Сари оставил себе один. Он пристально осмотрел острый клин.

– Небольшой вклад в наше общее дело. – ответил Сари на его немой вопрос, и спрятал осколок во внутренний карман плаща.

Мерион смотрел под ноги и не верил. Мир казался далёким и чужим, всё вокруг кружилось, его качнуло, но Сари не отпустил его, а с неистовством схватил за шиворот.

– Мы не собирались убивать жителей этой деревни, – заявил Сари, глядя магу прямо в глаза, – но за твоё неуместное рвение все они умрут, и ты удостоишься чести увидеть каждую смерть! – последнее, что Мерион услышал, прежде чем кануть в небытие.

Его окружали Волки. Они безмолвно смотрели из-под масок, как Бассы подтаскивали к Мериону очередную жертву и без церемоний перерезали горло. Крики, стоны и плач доносились отовсюду. Солдаты находили среди развалин домов последних крестьян и тащили к Мериону. В центре деревни сложили кострище, что разгорелось алым жарким пламенем. Туда бросали тела замученных людей и Бассов, убитых магией.

– Отринь пагубные эмоции, – твердил Сари очередной жертве. Он наклонялся над каждым, всматривался в их глаза, а затем перерезал горло.

Кровь буйно разливалась по рукам и кривому лезвию старого кинжала. Мерион смотрел, а когда вновь терял сознание, его приводили в чувства. Маг и прежде видел смерть, но никогда – подобное безразличие к человеческой жизни. Мужчин, женщин и детей без разбора убивали на его глазах, а он был не в силах этому помешать.

Насилие и бесчинства происходили повсюду. Из остатков разрушенной деревни уносили всё, что могло пригодиться: ценности, провизию, скот. Всю ночь никто не спал, отовсюду доносились крики и плачь, но и они постепенно затихли. К утру остались лишь обожжённые останки, молящие о помощи из пламени.

На рассвете Волки ушли, оставив Мериона одного живого на пепелище. Его не сковывали, он мог подняться и уйти, но не смел пошевелиться. По щекам текли слёзы, в уставших глазах стояла пелена ужасающих убийств.

«И к чему были эти кроли… – страшные мысли не покидали его, и запах жареного мяса напоминал о них. – Дались мне эти кроли…»

Несколько часов он провёл неподвижно в раздумьях и скорби, потом начал молиться, вновь обращаясь за советом к Мудрейшим, но и за Пеленой вереница Теней не дала ему покоя. Их длани тянулись к нему из тьмы.

День медленно проходил, налетели тучи, и пролился дождь. Мерион весь вымок, но не двинулся с места и не открыл глаз. Он просил прощения, а Мудрейшие не дали совета, а лишь непоколебимо твердили, что он «не сделал всё, что возможно».

Раны слабо кровоточили, сила постепенно возвращалась, день близился к середине, но тучи не давали солнцу проникнуть к земле.

Мерион медленно и твёрдо поднялся. Дождь повсюду налил лужи, и маг шёл по ним без разбору. Он бродил по выжженной деревне, где ещё витал запах гари, в безнадёжных поисках выживших. Он знал, что всё бессмысленно, но не прекращал поиски до самого вечера, когда солнце упало за горизонт, и мир погрузился во тьму. Только тогда маг устало присел рядом с осколками посоха, снял сырую, давно изодранную в клочья мантию, и собрал части посоха в неё. Их, оказалось, пять, два от рукояти, и три снизу, но одного обломка из середины недоставало.

Отдалённый тихий плач младенца вырвал его из пучины раздумий. Маг тут же бросил всё, вскочил на ноги и снова прислушался. Крик доносился из сгоревшего дома, хотя, казалось бы, в таком огне никто не мог выжить. Он кинулся туда, не разбирая дороги, с новыми силами и надеждой.

Мерион вбежал на пепелище. Стены ещё стояли и дымились, крыша провалилась, и только над одним углом под ней можно было пролезть. Старец протиснулся внутрь и прислушался. Крик доносился из-под лавки, приваленной крышей, но чудом уцелевшей. Маг сосредоточился и силой поднял обгоревшие брёвна, руками разгрёб завалы и под лавкой обнаружил лукошко, а в нём – младенца, завёрнутого в пелену. Он оказался невредим.

Мерион не знал что делать – за долгую жизнь он многое повидал, но ему никогда не приходилось выхаживать дитя посреди леса. И всё же удача вновь улыбнулась – возле лавки стоял нетронутый Бассами сундук, набитый припасами.

