========== 1. Вместо пролога ==========

Рождество всегда сложное время года. Время, когда мы тратим огромное количество денег на подарки, которые не будут ни ценить, ни использовать, когда мы объедаемся едой, даже если не голодны, и когда мы проводим время с теми членами семьи, которых не выносим в остальную часть года, но любим только потому, что чувствуем себя обязанными. У меня была своя доля сложных рождественских праздников, один из которых оставил в памяти более сильный след, чем остальные, но этот год вполне может превзойти их всех.

— Слушай, Уизли, вот список дежурств и он кое о чем говорит, — выплевывает главный целитель и по совместительству мой босс, целитель Уортон. Не уверена, хочет ли он плюнуть каждый раз, когда произносит слово на букву «у», но однозначно ясно одно — каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с этим человеком, мне, в конце концов приходится использовать заклинание, чтобы просушить волосы.

— Но, сэр, я не могу работать в канун Рождества! — пытаюсь убедить его. — У меня слишком много дел, я даже не успела еще закупиться к Рождеству…

— Поплачь мне еще, — злобно обрывает он меня. — Если ты не выйдешь в канун Рождества, можешь вообще больше не появляться в моей больнице.

Я еще пытаюсь отстаивать свою точку зрения, а он стремительно разворачивается и уходит по коридору, явно давая понять, что все мои прекрасные планы потерпели крах. Целитель Джозеф Уортон всегда одет в кроваво-красные одежды вместо традиционных светло-зеленых, в которые одеты остальные сотрудники. Думаю, ему просто нравится демонстрировать всем, что он на голову выше остальных.

Я падаю на свое место за стойкой администратора, признавая поражение. До Рождества всего два дня, а у меня столько дел, что справиться со всеми ними просто физически нереально.

— Не унывай, дорогая, — говорит мне Глэдис своим хриплым голосом. Глэдис — женщина лет пятидесяти с небольшим, и каждый раз, когда она говорит, вы можете услышать тысячи сигарет, что она выкурила за свою жизнь. Она разведена и ненавидит практически любого представителя мужского пола, особенно целителя Уортона. Она единственная, с кем целитель Уортон ведет себя иначе, ведь ему прекрасно известно, что связываться с администратором во время менопаузы — себе дороже. — Это всего лишь до четырех.

— Знаю, — бормочу я расстроенно, — но я еще не подготовила подарки, да и сказала бабушке, что приготовлю рождественский пудинг, а маме — что помогу им украсить Нору, и я обещала Эйдану, что возьму его с собой и мы посмотрим на Санту в торговом центре…

— Маггловские Санты всегда выглядят такими ненастоящими, — говорит Линда. — Когда я брала Нашего Лиама посмотреть на них, он в итоге срывал с него бороду, чем страшно расстраивал остальных детей.

В голосе Линды явно слышны нотки гордости за сына, когда она рассказывает эту историю. Линда — сорокалетняя мать-одиночка с пятнадцатилетним сыном, которого зовет «Наш Лиам». С тех пор как я приступила к работе в Мунго, она всегда меня поддерживала, потому что прекрасно знает, как тяжело воспитывать ребенка в одиночку. Она говорит о «Нашем Лиаме» практически постоянно, так что это весьма раздражает. «Наш Лиам» — явно второе пришествие Христа, если верить Линде.

— Почему ты не оставляешь его с отцом? — спрашивает Хейзел. Она чуть моложе Глэдис, все еще замужем, но мужа называет «Бесполезным дерьмом». Я даже не знаю, как на самом деле имя ее мужа. И совсем не уверена, не ненавидит ли она мужчин даже сильнее Глэдис, но мне определенно жаль ее мужа. Эти три взрослые женщины, каждая из которых годится мне в матери, стали моими самыми близкими подругами с того момента, как я начала здесь работать почти два года назад. И я нахожу это жалким.

— Он все еще в Америке, — напоминаю я, — завтра вернется домой.

Я стараюсь прогнать тошноту при этой мысли, но попытка с треском проваливается.

— Слишком занят для собственного ребенка, — усмехается Глэдис, — типичный мужик, если вы меня спросите!

К счастью, звонит волшебный телефон, поэтому Глэдис отвечает весьма хрипло и скучающе:

— Здравствуйте, больница магических болезней и травм Святого Мунго, говорит Глэдис, чем я могу вам помочь?

