Борис Захарович Фрадкин
ПЯТЬ СОТЫХ ГРАДУСА НИЖЕ АБСОЛЮТНОГО
НУЛЯ
...Хотя природа и сложна,
Причудлива архитектура,
Была догадка Эпикура
И гениальна, и верна...
Сюлли-Прюдом
1
Вахтер, сидевший в вестибюле института за столиком, перестал читать газету и удивленно воззрился на мальчика, подростка лет пятнадцати, спускающегося по лестнице. Время давно перевалило за полночь и находиться в институте могли только люди со специальными пропусками.
Мальчик выглядел довольно комично. Черный, выгоревший на солнце костюм был ему непомерно велик. Пиджак мешком висел на худых угловатых плечах, из-под рукавов едва выставлялись кончики пальцев. Штанины брюк гармошками лежали на огромных туфлях и волочились по полу, а в воротнике рубашки могли бы разместиться две такие тощие шеи.
Подросток ошалело озирался по сторонам, вцепившись обеими руками в спадающие брюки.
- Эт-то что за новости? - вахтер даже привстал со стула. - Ты откуда взялся? А? И кто, собственно, ты такой, чтобы среди ночи шататься по институту?
- Я не знаю... - мальчик вымученно улыбался. - Вы извините, пожалуйста. Надо мной, наверное, подшутили...
- Я тебе извиню! Я тебе пошучу! - распалялся вахтер. Нашли место для фокусов. Я вот сейчас включу сигнализацию и отправлю тебя куда следует. Пусть там с твоими родителями разбираются, с какой целью ты проник в научное учреждение. Да еще в таком маскараде. Как твоя фамилия, а? Как? Говори громче, не мямли!
- Ошканов я. Ефим Ошканов.
Потянувшись было за телефонной трубкой, чтобы привести свою угрозу в исполнение, вахтер опешил.
- Постой, постой, какой такой Ошканов? Я знаю Ошканова с кафедры низких температур. И тоже Ефима. Ефим Константинович Ошканов. Вместе зимой на Кудяниху ездим, одной пешней лед долбим. Рыбки славно привозим. Но что у него сынок имеется, что-то не припомню... Но вообще-то похож. Очень даже похож. Ну, ладно... Пусть Ефим с тобой разбирается, а я завтра с ним потолкую. Только чего же на тебе отцовский костюм? Как ты в нем по улице пойдешь?
Мальчик, растерянно улыбаясь, молчал.
- Нет, похож, похож, теперь точно вижу. Даже родинка под глазом. А может, тебя мальчишки обидели?
Так и не получив ответа, вахтер в сердцах махнул рукой.
- Ладно, беги, давай. Время позднее, никто тебя разглядывать не станет, - вахтер щелкнул ключом, отпирая двери вестибюля. - А завтра жди бани.
Закрыв за мальчиком двери, вахтер уже пожалел, что отпустил его. Что-то тут было не так. Если в том, что мальчик в такое позднее время оказался в институте, уже заключалось обстоятельство чрезвычайное, то еще удивительнее было, что на мальчишке оказался костюм с плеча очень известного вахтеру человека.
На всякий случай вахтер поднялся по лестнице, заглянул в один коридор, в другой... Свет выключен, ни души. И только спустившись в полуподвальное помещение, где находилась лаборатория кафедры низких температур, он замер, прислушиваясь. Ему почудилось, что за закрытыми дверями лаборатории гудит трансформатор. Но открывать двери он не решился.
2
Мальчик замер на бетонных ступенях института. Он узнал Майскую площадь, через которую по праздникам проходили колонны демонстрантов. Вон и знакомые облицованные розовым мрамором трибуны. Только... только, что это за ступени под его ногами? И откуда взялось это огромное здание, из которого он вышел? Повернув голову, при неверном свете фонарей Ефим разобрал на мраморной дощечке: "Институт электромашиностроения".
Ефим точно знал, что в их городе такого института нет! А на этом месте должно было стоять трехэтажное "Бюро путешествий и экскурсий", в которое он не раз наведывался по поручению классной руководительницы.
Может, это другая площадь?
Однако вон на углу стоит старинный каменный особняк в два этажа. Этому особняку более трехсот лет и его построил известный уральский рудознатец из редчайшего уральского камня. Без упоминания об этом особняке нельзя рассказывать историю города.
Значит, площадь та самая.
Но откуда взялось высотное здание рядом с особняком? Из одного стекла и бетона, оно в ночи казалось необычайно ажурным, и шпиль его уходил в ночное небо на необыкновенную высоту, сливаясь со звездами.
Что-то произошло в окружающем Ефима мире. Случилось что-то необъяснимое за тот короткий промежуток небытия, в течение которого он был кем-то и непонятно для чего перенесен в незнакомое здание Института электромашиностроения. У мальчика была отличная память, он помнил всю свою жизнь до последнего дня. Но тщетно старался он восстановить в своей памяти события, которые привели его в странное здание института. Ему стало страшно, как это случается в предчувствии надвигающейся беды. Страх заставил его торопливо сбежать с бетонных ступеней и устремиться в аллею, ведущую в сторону его дома.
На аллее ни души. И только на ближайшей скамейке Ефим вдруг различил одинокую женскую фигуру. Сжавшись и оцепенев в неподвижности, пожилая женщина остановившимися глазами наблюдала за его приближением. На ее лице, скупо освещенном уличными фонарями, застыло выражение ужаса. Ефиму показалось, что женщина сейчас не выдержит и закричит. Не понимая, почему он внушает ей такой страх, Ефим поспешил оставить женщину позади. Он побежал, поминутно наступая на волочащиеся по асфальту штанины и рискуя растянуться.
Он бежал, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не видеть, как родной его город становится вдруг неузнаваемо чужим, открывая его глазам то неведомую площадь с подземными переходами (о которых все в городе только мечтали!), то ансамбли зданий удивительной архитектуры, то фонтаны с цветниками, оказавшиеся здесь волею какого-то необъяснимого чуда.
Свернув за угол, мальчик вскрикнул от радости - он увидел свой дом! Он узнал бы его среди тысяч подобных домов по тем неуловимым признакам, которые, если и захочешь, не опишешь и которые впитываются в человеческую душу с годами. А Ефим как-никак прожил в этом доме все свои пятнадцать лет. Вон из того подъезда мать вывозила его в детской коляске, выводила за руку в садик, провожала в школу...
Здесь спасение!
