========== Часть 1 ==========
Когда Тима нашёл первый лепесток в кровати, то решил, что принёс его с улицы. Возможно, нечаянно зацепил где-то, да хоть в своей кафешке, рукавом или волосами, а уже дома тот слетел в постель. Ничего сверхъестественного. Однако на втором… третьем… десятом, дальше сбился со счёта, — собранном с простыни — насторожился. Разглядывал с недоумением горстку помятых белых лепестков, и с ужасом осознал, что скорее всего — это один цветочек. А где же тогда само цветоложе? Тима лихорадочно перерыл бельё. Вытряс одеяло из пододеяльника и даже развернул сложенное рядом на стуле покрывало — чтоб наверняка. Ничего. Может, проделки соседей? Вряд ли. Только, если опять играли в свои пьяные фанты. Тогда хорошо, что дело ограничилось цветами, а не «разбуди спящего серенадой». Как он тогда ругался, а этим «море по колено» мордам хоть бы хны было. Это уже потом извинялись. Да уж! Тима застыл на пороге кухни. В раковине горой высилась посуда, плита блестела от капель жира. Точно пили. Иначе бы убрали за собой сразу. Это он лёг спать пораньше, а они тут и рады. Брезгливо сморщившись, Тима пошёл в ванную. И здесь не лучше — в раковину кто-то от души наблевал, смыв конечно, но не очень успешно. «Костя, твою дивизию!». От его крика и грохота захлопнувшейся со всей силы двери сотрясло стены и что-то рухнуло в комнате у ребят. В туалет он даже не рискнул зайти. Поросята!
Но сам-то он не поросёнок. Поэтому, немного успокоившись, Тима вызволил из ванной пасту и щётку. Умывался и чистил зубы на кухне, предварительно уложив всю посуду более компактно, чтобы не мешала процедурам, а заодно, залитая попозже мыльной водой, спокойно отмокала. О чае, кофе и тем более потанцевать, не могло быть и речи в таком свинарнике. Всё в универе. И заплетаться не стал, оставив волосы распущенными. Вывалился из дома даже раньше обычного, хотя толку — транспорт ходит по расписанию. Можно было и пешочком пройтись, но ещё на работе бегать, а потому смиренно дождался троллейбуса, дыша свежим воздухом. Естественно, оживлённая проезжая часть — это не опушка леса, но… наступающая весна творила чудеса. Свежесть утра после прошедшего дождя, ещё мокрый асфальт, подступающий тёплый, солнечный день. Скоро город утонет в зелени, цветах… Цветах… Тима нахмурился, невидяще уставившись в окно и не замечая ничего вокруг. Как остановку свою не проехал — удивительно, вывалившись из троллейбуса на автомате и чуть не сбив спешащую бабулю. Вот куда они едут в субботу в такую рань? Ладно там в будний день — в больницу, все дела, а в выходной? На огороды? Он в таком преклонном возрасте предпочёл бы рисовать, не отвлекаясь ни на что, или наслаждаться морским побережьем. А лучше два в одном — рисовать морские пейзажи. Он и приехал сюда учиться из-за близости моря и удалённости от собственного города и оставшейся там матушки, своими нравоучениями и тотальным контролем заколебавшей так, что куда угодно, лишь бы подальше от неё.
До пары оставалось время и Тима спустился на цокольный этаж. Здесь располагалась столовая, к сожалению пока закрытая, но зато бесперебойно работал кофейный автомат, уже окружённый компанией таких же страждущих. Тима был последний, и пока подошла его очередь, народ успел рассосаться. Осторожно вытащив стаканчик, чтоб не разлить и не обжечься горячим кофе, он отошёл от автомата и чуть не расплескал всё от неожиданности, вздрогнув на дружелюбное приветствие.
— С утра такую бурду пить вредно, — Егор кивнул на стаканчик в руках Тимы и, достав из кармана джинс весьма потрёпанный полтинник, попытался скормить его автомату.
Тима шумно вздохнул носом. Кашлянул, чтобы скрыть это. Благо, невольно помог шумный механизм, который пытаясь проглотить предложенное громко подавился и выплюнул бумажку назад. Егор не сдался, предложив автомату полтинник другой стороной, — тот на секунду задумался, втянув в себя половину, и окончательно возмутившись, изрыгнул пожёванную деньгу назад. Под этот аккомпанемент Тима вздохнул глубоко несколько раз, но уже потише, чтобы унять взбудораженное сердце и выровнять сбившееся дыхание. И нарочито небрежно заметил:
— Ты же пьёшь.