Вряд ли бы я могла назвать двухнедельную командировку, как «слишком занят для ребенка». У Скорпиуса сложная работа, и я это понимаю. Печально, что я оправдываю его даже в своей голове?

— Роза, сейчас ровно полдень, — шепчет мне Линда взволновано, и мы вдвоем наклоняемся над стойкой администратора, с нетерпением вглядываясь в даль коридора. Это основной момент нашего дня.

Высокий и красивый мужчина с темными волосами, голубыми глазами и самой волшебной улыбкой, с тех самых пор как Гилдерой Локхарт в зеленой пижаме бродит коридорами Мунго и сосредоточенно черкает каракули на листах, думая, что раздает автографы. Мы с Линдой очень быстро садимся и ждем несколько секунд, пока он не пройдет мимо.

— День добрый, дамы, — улыбается он, и пусть я и сижу, у меня все равно подгибаются колени.

— Добрый, целитель Кеннеди, — улыбаюсь я в ответ, надеясь, что не выгляжу нелепо.

Он продолжает свой путь по коридору и сворачивает в отделение Травм от рукотворных предметов, где отрабатывает свою смену каждый день с полдня и до четырех. Целитель Дэмьен Кеннеди — главный красавчик больницы. Горячий целитель. Восхитительный доктор. Иногда я хочу, чтобы чья-нибудь палочка взбунтовалась против своего хозяина, и тогда бы я могла увидеть, как он бежит по коридору, откидывает с лица темные волосы, готовый спасать жизни…

— Была бы я лет на десять моложе, — мечтательно вздыхает Линда.

— Была бы я лет на тридцать моложе, — вмешивается Глэдис. Даже Глэдис, мужененавистница, и та не может не отметить, какой притягательной внешностью обладает Дэмьен Кеннеди. Он стал полноценным целителем всего лишь пару лет назад, и все эти годы он ходил мимо нас каждый день, с тех пор как я здесь работаю.

Тем не менее, даже чрезвычайно восхитительный Дэмьен Кеннеди не может отвлечь меня от того факта, что Скорпиус возвращается домой завтра. Вы когда-нибудь ждали чего-то настолько сильно, что даже становилось страшно? Мозг ваш когда-нибудь кричал, чтобы вы ни в коем случае не поступали тем или иным образом, а сердце все равно бы делало по-своему? Вот, именно так я себя и чувствую.

— Итак, — Линда отпивает чай и смотрит на меня очень внимательно. — Ты приняла решение?

— Нет, — говорю я ей, — еще нет.

— Роза! Завтра он возвращается домой! — сердится она. — Как ты можешь до сих пор не решиться? Ты должна сказать ему.

— Нет, она этого не сделает, — говорит Хейзел, записывая данные в карте пациента, — ей лучше не рассказывать ему. Что хорошего из этого выйдет?

— Они могут быть вместе! Они могли бы пожениться, Хейзел, и завести кучу детишек…

— Одного ребенка более, чем достаточно, — подскакиваю я. — Большое спасибо. И может сменим уже тему?

Не знаю, зачем я вообще об этом рассказала им, двум циничным женщинам и единственной выжившей в этом жестоком мире оптимистке. Я никогда никому об этом не рассказывала. Ну, кроме Дженни, но она не в счет. Я должна была рассказать ей об этом. Но мне действительно не стоило рассказывать все Глэдис, Линде и Хейзел. Они мои коллеги, но зачем им знать о моей личной жизни?

— Думаю, что это прекрасно, — вздыхает Линда.

— Что прекрасно? — смеюсь я.

— Твоя история! История Розы Уизли и Скорпиуса Малфоя. Лучших друзей. И любовников.

— Мы никогда не были лучшими друзьями, — поправляю я. — Это же Малфой.

— Разлученные роком и сведенные снова судьбой…

— Рок и судьба — это одно и тоже, — огрызаюсь я.

— Два лучших друга, одна ночь страсти шесть лет назад дала возможности родиться незаконнорожденному любимому сыну…

— И вовсе это не было…

— Жизнь в разных мирах в течение целого года…

— Я бы не стала называть Англию и Шотландию разными мирами, — рычу я на ее романтические бредни.

— В конце концов рассоренные дьявольской разлучницей…