– О, мне очень жаль, – расстроилась Дафна, удивляясь, что дочь никогда не говорила об этом.

– Это случилось давным-давно, – отмахнулась Белинда. – И уверяю тебя, больше меня так никто не называл, – фыркнув, добавила она.

Дафна крепко сжала губы, силясь сдержать улыбку. В сущности, матери не пристало поощрять решение споров кулаками, но, памятуя о собственном взрослении среди семи других детей, четверо из которых были братьями, Дафна невольно прошептала: «Умница!»

Белинда величественно кивнула и вернулась к интересующей ее теме:

– Так ты поговоришь с Кэролайн?

– А что ты хочешь, чтобы я сказала?

– Не знаю. То, что обычно говоришь. Это, кажется, всегда срабатывает.

Дафна почти не сомневалась, что в ответе дочери сокрыт комплимент, но, прежде чем герцогиня успела мысленно разобрать всю реплику по косточкам, ее желудок вдруг взбунтовался, как-то странно сжался, а затем…

– Прости! – взвизгнула она и бросилась в ванную, едва успев добежать до ночного горшка.

О боже милостивый! Никакая это не надвигающаяся старость. Она беременна.

– Мама?

Дафна махнула рукой назад, в сторону Белинды, силясь отослать дочь из комнаты.

– Мама? С тобой все хорошо?

Дафну снова вырвало.

– Я приведу отца, – заявила Белинда.

– Нет! – простонала Дафна.

– Это все из-за рыбы? Потому что мне показалось, что она была какой-то странной на вкус.

Дафна кивнула в надежде, что это положит конец расспросам.

– О, погоди-ка, ты же не ела рыбы. Я точно помню.

Ох уж эта Белинда! Сущее наказание с этим ее проклятым вниманием к мелочам.

У Дафны, которую снова выворачивало наизнанку, мелькнула мысль, что думать таким образом о дочери как-то не по-матерински, но в эту минуту она не чувствовала себя способной на снисходительность.

– Ты ела голубятину. Мы с Дэвидом ели рыбу, а ты с Кэролайн – голубятину. И, кажется, отец с Амелией попробовали и то, и другое. И мы все ели суп, хотя…

– Прекрати! – взмолилась Дафна. Ей вовсе не хотелось обсуждать еду. Даже при малейшем намеке…

– Думаю, лучше все же позвать отца, – снова предложила Белинда.

– Нет, я в порядке, – выдохнула герцогиня, снова замахав рукой, чтобы утихомирить дочь.

Ей не хотелось представать перед Саймоном в таком виде. Тот сразу же смекнет, что происходит.

Или, правильнее было бы сказать, что вскоре произойдет. Через семь с половиной месяцев плюс-минус пару недель.

Белинда уступила:

– Хорошо, хорошо, но позволь мне хотя бы вызвать твою горничную. Тебе следует лежать в постели.

Дафну снова вырвало.

– После того, как покончишь… Тебе следует лечь в постель сразу же, как покончишь с… э-э-э… этим, – поправилась Белинда.

– Зови горничную, – наконец согласилась Дафна.

Мария сразу же догадается, в чем дело, но ни слова не проронит ни слугам, ни семье. К тому же, что гораздо важнее, горничная точно знала, какое принести лекарство, чтобы помочь своей хозяйке. Это варево ужасно на вкус и еще хуже пахнет, зато уменьшит тошноту.

Белинда выскочила из ванной, а Дафна, убедившись, что в желудке больше ничего не осталось, поплелась к постели. Она шла очень медленно и осторожно, так как любое движение заставляло ее почувствовать себя так, словно под ногами раскачивается палуба корабля.

– Я слишком стара для этого, – простонала Дафна, поскольку так оно и было.

Ну в самом деле. Если все пойдет как всегда – а с чего бы этой беременности отличаться от предыдущих четырех? – тошнота будет мучить ее следующие пару месяцев. Из-за отсутствия аппетита Дафна сохранит стройность, пусть и ненадолго – до середины лета, когда буквально за одну ночь станет в два раза толще. Она не сумеет нацепить кольца на опухшие пальцы, не сможет носить свою обувь, а одышка будет мучить ее каждый раз, как она преодолеет хотя бы один лестничный пролет.

Она превратится в настоящую слониху. Двуногую слониху с рыжевато-каштановыми волосами.

