В тот злополучный вечер я вернулась домой поздно, теперь уже не имеют значения те важные дела, которые меня задержали.

Телефон молчал, но на автоответчике записалась Даша, моя приятельница и бывшая коллега по риелторской работе. Она сообщила, что срочно должна меня увидеть по страшно важному делу, а если я не смогу прийти прямо сегодня, то непременно должна позвонить ей как можно скорее.

Ужин пришлось отложить, а я уселась в кресло и набрала нужный номер. Телефон Дарьи молчал, что было очень странно, уже почти одиннадцать – так поздно уйти она никуда не могла. Я почувствовала лёгкое беспокойство. Вдруг приятельнице срочно нужна моя помощь? Или она тяжело заболела и не в силах подойти к телефону? Лежит в глубоком обмороке или сломала ногу, и даже «скорую» вызвать не может сама. Придётся мне бежать к подруге. Ужин откладывался на неопределённое время.

***

Небольшой морозец, днём слегка пощипывавший лицо, к вечеру усилился. Я пожалела, что не надела шапку и перчатки. Под ногами хрустел снег, крупные снежинки плясали в жёлтом свете фонарей. Редкие припозднившиеся прохожие спешили домой к горячему чаю и уютным диванам. Сама бы свернулась калачиком, закутавшись в пушистый тёплый плед!

Уши мёрзли, пальцы покалывало, и я припустила с предельно достижимой скоростью, стараясь не упасть на скользкой дорожке и не споткнуться об утрамбованный сугроб. Снизила скорость только у подъезда, отдышалась и двинулась к лифту.

Дарья не была моей лучшей подругой, но мы несколько лет проработали в одном офисе и частенько делились друг с другом бутербродами и шоколадками. Несколько лет назад Даша ушла из агентства в другую фирму, и я долго её не видела. Ровно до тех пор, пока не переехала в новую квартиру на Песчаной. Оказалось, что приятельница живёт на соседней улице. Дважды я была у неё в гостях, несколько раз и она ко мне забегала. Время от времени мы общались по телефону. А вот сегодня я зачем-то понадобилась ей очень срочно.

Жила приятельница одиноко: с мужем развелась несколько лет назад, детей у них не было. Однако бывшие супруги сохранили приятельские отношения, и Николай частенько приходил в гости к бывшей жене по её же просьбе. Обычно чтобы сделать какой-нибудь мелкий ремонт. Починить сгоревший электрический чайник, поменять прокладки в кранах и тому подобные мелочи. Даша в долгу не оставалась и нередко выручала Колю деньгами. Её бывший зарабатывать деньги не умел, а в последние годы ещё и пристрастился к спиртному.

Закоченевшим пальцем я нажала кнопку звонка, и за обитой тёмно-коричневым дерматином дверью послышалось мелодичное птичье пение. Сквозь дверной глазок был виден свет в прихожей. Выждав минуту, я вновь надавила на кнопку, теперь уже более настойчиво. Птички снова зачирикали, но к двери так никто не подошёл. Куда подевалась Даша, если свет в квартире горит? Может, к соседке зашла? Хотя время теперь не слишком подходящее для визитов к соседям.

Опустив глаза, я увидела, что синий коврик перед порогом далеко сдвинут. Тронула его носком ботинка и вдруг заметила узкую щель между косяком и дверью. Нерешительно нажала ручку, и дверь беззвучно распахнулась. Уже в прихожей я громко крикнула:

– Дарья, ты дома?

Ответа не было, я шагнула в комнату – и замерла. Наклонив голову, Даша сидела в кресле возле журнального столика, спиной ко мне. Обнажённая полная рука неловко свешивалась, пальцы с малиновым маникюром касалась пола. Боже, у неё ведь больное сердце! Человек взывал о помощи, а я, бездушная, своими мелкими делами занималась!

