В помещении висел неприятный запах. Впрочем, ничего удивительного для тюрьмы. Ну, как тюрьмы… Не тюрьмы, а перевалочного пункта. К нам привозили заключённых из штатов Вайоминг и Айдахо. Иногда из Орегона. Пару раз бывало, что и из Невады. А мы их уже рассортировывали по своим тюрьмам в Монтане.

В нашем перевалочном пункте имелось четыре двухместные камеры, снабжённые санузлами, да маленькая кухня, где всем заправлял Вилли – крупный парень из Омахи. Заключённые его боялись. В отличие, например, от меня. И это несмотря на то, что Вилли не дозволялось иметь оружия, кроме кухонных ножей, а у меня имелась не только дубинка, но и пистолет.

Впрочем, ничего удивительного, что меня не опасались. Рост – пять футов пять дюймов. Стройная хрупкая блондинка. Но это только на первый взгляд хрупкая. Так-то у меня коричневый пояс по тхэквондо и специальная подготовка для работы с подобным контингентом. А ещё напарник под два метра ростом.

Обычно заключённых нам привозят не более чем на пять-шесть часов. Однако в этот раз в одной из тюрем Монтаны что-то пошло не так, и автобусы они не прислали. В итоге на ночь у нас осталось семь парней в оранжевой робе. Совершенно внештатная ситуация, но выкручиваться пришлось. В итоге ночь с ними пробыл Джимми – мой напарник. Я подошла утром. К тому времени Джимми выдал заключённым всю еду, которую заранее наготовил задержавшийся накануне Вилли. От меня требовалось совсем немного. Не открывая камер просто посидеть с ними весь день. А ближе к вечеру должен прибыть автобус. В случае проблем мне следовало ударить по красной кнопке, укреплённой на стене для вызова полиции. Но! Какие проблемы?! Преступники в камерах. Камеры закрыты.

Джимми, напарник, ушёл, передав мне пост. У Вилли выходной. Я осталась одна с семью преступниками, осужденными на длительные сроки за убийства, изнасилования и разбойные нападения. Каждый из них пробыл в пенитенциарных заведениях уже более пяти лет. И каждому из них там сидеть ещё около десяти лет.

Я сидела за столом. Передо мной лежали их личные дела, которые требовалось передать вместе с заключёнными сотрудникам тюрьмы, которые должны прибыть ближе к вечеру. Кроме папок с личными делами на столе стояла зелёная лампа. В стакане стояли ручки с карандашами. Над головой висела люминесцентная лампа. Сбоку от стола стоял ещё один стул. Справа у стены стоял внушительный сейф, где хранились наручники, колодки, дубинки и прочий вспомогательный инвентарь. Ключ от сейфа был утерян ещё до моего прихода, поэтому оружие мы с Джимми там не оставляли.

Прямо напротив меня располагались четыре камеры с семью преступниками. Несколько афроамериканцев, латиносы и парочка белых.

Когда Джимми ушёл, я ещё минут пятнадцать просидела в тишине. Заключённые поели, лежали на койках, наслаждаясь насыщением. В тюрьмах так не кормили, как в нашем перевалочном пункте. К тому же Вилли действительно готовил хорошо. Я сама нередко обедала его стряпнёй. Порции он выдавал щедрые – никто из заключённых на голод не жаловался. К тому же они ещё не поняли, что мой напарник ушёл домой, и я осталась с ними тет-а-тет.

Что будет дальше – я прекрасно знала. Давно привыкла. Заключённые начнут отпускать сальные шуточки, всячески заигрывать, строить из себя великих мачо и неутомимых казанов, пошлить… Всё это я слышала много-много раз. Поначалу, когда пришла на эту работу, смущалась, краснела, но… человек привыкает ко всему. Теперь я могу, наверное, написать книгу с названием «10.001 способов неудачного подката».

При Джимми заключённые держали язык за зубами. А особо дерзкие получали от него дубинкой по почкам. Мой напарник вырос в ортодоксальной католической семье и на шуточки с сексуальным подтекстом, отпущенные в мой адрес, реагировал намного острее, нежели я. Он как-то обмолвился о том, что спит с женой в разных кроватях, контрацепцией не пользуется, а секс считает грязным и постыдным явлением, которое нужно лишь для одной цели – продолжения рода. У него, кстати, шестеро детей. Быть его женой я бы категорически не хотела. Однако человек он хороший. Я даже рада, что мы с ним напарники.

