«Ибо только Я знаю намерения, какие имею о вас, говорит Господь, намерения во благо, а не на зло, чтобы дать вам будущность и надежду» (Иеремия 29:11)

Чем люди занимаются утром? Вопрос кажется странным. Серьёзно, у кого-то когда-нибудь спрашивали, что он делает утром? Некоторые люди в это время спят, другие лишь просыпаются, кто-то может уже быть на работе. Да и такое понятие, как утро, растяжимое – это и пять часов, и десять. И то и то утро, а разница большая.

Боря же в шесть с небольшим уже сидел в автобусе, движущемся к остановке «Московская» – туда ему и надо было. На улице сентябрь одиннадцатого года, показывающий всю свою сущность – ещё зеленые деревья, ещё летнее небо, ещё летний воздух. Но посмотришь из окна на дома, на их крыши и подъезды – все они будто слегка покрашены бронзовой краской. Ты видишь этот медный оттенок не только на зданиях. Он везде, куда ни глянь. Оттого не получится обмануть себя и сказать, что сейчас лето, нет. Лето прошло, и наступает осенняя пора, с её грядущими дождями, лужами и слякотью.

Одет он был так, как и летом, как и поздней весной – черные джинсы, бордовая рубашка (этот цвет был его любимым, а бордовые рубашки – самой улюбленной частью гардероба), часы серебристого цвета да берцы. На груди же блестел металлический значок с изображением Ленина.

Собственно, по этой причине Боря и ехал на «Московскую». Там находился штаб его партии – ещё молодой, но амбициозной «Партии Ленина». Ей было три года, всё это время он следил за этой организацией, читал про нее в газетах и выражал максимальное уважение. Её представители действительно следовали заветам Маркса, Энгельса и Владимира Ильича, они действительно защищали интересы трудящихся и в них, как он считал, действительно была сила. Пусть сейчас «Партия Ленина» немногочисленна, за ней пойдут десятки тысяч, сотни тысяч. Потому что единственным верным путём человечества к будущему был путь левый – путь социализма, путь правды и гордости. Все три года Боря наблюдал за этой организацией и всё ждал, когда ему исполнится восемнадцать, чтобы в неё вступить. И вот, два месяца назад, он наконец-то получил свой партийный билет – матово-красный с золотого цвета гравюрой Ленина и надписью над ним «Слова обязывают к делам!».

В двадцать минут седьмого Боря вышел на Московской. Через дорогу – два небольших табачных магазина. Справа от них – красная десятиэтажная высотка, на первом этаже которой был продуктовый магазин. После высотки был перекресток, одна из дорог которого вела к колледжу, в котором Боря учился на издателя.

Московская была окружена старинными двухэтажными домами, которых сейчас действительно много только в Таганроге да Петербурге. Но все эти здания портились рекламными вывесками и плакатами – это очень сильно бросалось в глаза, портило весь антураж. Порой у него рождалось желание пройтись по этой остановке, по всем этим домикам, и сорвать всю рекламу, разбить все вывески и выбить все пластиковые окна и двери – до того Боря был не в духе от осквернения такого чудного места такой похабщиной, как реклама.

Он перешел дорогу, прошёл мимо табачных магазинов и завернул в переулок. Затем пару десятков метров по двору и направо. И вот он – штаб «Партии Ленина», находящийся в трехэтажном офисном здании на самом первом этаже. Над входом – два флага СССР. Так как время было ранним, в штабе был лишь один человек – Михаил Андреевич. Наш герой постучал, дверь открылась.

Боря зашел внутрь штаба – он состоял из трёх комнат. Самая большая была для собраний и конференций: по углам множество книжных полок с трудами Ленина, Маркса, Энгельса, Сталина, Тельмана и многих других великих деятелей социализма. Круглый стол, слева от которого, на столике, был бронзовый бюст Владимира Ильича. Боря был всего на двух собраниях, и оба раза его внимание отдавалось лишь этому бюсту. Помимо собраний, здесь нередко работали и другие сотрудники партии – места было немного.