Вприпрыжку я обошла кресло, протянула руку – коснулась Дашиного плеча и взглянула ей в лицо. В то же мгновение отдернула руку и, кажется, завизжала. Во всяком случае, в ушах что-то противно и тоненько зазвенело. Женщина в кресле была мертва и притом уже не меньше часа, если только я в этом что-нибудь понимаю. Короткие светлые волосы закрывали лицо, тонкий поясок от голубого шёлкового халатика тугой петлёй врезался в шею. Я выскочила в прихожую, но потом заставила себя вернуться и подойти поближе. Пожалуй, мне повезло, что лица почти не видно: зрелище явно не для слабонервных. Но гадкое воображение дорисовывало скрытые от глаз черты лица, искажённые ужасной смертью. Усилием воли я сдержала подступившую к горлу тошноту и зашарила глазами по комнате в поисках телефона. Со своего звонить не буду, он и так везде уже засветился.

Нашла аппарат на тумбочке за телевизором, схватила трубку тонкой салфеткой со стола и набрала полицию одним ногтем. Чужим, скрипучим голосом пролепетала об убийстве дежурному. Через несколько минут, почти победила дрожь в коленках и поторопилась осмотреться на местности, пока никого не было: рядом с телефоном лежала толстая записная книжка в синем переплёте. Прихватить её себе было совершенно невозможно, но полистать я решилась, надев из осторожности валявшиеся на полу в прихожей перчатки. Страница с буквами Д и Е была грубо вырвана. Это было странно, Дарья всегда отличалась аккуратностью! Да и зачем бы ей вырывать целую страницу, когда можно просто перечеркнуть ненужные записи. Я переписала к себе в блокнот номера телефонов Николая и Вики, институтской подруги Даши, которую я немного знала. Вдруг пригодятся. Ага, вот и мой телефон, на букву В. Ровным Дашиным почерком написано четко и красиво: Воробей Ксения, а рядом мой домашний номер. Все остальные имена и фамилии в блокноте были мне совершенно незнакомы. Отдельно лежал клочок бумаги с номером телефона и именем, ниже стояли дата и время. Тут всё понятно: завтра, 16 декабря в 16-30 некой Татьяне Игоревне назначена встреча. Неизвестную Татьяну Игоревну я тоже занесла в свою записную книжку. Возможно, эта дама хоть что-то прояснит. Впрочем, если преступник не забрал с собой эту записку, значит, Татьяна не имеет к нему никакого отношения. Но проверить никогда не помешает.

Записную книжку я бросила рядом с телефоном так же небрежно, как она лежала прежде. Перчатки сунула в карман – мне они на морозе пригодятся, а у полиции к ним вряд ли появится интерес.

Оперативников всё не было, и я продолжила осмотр. Столик между двумя креслами был сервирован к чаю. Сахарница, заварочный чайник, коробка шоколадных конфет. Вот только чашек не было. Они обнаружились на кухне. Две нарядные изящные чашечки из немецкого фарфорового сервиза сушились рядышком на сушилке для посуды. Значит, незадолго до смерти Даша пила с кем-то чай. И вряд ли с Николаем, для него парадные чашки не доставались. Бывшему мужу, предпочитавшему более крепкие напитки, вполне сгодился бы и толстостенный бокал с абстрактным рисунком. Интересно, кто вымыл чашки: убийца или сама Даша?

Я вернулась в гостиную, затем прошла в спальню. Никакого беспорядка, всё аккуратно стоит и лежит на своих местах. Заметив на туалетном столике свою собственную книгу – потрёпанный детектив, взяла её и механически сунула в карман пальто, где уже лежали перчатки.

Она мне звонила зачем-то, вряд ли хотела попросить о помощи. Ведь самый тупой убийца не станет так долго излагать свои преступные намерения, чтобы жертва успела бы пару раз обратиться за помощью. Никаких намеков на памятку о том, что я должна была узнать от несчастной Даши, не обнаружилось.

На лестнице послышались тяжёлые шаги, и в дверь квартиры ввалилась следственная бригада. Для порядка у меня поинтересовались, не я ли задушила приятельницу пояском от халата в пылу ссоры. А ведь куда проще было позвонить из автомата, назвавшись вымышленной фамилией, и спокойно уйти домой. Пусть бы себе сами разбирались.

Утром я с большим трудом разлепила веки. Домой накануне вернулась так поздно, что до утра оставалось не так уж много времени. Но уснуть я всё никак не могла: несколько раз вставала покурить, один раз даже выпила чашку кофе. Вчерашний ужас казался мне нереальным: кому могло понадобиться убивать тихую безобидную Дашу. Когда мне удалось уснуть, вспомнить я не могла.