В предрассветных сумерках, свет, излучаемый Древом Познания Добра и Зла, что венчало самую вершину Олимпа, стал разгораться всё ярче и ярче. И вскоре серебряные ветви уже пылали нестерпимо ярким голубым сиянием, озарившим весь Рай и возвестившим его жителям, что нынче все храмы закрыты для простых смертных и лишь избранникам всесильных богов дозволяется войти под священную сень!
<p>
</p>
− Сегодня последний день, когда ваши жизни принадлежат вам! − вдохновенно произнёс верховный жрец, как только четверо молодых мужчин и одна женщина вошли в главный зал святилища и расположились перед алтарём, испускающем мягкое сияние. − Завтра одному из вас... возможно... будет дозволено подняться на Олимп и войти в облачные чертоги богов, дабы обрести там жизнь вечную в лоне Господа нашего!.. Прочие же сойдут в Аид... Вы готовы?
<p>
</p>
− Готовы! − в унисон ответили голоса тех, кто уже давно отринул всякие сомнения.
<p>
</p>
− О, мудрейшая Афина[1] Паллада[2], взгляни же на своих избранников! − призывно воскликнул понтифекс[3], обернувшись к сияющему окну в царство божие.
<p>
</p>
На его призыв тотчас же откликнулись херувимы[4], что стражами стояли по бокам от внезапно потемневшего прямоугольника. Вначале, на краткий миг, их серебристые тела, отполированные до зеркального блеска, словно бы подёрнулись едва заметной дрожью, но тут же замерли, а помещение наполнилось божественно прекрасными звуками гимна, славящего богиню и возвещающего её приход. И, лишь только глаза истуканов[5] вспыхнули нездешним огнём, Справедливейшая явила смертным свой пресветлый образ.
<p>
</p>
Раскинув руки, запрокинув голову и закатив глаза, жрец замер в ступоре снизошедшего на него транса, а посвящённые пали ниц пред столь неумолимым величием.
<p>
</p>
− Поднимитесь и возденьте на меня очи свои, − ласково произнесла богиня, в голосе которой звучала и музыка небесных сфер, и глас изначального хаоса.
<p>
</p>
Исполнили люди повеление. И каждому Афина заглянула в глаза и в самую глубину души. К лицу каждого простёрла длань свою, так что свет, исходящий из руки её, дрожащим мерцанием озарил небольшой кристалл, расположенный между бровями над самой переносицей, а корнями своими уходящий в глубины мозга. То был отличительным признаком всякого посвящённого, ну а свет, по желанию божества, мог одарить смертного бесконечной радостью и сладкой истомой или столь же бесконечной болью и жесточайшей мукой.
<p>
</p>
Лучезарный образ начал понемногу меркнуть, рассеиваясь в воздухе. И также таяли слова божественной девы-воительница, сказанные ею напоследок:
<p>
</p>
− Идите, возлюбленные чада мои. Уладьте незавершённые дела, проститесь с родными и любимыми, и возвращайтесь к закату, дабы здесь провести последнюю ночь вашей земной жизни!
<p>
</p>
* * *
<p>
</p>
Гор уже давненько не бывал здесь, однако ноги несли его верной доро́гой мимо буйно цветущих клумб и лужаек, заросших разнотравьем, по аллеям фруктовых деревьев, на ветвях которых где-то благоухали цветы, а где-то красовались плоды. Ведь в Раю царствует вечное лето. Но вот меж буйной листвы, не знавшей иного цвета, кроме зеленого, показались беломраморные строения схолы[6]. Отбросив самонадеянность, путник, коснулся кадуцея приколотого на груди и вознёс молитву Гермесу. Получив ответ от бога дорог, он свернул налево и углубился в оливковую рощу, в центре которой стояла изящная ротонда под лазоревым куполом, опиравшемся на витые колонны, под сенью которого (по божьему откровению) и находился тот, кто был целью его визита в места ученичества.
<p>
</p>
Молодой человек приблизился и остановился, не решаясь прервать занятия, что проходили сейчас внутри помещения. Опершись могучим плечом о резной камень колоны, он слушал, как из открытых окон льётся знакомая речь учителя:
<p>
</p>
−...И сбылось пророчество, и наступил Апокалипсис, и огонь пал с неба, и мёртвые стали возвращаться к жизни, и ангелы являть людям лики свои, возвещая тем, что свершилось предначертанное и Бог вновь пришёл на Землю. Но грешны были без меры люди живущие, а посему лишь малое стадо, достойных милости своей, смог взять Господь средь паршивых овец, заполонивших все пределы земные. Зато для верной паствы своей устроил Рай Земной, где от каждого берёт по способностям, а даёт по потребностям. Всех же прочих истребил без сожаления, дабы не распространяли они более скверну.
<p>
</p>
Гор отчётливо вспомнил, как и сам он слышал это же и из этих же уст. Но тут, как некое дежавю, его слух уловил слова, произнесённые пусть и очень юным, но уже достаточно волевым голосом:
<p>
</p>
- А какой именно бог пришёл на землю? Ведь их же много?!
<p>
</p>
