========== Слишком поздно (постканон для Квары) ==========
Кто бы услышал, что Квара будет бояться куда-то зайти, то поднял бы её на смех, однако растерянность и непонятная дрожь в пальцах, когда она потянулась к засаленной дверной ручке, красноречиво кричали — что-то с ней не в порядке. Она глубоко вздохнула, поправила края мантии, натянув её на груди так, что точно стало неудобно двигаться, и шагнула из холода улицы через порог.
Её тотчас обдало жаром, но не таким, что был бы приятен. Шум таверны бил по ушам, играл на тонких нервах, — чуть сильнее надавишь, и точно лопнут, — как та раскрасневшаяся девушка-бард — на скрипке из тёмного дерева. В кураже, окрылённая вниманием, она приплясывала в такт, стоя одной ногой на столе, а другой — на чьей-то коленке. Задорная музыка даже пришлась Кваре по душе, а девушка показалась довольно милым созданием. Наверное, она была единственной, кто хоть как-то красил это сборище пьяных животных.
В воспоминаниях, глубоко, что-то ощутимо шевельнулось, и Квара быстро оборвала поток образов, что готовился прорваться наружу гневом и сладостной ностальгией. Ей следовало смотреть правде в лицо, а не искать бриллиант в куче нечистот — так она и поступила, заранее настроив себя против этой таверны.
Впрочем, Кваре и так было тошно от всеобщего веселья. Запахи дешёвой еды, выпивки, пота и других — не самых благородных — выделений, характерных местам с большим скоплением людей, липли к коже, беспардонно лезли в нос и будоражили кровь — отнюдь не весельем. Кто-то из гостей дёргался, точно под затухающим «параличом», изображая какой-то шаманский танец, попутно задевая Квару руками и плечами, кто-то кричал в уши приветствия и вульгарные предложения присоединиться к их компании; кружки с выпивкой кружили совсем рядом, норовя испортить новенькую мантию.
Дыхание замирало каждый раз, когда она замечала резкое движение рядом, а руки инстинктивно дёргались в пассе «огненного касания». Словом, гости таверны даже не подозревали, что ходили по лезвию, а Квара ни на секунду не расслаблялась, хотя по плану должна была радоваться и расслабляться. Она стояла совсем одна посреди оживлённой таверны, слушала пиликанье скрипки, которое вдруг показалось жутко вульгарным, и никак не могла взять в толк, зачем вообще пришла сюда. Её даже никто не звал, она шла мимо — правда, тоже без цели.
Решение уйти пришло так же быстро, как и некогда — порывистое желание зайти. Развернувшись, Квара стремительно зашагала к выходу, сталкиваясь плечом с вонючими, пластичными телами, уже не переживая за новенькую мантию. Дверь была совсем рядом. В горло будто вцепились горячие щупальца, норовя задушить, выдавить что-то или помешать уйти, но Квара привыкла сражаться.
Холод ночи вместе с глотком свежего воздуха сорвали липкую пелену звуков, запахов и мерзкое ощущение на коже. Больше она не чувствовала себя грязной. Сглотнув, Квара поняла, что свободна, но всё же машинально потёрла рукой шею, будто её и правда только что хватал какой-то монстр. Нахлынуло чудесное спокойствие — невредима!
Она всегда предпочитала холодные улицы теплу и веселью, уюту и любви. Даже получив всё это однажды, она всё равно сбежала, потому что не понимала, не ценила обретённое сокровище. Наверное, это было что-то инстинктивное, какая-то защитная реакция — или же непомерная юношеская глупость, желание жалеть себя.
Квара горько усмехнулась и запахнула плащ, хотя ей было не холодно. Ей всегда жарко, особенно в мыслях, в саване пылких чувств. Холод отрезвлял, а пустые безлюдные улицы успокаивали пылающие мысли. И сейчас, поборов странный приступ, она погрузилась в размышления, что же с ней не так. Мощеная дорожка быстро двигалась под ногами, и больше Квара ничего не видела.
Как обычный человек, ощущающий прогрессирующую болезнь, она пыталась излечиться, однако это была не та таверна. Да и «Утонувшая Фляга» наверняка уже не та, что прежде, её вид не утешил бы Квару, а наоборот — ещё больше бы разозлил. Лучше бы ей оставаться миражом прошлого, где всё раздражало, но теперь страстно манило обратно — к музыке Гробнара, к пьяному трёпу Келгара с Нишкой, наивности и нарочной отрешённости Элани, недовольному взору Касавира… В Бездну, она бы даже Сэнда вытерпела!