Я сидела, лениво просматривала дела заключённых, раздумывая, чем бы заняться. Обычно я либо болтала с Джимми, реже с Вилли, либо смотрела фильмы с телефона. Либо играла на планшете.

Этот рабочий день обещал быть на редкость скучным! Джимми с Вилли выходные. На телефоне закончился Интернет. Планшет я забыла дома.

Именно поэтому я сидела и просматривала дела заключённых, которых охраняла. Читала об их преступлениях, об их семьях. Всё там было стандартно. Росли в неполных семьях. Рано пристрастились к алкоголю и наркотикам. Нигде не учились. Быстро пошли по наклонной. Некоторые успели наделать детей, бросить их. Один даже убил. В общем, ничего необычного и экстраординарного. Через эти камеры, такие типы обычно и проходят. Я вообще не понимаю, почему их содержат за счёт налогоплательщиков?! Деньги девать, что ли некуда?! Ведь ясно, что это закоренелые отморозки, которые уже никогда-никогда не станут нормальными членами общества. Они не оступились. Такие не исправляются.

Заключённые сидели тихо и смирно. Даже удивительно. Вероятно, сыграла совокупность факторов. Они хорошенько и вкусно поели. К тому же Джимми наверняка их предупредил, чтобы они и не думали ко мне приставать. Зная напарника, я даже догадывалась, как он пообещал расправиться с этими отбросами общества, если они откроют рот в мою сторону.

Я листала дела и чувствовала на себе сальные мужские взгляды. К подобному я давным-давно привыкла. Все, кто проходил через наш перевалочный пункт, годами не видел женщин. Для них самая страшная уродина станет красавицей. Особенно после пары шотов виски.

А меня природа не обделила красотой. К тому же я и сама старалась её поддерживать. Дважды в неделю ходила в спортзал, да по воскресеньям – в бассейн. К тому же форма на мне сидела исключительно сексуально. Белая блузка с нашивкой на правом рукаве подчёркивала грудь. Синяя юбка, немного не доходившая до колен, открывала и скрывала ровно столько, сколько нужно. Колготки я никогда не носила. Не любила. Вместо этого надевала чулки. При этом пояс я тоже не любила. Собственно, о всех этих тонкостях никто кроме меня не знал. К счастью. Мне кажется, сальных шуточек от заключённых стало бы в сотню раз больше, узнай они, что я в чулках.

Единственный совершенно несексуальный, но обязательный в работе аксессуар – широкий пояс, на котором крепилась кобура с пистолетом, наручники и дубинка. Там же находился и кармашек с ключами от камер.

– Эй, детка, а где этот угрюмый верзила? – послышался хриплый голос.

Несмотря на то, что я ожидала, когда же кто-нибудь из заключённых начнёт ко мне подкатывать, от неожиданности вздрогнула. Оторвавшись от просмотра очередного дела, увидела того, о ком только что читала.

Наркоман. Убийца. Чернокожий.

– Не твоё дело, – презрительно бросила я.

Соблюдать правила приличия и церемониться с этим контингентом я считала ниже своего достоинства. Бывают оступившиеся люди. А бывают мрази, которые никогда не исправятся. Одних от других отличить элементарно. Так вот в этот день мне довелось находиться в одном помещении с семью уродами, по которым горевал электрический стул.

Заключённые хорошие психологи. Им ничего в тюрьме больше не остаётся, как изучать поведение друг друга, а значит, психологию человека. Нередко у этого типа личностей вообще есть талант психолога. Нам об этом ещё на курсах рассказывали.

Так вот из моего ответа они на подсознательном уровне считали, что я здесь одна. По крайней мере, мне так показалось, потому что все семеро, разом, вдруг оживились. Поднялись с коек, подошли к решёткам.

– Эй, крошка, – спросил другой заключённый. – Ты чего такая грубая?

Я вернулась к просмотру дела. Самое лучшее – не обращать на них внимание. Правда, это не всегда работает. Стоит учитывать, что эти мужчины очень давно не видели женщин. Тем более – красивых. Абсолютным игнорированием их не отпугнёшь.