– Они недостойны спасения! Если пытаются сделать с тобой это!

– Они просто заигрались, солнце мое. Они… – он развел руки, как будто пытаясь подобрать нужное слово, или слова. – Они совершенно забыли, кто они есть, и кем они должны быть. Они – боги! А подрались в мелкой песочнице, – вздохнул. – И все-таки они мои сестра и брат…

– Но ты сам говорил, что это почти невозможно, что их спасение тяжелый крест, и ты не уверен, что сможешь его удержать и снести!

– После разговора с ними я понял, что это возможно. Тяжело, но возможно…

– Мне страшно… – она вновь прижалась к его ладони.

Минута, может, прошла в молчании. Наконец, она проговорила, решительно так:

– Я хочу от тебя ребенка… Ничего не говори! – она приложила палец к его губам. – Всегда хотела. Но сейчас, когда меняется мир, когда ты пока еще человек — это желание еще больше! Пожалуйста, даруй мне это счастье!

Он улыбнулся:

– Ты права, я избегал тебя, разговоров о ночи и о счастье быть вместе. Но завтра ты поймешь, что твоя девственность принадлежит не мне, а миру, который меняется. Ты пожертвуешь эту свою ценность во благо нового мира и новых людей. И это будет не просто ночь, а ночь нового мира. Но никогда не отрекайся от своих деяний, даже если думаешь, что сделано зло. Иначе какой смысл что-либо делать? И ничего не бойся, я буду всегда рядом…

– Господи, как я тебя люблю!

Послышались шаги. Стражник возвращался.

– Скир, это последний шанс, – шепотом проговорила Жозефина.

Он улыбнулся и тихонько мотнул головой:

– Этого уже не изменить. А если было б можно, то меня бы здесь не было. Иди…

– Я буду жить только верою в тебя никогда тебя не предам. Ты мой Господин. Ты моя Власть! Ты моя Вера! Да будет так всегда и везде. Во веки веков…

– Да будет так…

…

А следующим днем состоялась казнь.

Трех преступников погрузили в телегу и привезли из тюрьмы на главную Солнечную (одно из немногих мест, где разрешалось называть Солнце – Солнцем) площадь, которая граничила с Дворцом Властительницы. Но при этом мало кто знал, что за казнью наблюдают как Властительница эльфов, так и Король Нангарского Королевства Крас…

Вот и семь ступенек, и эшафот с тремя четвертаками. А рядом с эшафотом клетка с псами. Голодными и озверевшими…

Перед тем как начнется экзекуция, каждому из приговоренных дается выпить специальный отвар, который притупляет боль и крови не дает быстро течь. Не из жалости, как можно думать, читая легенды…

Но легенды ведь лгут…

А из-за зрелищности, на самом деле. Эльфы слишком любили жизнь, чтобы так просто отдать ее смерти. И палач мог быть наказан, если кто-либо из приговоренных умирал раньше срока…

Каждый из трех вел себя по-разному.

Один, убийца семерых детей, все кричал о своей невиновности, что его оклеветали и подставили. Но факты говорили об обратном…

Другой, убийца из Готра, даже попытался вырваться, когда его приковывали к четвертаку, при этом грязно ругался и обещал всех поубивать, когда ему представится такая возможность.

Скирия же просто замер на несколько секунд, закрыв глаза, а когда палачи его подтолкнули к действию, просто сказал:

– Я прощаю грехи ваши прошлые, чтобы вы пришли в мои объятья чистыми. Но чистота – всего лишь начало, и только от вас зависит дальнейший путь. Я укажу дорогу, но идти по ней будете только вы. Я всегда буду рядом, но не спрашивайте у меня о каждом шаге, ибо будущее неизвестно, даже мне.

Он сказал это тихо, но услышали все…

А народу на площади было довольно много, и если раньше во время казней было шумно, то сегодня стояла странная тишина, только плач где-то в толпе или лай собаки вдалеке. Люди сами не знали, но именно сегодня не хотелось радоваться наказанию преступников…

Легенды гласят, что все уверовали в Скирию и поэтому пытались тишиной поддержать его в это страшное время…

Но это же легенды…

И ложь…

На самом деле, в этом месте, в этом городе, в Эрзаме, стоящем на юге, на берегу Западного моря мало кто знал, кто такой Скирия и что он проповедовал.