— Да я так, иногда. — Егор оставил свои безуспешные попытки и, спрятав полтинник, выудил из кармана мелочь. Грустно пересчитав найденное, спросил: — Десятку не одолжишь?
— Держи, — Тима протянул ему свой кофе, — я не пил ещё.
— А ты?
— А мне вредно.
— Спасибо! — Егор с благодарностью взял стаканчик и, отхлебнув, расплылся в улыбке. — Буду должен.
— Брось, — Тима махнул рукой, — это ерунда.
— Спасибо, выручил! — сделав большой глоток, Егор кивнул на прощание: — Увидимся.
— Обязательно, — выдохнул Тима вслед убегающему Егору. Этому альфе он бы отдал и руку, и сердце, и всего себя разом, чего уж говорить про какой-то несчастный стаканчик кофе.
Задумавшись, Тима почесал подушечкой указательного пальца за ухом, зацепил тоненькую прядь и, намотав, тут же распустил. Схватил прядку побольше и нахмурился — что-то запуталось в волосах. Аккуратно потащил, но почему-то получилось больно, словно пару волосинок выдернул. Ай! А может и не пару. Уже разозлившись, вытянул инородное и ахнул. На ладони лежала помятая белая маргаритка. В отчаянии Тима запустил руки в волосы, ощупывая голову, и нашёл ещё один цветок. О нет! Только не это. Этого не может быть! Рванул в смятении наверх, где был пойман припозднившимся Сашей и утащен на лекцию. Все уже сидели на своих местах в ожидании Аркадия Степановича. Тима спрятался на последнем ряду. Достал телефон и, едва дыша, набрал в поисковике ханахаки. Выбрал первую же ссылку и начал читать. Основную информацию он уже знал: что это опасное заболевание, вызываемой бактерией, обычно мирно живущей в организме около сорока процентов людей; что болезнь возникает из-за неразделённой любви, а точнее, от отсутствия микробиома любимого человека рядом и, если уж простыми словами, а не сухим научным языком, как в статье, сложных физиологических процессов, протекающих во время влюблённости; что начинается всё с реакции организма на запах, потому-то и заболевают альфы и омеги. А вот то, что очень редко, но болезнь поражает и бет, оказалось для него открытием. Хотя чего там. Вот он сидит, бета, и у него по всем признакам ханахаки. Он влюблён, в волосяных луковицах и наверняка в лёгких прорастают цветы, пока маленькие. А дальше? Телефон выпал из ослабевших рук на стол. Тима замер в оцепенении, безучастно наблюдая за вошедшим в аудиторию преподавателем. Поздоровавшись, Аркадий Степанович подошёл к учительскому столу. Поправил очки и склонился над журналом, отмечая присутствующих. А что дальше?! Тима чуть не разревелся. Цветов станет больше, они заполнят лёгкие, и он будет откашливать лепестки пока не задохнётся…
— Шевцов… — вскинул голову преподаватель, осматривая студентов, и уже вполголоса добавил, делая пометку в журнале: — Есть.
— Да, — услышав свою фамилию, встрепенулся Тима.
Не выпрямляясь, Аркадий Степанович внимательно посмотрел на него поверх очков:
— Тимофей, у вас всё хорошо?
Сбоку зашумели однокурсники.
— Да, — Тима прикусил нижнюю губу.
Аркадий Степанович выпрямился, ещё раз окинул его взглядом и, закрыв журнал, подошёл ближе к студентам.
— Я всё понимаю. Весна, суббота. Хочется в такой день погулять… Или поспать подольше.
— Любви хочется, — тоненько поделился сидящий на первом ряду Саша. Кто-то хихикнул, не сдержавшись.
Аркадий Степанович повернулся к Саше, немного помолчал и, сняв очки, согласился, разводя руками:
— И любви хочется…
— А не вот этого всего, — подсказал Саша под нарастающие смешки.
— Спасибо, Александр! — Аркадий Степанович посмотрел так пристально, что Саша смутился и, слегка покраснев, потупил взор, а Аркадий Степанович, водрузив очки обратно на нос, подошёл к своему столу. — Нам с вами осталось совсем немного до сессии. Прошу поднапрячься и не отвлекаться. Всё понятно?
— Да, Аркадий Степанович!
— Тогда приступим.
Домой Тима добрался только к одиннадцати вечера. Как он отсидел все пары, да отработал, он вообще не помнил. Впав в прострацию, механически выполнял любые действия. Удивительно, что не накосячил нигде. На лекциях-то ладно — занавесившись волосами, протупил в тетрадь, не сделав ни одной записи. А в кофейне? Всё-таки суббота — народу много было. Неужели, достиг уровня «мастерство не пропьёшь»? Тогда хоть что-то хорошее.