Квара замерла посреди улицы, и холод, почувствовав новую жертву, кольнул щёки, руки и открытую шею. Она хохотнула куда-то в звёздное небо, точно безумная — хорошо, что сейчас никто не видел знаменитую колдунью, победительницу Короля Теней в таком беспомощном виде! — и покачала головой: подумать только, вот ведь вздор! Да она бы тотчас испепелила Сэнда после всего, что произошло.
Улыбка так и не сошла с её лица до порога дома с тёмными окнами.
========== Это игра (преканон; Нишка, Лелдон) ==========
Единственная свеча в тёмной комнате должна была морально задавить Нишку, однако кровь тифлинга позволяла прекрасно видеть в темноте. Правда, перекошенная от гнева рожа Лелдона была последним, что хотелось лицезреть перед собой. Парочка громил, имена которых Нишка, конечно же, не помнила, высились за спиной каменными истуканами, как бы намекая, что побег ни к чему хорошему не приведёт. Она сглотнула подступивший ком и робко улыбнулась.
— Лелдон, ты что, обиделся? — ответом ей было красноречивое молчание. Даже сквозь тьму она явственно видела его покрасневшие от ярости глаза и вздувшуюся бычью шею. Громилы тоже молчали, и Нишка поёжилась на шатком табурете, схватившись руками за его края перед собой. — Мы же с тобой много лет работаем, Лелдон, — она снова сглотнула, чувствуя непреодолимое желание повторять его имя — может, так он чуть остынет, вспомнит, что все они смертны? — Это же конкуренция, игра!..
Наконец он вспылил — безусловно, у Нишки был талант бесить всех мыслящих созданий, независимо от расы, пола, возраста и социального положения. Своего рода искусство.
— Ах, игра? — его глаза недобро сверкнули. — Ну так поиграем.
Громилы подхватили Нишку под руки, но поскольку она яростно цеплялась за табурет, словно за последнюю соломинку, то полетела вместе с ним — к столу, за который уже уселся Лелдон. Тут же она заметила потёртые кости и две стопки карт с разными рубашками. Невероятно, он и правда решил с ней играть!
— И что на кону? — пролепетала она, пока Лелдон мешал карты в колоде.
— Ты, — бросил он и оскалился.
— А если я выиграю?
Он замер и задумчиво глянул куда-то ей через плечо. Судя по озадаченному выражению на лице, Лелдон и не допускал мысли, что мог проиграть.
— И чего ты хочешь?
Нишка качнулась на треклятом табурете; она и сама не знала, как правильно сформулировать желание так, чтобы снова не оказаться в этой же комнате, но в других условиях — например, при рабском ошейнике и работорговцами за спиной. Она уже почти видела Лелдона, машущего ей на прощание рукой: «До свидания, Нишка, приятно провести время на рудниках!»
Он и правда был демоном сейчас, а Нишка слишком хорошо понимала, что это значило.
— Хочу выйти отсюда, чтобы никто меня и пальцем не тронул — ни ты, ни твои ручные обезьяны. Я сама найду дверь, провожать не нужно.
На том и порешили. Правила ей не объясняли — и вряд ли Лелдон знал наверняка, известны ли они ей в принципе. Просто он не собирался помогать своей обидчице. Каждый получил по пять карт из каждой стопки; в молчании они углубились в собственные мысли о стратегии. Нишка ёрзала и поглядывала через плечо на громил — не хватало ещё, чтобы Лелдону сдали последнее! Однако она забыла, что люди не видят в темноте так же хорошо, да ещё и на расстоянии.
Сначала борьба выдалась вялой. Нишка собирала подходящую защиту, готовясь к решающей битве, но всё изменилось, когда Лелдон получил карту Вора. Нишка взвыла, глядя на растянувшуюся улыбку по другую сторону стола. Теперь всё решал случай.
Лелдон потянулся к костям, и Нишка зажмурилась, будто тот хотел изрубить её этой рукой, и начала молить Тимору о помощи. Когда она открыла глаза, так и не услышав победного смеха, то увидела выпавшую двойку. Пронесло.
