, впиваясь в кости, но Элониль не издала ни звука.

— Это так странно, знаешь, — фигура подняла руки, и те превратились в крылья, а после — осыпались вниз песком, — я создал петлю, чтобы Сария выжила. Но не учёл, что даже Время не всесильно. — Он посмотрел на Элониль в упор. Песчаное лицо пересекла надвое трещина, похожая на злой оскал. — Пустота ждёт тебя, Нила. Не заставляй её ждать.

Лозы обратились песком, но прежде, чем Элониль могла почувствовать облегчение, на её душе сомкнули клыки пустотные демоны.

***

— Вот и всё. — Сорей провёл пальцами по мокрой щеке Сарии, стирая слёзы. Она его не видела, конечно, — никогда не видела, пусть и думала наоборот. Белый песок сомкнулся вокруг неё коконом, но тут же бессильно осыпался вниз.

Сорей беспокойно прошелестел:

— Говорят, Время лечит… — Синий глаз потемнел до черноты. — Какая глупость.

Он обернулся. Минами, его светлая бывшая любовь, остановившимся взглядом смотрела в пустоту. Не хотелось исчезать на её глазах, но так уж вышло. Даже богам подвластно далеко не всё, а он пока больше человек. Сорей подошёл к ней, мягко коснулся виска, и жёлтый песок взвихрился, исцеляя её телесные раны.

С телом было проще, чем с душой. Человеческая душа хрупка, ранить её может любая мелочь, а вот исцелить… Может быть, именно поэтому Лунная Охотница перестала пытаться? А он? Должен ли он перестать? Должен ли?..

Нет.

Сорей скользнул к Сарии, всем собой обнял, вглядываясь в её душу, в мысли, в самую суть. Сария… Старшая сестра, наследница, надежда рода, самая-самая. Самая любимая. Самая любящая. Никто никогда так не любил Сорея, как она. И никто так не верил.

Белый песок проник в её душу, шлифуя последние минуты, заштриховывая боль, но не трогая ни одной светлой эмоции. Она будет помнить. Но не будет знать, что Сорей рядом и присматривает за ней, чтобы после встретить у Последнего Рубежа и наконец-то воссоединиться.

Белая прядь среди алых — как обещание.

Сорей отступил. Замерший мир был прекрасен, он мог вечность оставаться таким — всё время сущего было в руках Сорея. Но дела звали вперёд, бесконечная вероятность лиц и встреч. Знакомство с его божественной «семьёй», которая давно уже не была целой.

Белый песок обнял спящую мистрис Инор, белый и жёлтый — бессознательную дриаду. Бедная девочка. Сорей коснулся её лба, стирая Корону шипов и все воспоминания об этой бесконечной декаде. Так будет правильно.

Он оглянулся, в последний раз проверяя, всё ли учёл. И растворился в воздухе.

Время пришёл, чтобы свергнуть старых богов.

Мир ожил.