Поэтому эта тишина так и осталась неразгаданной…

Любая экзекуция четвертования всегда начиналась с языка. Язык — это слово, это молитва, и чтобы ослабить связь человека с богом, богами, его и отрезали в первую очередь. И скармливали собакам…

Вторым знаком шли гениталии – связь и продолжение рода, чтобы и памяти не осталось о приговоренном. При этом женщин никогда не подвергали четвертованию, их вешали как самый постыдный и самый низменный вид казни.

Третьим знаком шла правая нога. Мы начинаем движение с правой ноги, а значит именно она ведет нас по дорогам.

Левая отрубалась вслед. Никто не любит вставать с левой ноги, но если встает, то день не ладится.

Пятым знаком отрубалась левая рука. Руки одинаково ценны, но это была чистая традиция. И если начал с правой, то правой и заканчивай.

Шестым знаком скармливалась псам рука правая.

Последним, что увидел Скирия уже почти затуманенными от боли глазами, все еще находясь в смертном теле, это Жозефину, что-то шепчущую в эти последние секунды его смертной жизни…

Всю экзекуцию Жозефина провела очень близко с эшафотом. Даже пара капелек крови упали на ее лицо и руки. И все это жестокое действие она повторяла три фразы как молитву:

– Ты мой Господин! Ты моя Власть! Ты моя Вера!

А рука сама двигалась по телу…

Вот здесь легенда не врет: Четверной крест родился именно во время казни…

Первое движение ладони — это прикосновение к губам – воспоминание о языке…

Второе движение– прикосновение ладонью к месту чуть ниже пупка – воспоминание о низменных, но и ярких желаниях. И о движении, которое требуется нам для жизни…

Третье и четвертое движение – это правое и левое плечи как воспоминания об утраченных и вновь обретенных десницах.

И пятое движение — это прикосновение ко лбу– воспоминания о последних секундах жизни…

Всепрощающего и Всепобеждающего…

Могущественного и Справедливого…

Милосердного и Достойного…

Великого Скирии!

Но легенды, гласящие о смерти и воскрешении Великого Скирии, не знают, да и не могли знать еще об одном его деянии также, а может, даже сильнее изменившим Мир Каракраса…

За мгновения до смерти, а может, за целую вечность до нее…

– Вам так нравится смотреть на смерть?

Его появление в зале, где Они, только двое, через огромное окно с чистейшей водой стеклом, Властительница могла себе позволить такую роскошь, наблюдали за казнью, особого удивления не вызвало.

– Ты еще тут, – проговорила Кара.

А Крас ухмыльнулся:

– Ты забыл, что я бог смерти.

– Не забыл. Но я не думал, что смерть — это прибежище извращенца…

– Да я… – Крас, кажется, задохнулся от негодования.

– И да, сестренка, я еще здесь. И готов повторить предложение, – протянул руки: – Возьмемся за руки, и все это канет в небытие, и этот Мир очистится от нашей глупости и от нашей ревности. И мы станем теми, кем должны стать – творцами, властителями, богами!

– Искуситель, – она усмехнулась. – Но нет. Мы еще не закончили…

– Может, хватит играть в игрушки и наконец заняться чем-то более важным?

– Мы и занимаемся, – проговорил Крас. – Избавляемся от третьего лишнего…

Скирия улыбнулся, мотнул головой:

– Вы погрязли в своей глупости и ревности. Но я спасу вас, даже если вы и против!

Кара усмехнулась:

– Да кто ты такой, чтобы нам перечить?

– Я? Я – ваш брат, – он как-то виновато развел руками и пожал плечами.– Не прибавить, не убавить…

– Как ты надоел! Исчезни! – она махнула рукой.

Виденье Скирии подернулось дымкой, но не пропало:

– Напоследок я вам забыл сказать вчера, – он хлопнул себя по лбу: – Мне ведь отец тоже показывал корону…

– Тебе? – в один голос произнесли.

– Да. И добавил:«береги ее как зеницу ока. Оберегай от глупостей и зла. Всегда помогай им, даже если они заблудились и неправы. Они ведь такие ранимые и такие беззащитные. Они…»