Вторая комната была рабочим кабинетом, где и заседал Михаил Андреевич. Эта часть штаба мало чем отличалась от первой, разве что размерами и большим шкафом, вмещающим в себя разного рода флаги, брошюры, магнитики и значки. Ну а третьей комнатой было место для отдыха – столик, стулья, кулер да полочка. В тесноте, да не в обиде.

Михаил Андреевич поздоровался с Борей и проводил к себе в кабинет. Он работал всю ночь, это было видно по его слипающимся глазам и тому, как много кружек с кофе было на столе.

– Ну что, товарищ, слушай меня внимательно,– начал Михаил Андреевич, расчесывая своей рукой свою бороду,– у нас, ты знаешь, скоро выборы в гордуму. По предварительным подсчетам, нас поддерживает пять процентов населения. Этого мало. Нам надо поднажать. Больше агитации, больше работы. Сейчас я дам тебе брошюры, ты пойдешь на Московскую, раздашь их. Сможешь? Тебе надо сегодня на учебу?

На учебу Боре надо было, ко второй паре. Она начиналась в 10, так что он успевал раздать брошюры и не опоздаю в колледж.

– Да, надо, но я успею туда. Я сейчас на Московской был, там уже прилично человек.

– Там всегда много человек. Поэтому ты туда сейчас и пойдешь. Сейчас я тебе дам всё, что нужно, думаю, часа полтора тебе придется походить, пораздавать агитматериалы.

Сказав это, Михаил Андреевич открыл шкаф и достал немаленькую стопку брошюр – примерно триста-триста пятьдесят штук. Кое-как наш герой уместил их в свой портфель, где итак были тетрадки для учебы, взял нарукавную повязку с символикой партии и вышел из штаба. Вновь вернулся на Московскую – немало людей. Действительно немало. Особенно, если учитывать столь раннее время.

Боря начал расхаживать у остановки и раздавать людям свои брошюры. Они пестрели такими громкими лозунгами, как «Да здравствует власть пролетария», «Свергнем иго капитализма», «Вместе мы – сила».

В основном тут были совсем молодые люди – студенты, которые, как Боря понял, приехали сюда из далеких районов на первые пары, и пожилые – сложно сказать, зачем. Не раз он задавался вопросом, зачем вообще старушки, которым семьдесят, восемьдесят лет куда-то ехать в шесть-семь утра. Впрочем, это сейчас не самое главное.

Прохожие были неоднородны – кто-то с превеликим удовольствием брал брошюры, кричали вслед, что революция грядет и что они всецело за заветы Ильича, кто-то просто проходил мимо, не забирая брошюры, а кто-то просто брал их и шел себе дальше. Какая им революция? Какая им идейность и какая им власть народа? Они все – рабы своего быта. Им нет дела до политики – лишь бы не опоздать на работу, а то бесящий начальник, не дающий даже дышать спокойно, поругает и оштрафует. Им лишь бы прожить этот месяц, получить зарплату и пойти в ближайший магазин, купить химозную пищу и давиться ей до следующей зарплаты.

А окружающий мир стал ещё более бронзовым – возможно, свою роль сыграло всё поднимающееся и поднимающееся солнце, которое заставляло здания блестеть и светлеть. А может, оно передавало им свое тепло и они накалялись. Атмосфера осени становилась все более и более заметной. А с ней пришла и некая хандра, которую Боря слегка пропустил через себя, выразив через один сиплый вздох. Осень…. Ницше как-то сказал, что осень – пора души, а не природы. И это действительно так. Природа увядает, прячется, чтобы её не смела надвигающаяся зима, и люди, видя пустые деревья и жухлую траву, начинают искать природу в себе. Но прохлада и грязь осени выдворяют в нас не положительные чувства, а, как правило, хандру, меланхолию, уныние. Душа грустит, и чтобы её согреть, мы ищем теплоту в других людях. Да, осень заставляет нас скучать. Но она заставляет нас относиться друг к другу добрее, чтобы согреть свое сердце и передать это тепло другим.

Боря уже почти раздал все, что у него было – оставалось сорок-пятьдесят брошюр. Он решил вернуться на остановку, раздать там оставшийся материал и вернуться в штаб. В общей сложности, он провел за этим делом уже час.