========== Часть 1 ==========
1.
Девушка слышит тихий смех и поднимает голову — удивлённо осматривается и растирает затёкшее запястье. Тайком ощупывает тонкий тёмно-синий пиджак и краешек клетчатой юбки. Потягивается, но привычной боли в спине нет. Покосившись на девочек за соседними партами, через проход справа, дотрагивается пальцами до голой коленки, наклоняется и поправляет гольфы: один натянут на икре чуть выше, чем другой. Учитель продолжает объяснять что-то про производные, а девушка замечает на запястье левой руки стрелку вверх. Лезет в рукав пиджака и достаёт смятую бумажку. На ней написано: «Ты Лина, ост. в рюкз., чёрн. дневник».
Тихо-тихо, чтобы никто не услышал, девушка расстёгивает молнию на светло-синем рюкзаке, что стоит на полу у ног, и вытягивает пачку тетрадей, и среди них — дневник. Разноцветный, с популярной певицей на обложке. Не то.
Мимолётные мгновенные воспоминания — она идёт по горячему песку, песок обжигает босые ноги, она в рубашке и в купальнике телесного цвета, и друзья решают сначала, что она голая, застывают, и лишь разглядев, шутят и смеются; в магазине у пляжа, всё так же босиком и в рубашке, взгляды и паузы в разговорах; девушка улыбается — она помнит то, чего никак не может помнить,— и нащупывает в рюкзачке записную книжку — чёрного цвета.
«Долго писать текстом, нужно поговорить лично. Ты Ангелина Райс на ближайшее время, откликайся на это имя». И три восклицательных знака.
— Райс!
Девушка улыбается учителю и кивает — да, я вас слушаю; он тут же перестаёт обращать на неё внимание и продолжает писать на доске.
«Сразу же беги на Центральный, 14, квартира 15 на четвёртом этаже. Я всё расскажу. Не теряй времени» — крупными буквами на целую страничку.
Ещё бы я не побежала, думает девушка. Знать бы только, где этот Центральный. Проспект? Рынок? Вокзал? Она вздыхает. До конца урока ещё пятнадцать минут — целая вечность.
Ещё воспоминание: широкая дорога, голубые цвета, раннее утро, слепящее солнце сквозь лобовое стекло — скорость под сто, так, что ногами упираешься в пол, словно можешь сбросить скорость; мимо — торговые центры, заправки, рощи и посёлки. Посёлок с цветочным названием — каким? Сложно вспомнить. Но девушка почти зримо ощущает сладковатый аромат белых цветков.
Звенит звонок, наконец-то!
Откуда эти воспоминания?
Девушка хватает расстёгнутый рюкзак и, на бегу засовывая в него тетрадки и дневник, вылетает из класса.
— Лина! — Но она не обращает внимания, выбегает на улицу, щурится от майского солнца, и поскольку тело, не слушаясь мыслей, поворачивает направо, она бежит направо, по аллее, зеленеющей, усыпанной бумагой, листьями, цветами и тонкого плетения тенями; запыхавшись, девушка стоит перед высоким домом на Центральной улице — или Центральном проспекте, не поймёшь; глубоко вздыхает и поднимается на четвёртый этаж. Дверь в подъезд распахнута.
Квартира пятнадцать на четвёртом этаже; а сердце грохочет так, что по всем лестничным пролётам слышно. Девушка звонит; потом стучит; потом, притихнув, садится на корточки, прислонившись спиной к прохладной стене. Юбка задирается так, что видны бледно-зелёные трусы, обычные, но это почему-то смешит девушку; она вскакивает, поправляет юбку, и тут её осеняет: чёрный дневник снова в руках, пальцы листают потрёпанные странички, и — конечно: «Ключ во внутреннем кармане в рюкзаке, самый большой. Никуда не отлучайся! В холодильнике полно еды…» — на следующем развороте; и девушка уже вставляет ключ, поворачивает его, чувствуя себя неуютно и странно, и входит в просторную прихожую. Защёлкивает дверь, разувается тихо, словно может кого-то потревожить, и проходит в единственную комнату; по левую руку — кухня, узенькая и крошечная, и перед ней ванная, совмещённая с туалетом.
«Терпеть не могу читать чужие дневники» — но желание читать дальше никуда не уходит, поэтому она прячет чёрную книжечку поглубже в рюкзак.
В гольфах жарко, в пиджаке душно — подумав, снимает пиджак и вешает его на стул в комнате, расстёгивает верхнюю пуговичку на блузке. Каждый раз шаги в подъезде заставляют вздрагивать, но она уже понимает, что ждать нужно девушку — едва ли старше её самой. Квартирка крошечная, наверняка арендованная, со старой мебелью, но, впрочем, всё в порядке: чисто и аккуратно, разве что юбка — такая же, как у неё, даже размер тот же — брошена поперёк кровати. На столе тетрадки и книги, и не только учебники: пара книг на французском языке, атлас звёздного неба, очень старый, растрёпанный. На стене громко тикают старомодные часы.