– Ваша светлость!

Дафна не в силах поднять голову, махнула рукой, приветствуя Марию, которая уже успела встать у кровати, глядя на хозяйку с ужасом…

…который вскоре сменился подозрением.

– Ваша светлость, – повторила Мария.

На сей раз в ее голосе отчетливо слышался намек, который Дафна поняла без слов. На губах горничной расцвела улыбка.

– Я знаю, – вздохнула Дафна, – знаю.

– А герцог знает?

– Пока нет.

– Ну, долго скрывать свое состояние вы не сможете.

– Он сегодня после обеда уезжает на несколько дней в Клайвдон. Я сообщу ему по возвращении, – ответила Дафна.

– Вы должны сказать ему сейчас, – возразила Мария.

После двадцати лет службы горничная позволяла себе вольность откровенно высказывать все, что думает.

Дафна осторожно приподнялась, устраиваясь в полусидячем положении. На секунду ей пришлось замереть, чтобы подавить волну тошноты.

– Плод может и не укрепиться надолго. В моем возрасте очень часты выкидыши, – пояснила Дафна.

– О, думаю, плод останется на месте. Вы ведь смотрелись в зеркало? – спросила Мария.

Дафна покачала головой.

– Вы вся зеленая.

– Он может и не…

– Ребенок не выйдет со рвотой.

– Мария!

Горничная скрестила руки на груди и пристально посмотрела на Дафну.

– Вы знаете правду, ваша светлость. Вы просто не желаете ее признать.

Дафна открыла рот, чтобы ответить, но сказать ей было нечего. Она понимала, что Мария права.

– Если бы дитя не прижилось, вы бы не чувствовали себя так плохо, – нежно пояснила Мария. – После меня у матери было еще восемь детей и четыре выкидыша в первые несколько недель беременности. Ей ни разу не было плохо перед тем, как она теряла ребенка.

Герцогиня вздохнула, а затем кивнула, сдаваясь.

– Я все же подожду. Совсем немного, – ответила она.

Дафна не понимала, почему не хочет ни с кем делиться своим открытием еще хотя бы несколько дней, но таково было ее намерение. А поскольку именно ее тело пыталось вывернуться наизнанку, то герцогиня посчитала, что имеет право принимать подобные решения.

– Ой, чуть не забыла. Мы получили весточку от вашего брата. Он приедет в город на следующей неделе, – сообщила Мария.

– Колин? – уточнила Дафна.

Мария кивнула.

– С семьей.

– Они обязательно должны остановиться в нашем доме, – сказала герцогиня.

У Колина с Пенелопой не было собственного городского дома, и в целях экономии они останавливались либо в доме Дафны, либо у их старшего брата, Энтони, который унаследовал титул и все, что к нему прилагалось.

– Пожалуйста, попроси Белинду написать от моего имени письмо и настоятельно пригласить их прибыть в Гастингс-хаус.

Мария кивнула и вышла.

Дафна застонала и постаралась уснуть.

***

К тому времени, как Колин и Пенелопа с выводком четырех очаровательных детишек появились на пороге городского дома герцога Гастингса, Дафну тошнило по несколько раз в день. Саймон все еще понятия не имел о ее состоянии; герцог задержался в деревне из-за каких-то проблем с затопленным полем, и теперь его ждали лишь к концу недели.

Но Дафна не собиралась позволять тошноте отвлекать ее от приветствия любимого брата.

– Колин! – воскликнула она, широко улыбнувшись при виде знакомых искорок в зеленых глазах. – Мы так давно не виделись.

– Совершенно с тобой согласен, – ответил Колин, порывисто обнимая сестру, пока Пенелопа пыталась завести детей в дом.

– Нет, нельзя гоняться за этим голубем! – строго журила та отпрыска. – Прости ради Бога, Дафна, но…

Выбежав обратно на крыльцо, Пенелопа ловко схватила семилетнего Томаса за воротник.

– Тебе повезло, что твои безобразники выросли, – с усмешкой посетовал Колин, отступая на шаг. – Мы не успева… Боже милостивый, Дафф, что с тобой?

Братьям чувство такта незнакомо.

– Ты ужасно выглядишь, – заявил он, как будто ясно не дал это понять своим первым утверждением.

– Мне немного нездоровится. Вероятно, несвежая рыба, – пробормотала Дафна.