Перепеленав младенца, Мерион понял, что это девочка. Маг знал, что «великая скорбь должна быть уравновешена силой», и ощутил в девочке такую силу, способную унять горе не одной деревни, но всего народа. Ребёнок спасся от огня и Бассов.

– Тебе уготовано стать великой, – заключил Мерион, глядя в её бирюзовые глаза. Никогда прежде он не ощущал столько счастья и радости.

Во тьме бесконечности мудрейшие шептались голосами, что он не мог различить, кроме одного имени, которое они повторяли множество раз, на всех знакомых и неизвестных магу языках.

– Киартана, – твердили они.

Древнее могущественное имя пришло из легенд.

Старец уснул тревожным сном, а утром собрал всё необходимое в узелок, взял лукошко с Киартаной и направился на юг. Палаток на склоне не осталось, следы вели на юг. Всюду чернели кострища, залитые дождём, стоял запах гари, пота, скота и лошадей. До Последнего Оплота Бассам предстояло идти больше пяти дней.

Гарнизону в две сотни солдат не сдержать армию, и Мерион лишь надеялся, что ему удастся обогнать северян прежде чем они прорвутся южнее Изилы.

– Но куда деть ребёнка? – спросил сам у себя маг. Малышка словно в наказание проснулась и сразу захныкала. Снова хотела есть, или испачкала пелену.

Маг пересёк покинутый лагерь и добрался до стоянки, где оставил сумку с вещами. Бассы не нашли её, нигде вблизи не было их следов, а среди сосен пасся и его конь Крикун, которому посчастливилось сбежать из пылающей деревни. Раненый жеребец прихрамывал, но бодро подскочил к хозяину по первому зову.

– Как ты, мой дорогой? – спросил Мерион, гладя его по морде, и Крикун в ответ весело заржал. – Славно, что ты здесь оказался.

Он взял только самое необходимое. Уложил в сумку котелок, останки посоха, завёрнутые в ткань, бурдюки с водой и вином, нож с грубым шершавым лезвием, кулёк муки и шкатулку с приправами которые он нашёл в деревне.

Пару часов Мерион отвёл на отдых и медитацию, накинул сумку на седло, взял Крикуна под уздцы, в другую руку – лукошко с младенцем и отправился на юг.

С малышкой оказалось сложно управиться. Приходилось, постоянно останавливаться и уделять Киартане внимание. Маг надеялся отдохнуть ночью, но Киартана так и не дала ему выспаться.

На третий день и сам Мерион обессилил. В городе он взял достаточно припасов, чтобы добраться до деревни и вернуться обратно, а затем ещё удачно поймал трёх кролей, но что делать с малышкой не знал. Они шли лесом в стороне от дороги, усталость и голод снижали их скорость.

Ручей петлял с востока от тракта, то приближаясь, но убегая глубоко в чащу. Они шли по опушке, когда у ручья маг заметил козу, безмятежно жующую траву. Мерион насторожился. В тишине лишь редкие птицы пели вдали, маг не увидел других людей, но коза не выглядела дикой.

Козочка заблеяла и резво подскочила к ним – белая с головы до ног, лишь тонкие брызги крови обагряли её шерсть. Маг заметил алые взбрызги ещё и на дереве у воды. Достал кинжал и рысцой добежал до спуска. Внизу, на песчаном берегу лежали два тела. Мужчина и женщина, растерзанные волками. Рядом – перекошенная палатка, ещё дымящий костерок и пара горелых кролей на нём. Поблизости две разорванные хищниками лошади.

Он осторожно спустился вниз. Звери всюду растащили кости и останки тел.

– Волки ещё близко. – понял Мерион. Он быстро осмотрел лагерь и, не найдя ничего полезного, как мог тихо двинулся обратно на поляну к коню и пожиткам.

Малышка проснулась от того, что маг, взбираясь на крутой склон, зацепил лукошко веткой дерева. Мерион сразу успокоил её, но их уже обнаружили. Вдали, возле недоеденных лошадей, послышался шорох и рык. Поджарые волки скользнули по залитому солнцем лугу. Снова повторился рык, но с другой стороны, маг обернулся, инстинктивно направив вперёд кинжал. Снизу уже приближались два крупных волка с серой поднятой дыбом шерстью. Оба с диким оскалом медленно шли на него.