Девушка садится на край кровати и тут же вскакивает, услышав стук каблуков на лестнице; но шаги смолкают гораздо выше. Ангелина. Лина. Она пробует имя на вкус. Пожалуй, нравится. Лина встаёт и идёт на кухню: есть не хочется, слишком жарко, но вот во рту совсем сухо, и девушка выпивает стакан за стаканом целый кувшин воды. Ставит кувшин на место — лучи солнца оставляют на лакированном столе солнечные зайчики с цветными разводами, как в весенних лужах. Ополаскивает стакан под краном и ставит его на полочку рядом с единственной чашкой с красной вишенкой на боку.
Закономерно хочется в туалет, и девушка боится, что именно там её и застанет хозяйка дома. Но сил терпеть уже никаких нет, она бросается в ванную, запирается изнутри, проверяет защёлку и через пару минут ощущает себя самым счастливым человеком в мире. Разумеется, так никто и не пришёл. Девушка обнаруживает, что в холодильнике много вкусного: ветчина, маринованная рыба, хлебцы, несколько видов сыра, банка с горошком, неведомые марсианские фрукты, две коробки шоколадных конфет, кастрюлька с пловом и несколько коробок с разными соками. Через два часа, разогревая в небольшой сковородке плов, девушка думает уже о совсем отвлечённых вещах: нужно подпилить ногти, зацепляются за полотенце; после обеда стоит подмести или протереть полы, потому что под босыми ногами то и дело оказываются крошки — гольфы давно уже сняла и куда-то положила, и блузка расстёгнута совсем, и у пупка обнаружилось крошечное серебряное колечко пирсинга; звёздный атлас оказался ужасно интересным, его даже за едой полистать приятно.
Девушка моет посуду, протирает полы на кухне, в прихожей, в комнате и даже в ванной и на балконе. Прибираться, правда, не сильно хотелось, но когда она вышла на балкон, на цыпочках, чтобы не следить потом пыльными подошвами в комнате, и полчаса разглядывала окрестности, то поняла, что дальше ждать без дела не сможет. Поэтому она отряхивает ноги, ищет швабру, находит какую-то большую тряпку и ею протирает всю квартирку. На часах уже почти семь вечера, от ожидания почему-то немеют ладони, и Лина, сидя на полу, рассматривает иллюстрации в книгах по археологии — шкаф стоит раскрытым, и девушка уже приготовила для себя следующие книги.
Потом она принимает душ. Долго стоит под струями, моет голову, наносит на волосы бальзам, растирает жёлто-розовой мочалкой тело докрасна, выбрав самый ароматный гель, и, оставляя на полу мокрые следы, голышом уходит в комнату: промокает волосы, вытирает тело и забирает волосы в полотенце — фена нигде не видно.
И стоит у зеркала, рассматривая себя. Прикосновения к груди вызывают очень странные ощущения, приятные, но неожиданные. Девушка изучает себя всю, сидя на прохладном стуле — ветер в раскрытую балконную дверь свежий, но Лина и не думает её закрывать. Ей нравится ощущать своё тело целиком, настолько, что она щипает себя за икры и царапает ногтём по бедру: остаётся тонкая светлая полоска, которая постепенно краснеет. Выбившиеся из-под полотенца волосы щекочут шею и плечи, и девушка заправляет их. Грудь небольшая, рядом с левым соском крошечная родинка. Лина дотрагивается до родинки, чуть приподнимает и сжимает грудь ладонями и улыбается, потому что так грудь кажется больше. Оборачивается, глядя на себя сзади, рассматривает в зеркало спину, талию и ягодицы. Сев на пол, исследует ступни и пальцы на ногах — откуда-то царапина на левой косточке, и под коленкой почти заживший синяк. Всё это ужасно странно, думает она. И быть такого совсем не может. Та боль в спине, которая преследовала её на протяжении всего последнего времени, исчезла без остатка. А ведь из-за этой боли она не вставала с постели. Почему — она не понимает. Только постель и боль, и кисельная суета сквозь пелену в глазах, и всё. Ничего больше нет в голове. Девушка встряхивает головой, полотенце слетает, и она, засмеявшись, снова повязывает его на влажных волосах — волосы короткие, чуть отросшее каре, шоколадно-каштановые, и нос курносый, едва заметные веснушки, и смеющиеся глаза, и губы, чуть потрескавшиеся.
