– И вам будет уже языками молоть! – оборвал его Борхольд, перенимая поводья. – Не за грибами собрались. Пойдем тихо. Чем меньше народу нас увидит, тем лучше, не то потом не оберешься расспросов.

Сойдя со двора, путники спустились с пригорка и направились к деревянным воротам. Вышло лучше, чем загадывали, – им вообще никто на пути не встретился. А привратник мирно дремал у себя в сторожке, на их удачу позабыв запереть ворота на засов.

Выпустив людей, они со скрипом захлопнулись. Несчастный привратник подскочил как ошпаренный, силясь уразуметь, что произошло. Смекнул и кинулся к воротам, досадливо бормоча себе под нос.

– Ветер шалит, вестимо. Ну и хорошо. Пробудил ото сна. Как же это я! Запереть запамятовал! Старый дурак!

Лязгнул засов, точно прокричать пытался: «Нет пути назад!»

Первым с места двинулся Бральд. Он шел уверенно и спокойно. Заповедный лес всегда манил его тайнами и загадками. Даже гибель родного брата под сенью этих могучих деревьев не изменила его отношения. Ведь Хальд сам научил его не страшиться волшебства.

Надвинув на глаза капюшон, за ним последовал Фэйр. Лес его никогда не пугал. Напротив, заставлял сердце биться сильнее и чаще. Мальчик шагал радостно и скоро, как обычно спешат на встречу со старым другом, не видевшись много лет.

Борхольд выступил последним, ведя в поводу долгогривого Хорда. Седовласый старик глядел исподлобья, недоверчиво и угрюмо, точно здоровенный медведь, приготовившийся к броску.

Лахта ехала точно в тумане. Одной рукой она крепко держалась за поводья, а другой прижимала к груди больное дитя. А в глазах ее надежда смешалась с тревогой.

Широкое поле густо поросло высокой косматой травой. Шагалось мягко, но нелегко, ноги вязли, как на болоте. Отовсюду, крадучись, точно вор в ночи, наползал рваный белесый туман. Окружая путников, он застилал взор, понуждая двигаться еще медленнее и тяжелее.

Стволы деревьев возникли перед ними внезапно, точно по волшебству. Корявые, суковатые, мшистые, они крепко сцепили длинные ветви, как руки, и явно не намерены были никого пропускать.

Но чуть поодаль от замерших путников, меж стволами двух толстокорых вязов, виднелся небольшой проход, за которым беспрестанно шевелилась мутная лесная темнота.

Бральд обернулся к мальчику.

– Ты говорил, найдется чем посветить.

– Найдется, – ответил тот и спешно извлек из дорожной сумы диковинный предмет. Ясный свет, серебряный, как гладь реки под луной, заставил полумрак отступить. – Немеркнущий светильник, – улыбнулся Фэйр.

– Вот это диво! – выдохнул Бральд. – Никогда подобной красоты видеть не доводилось. Как он тебе достался?

– Сам сделал, – пояснил Фэйр. – Немного лунного света – пастырей подарок, старая железная основа, немного умения – и светильник готов! – он с улыбкой протянул его Бральду.

– Прими его, отважный проводник, и веди!

Тот воздел светильник перед собой. И путники один за другим ступили под полог непроглядного волшебного леса.

II

Светильник сиял точно одинокая звезда на иссиня-черном небосводе. Стволы зеленых громадин грозными стражами подступили к притихшим путникам. Безликие тени жуткими чудищами забегали по земле, злорадно кривляясь и скалясь, со всех сторон протягивая к людям длинные когтистые лапы.

Сбросив оцепенение, путники неторопливо двинулись вперед. Из-под густого ковра осенних листьев проглядывала мелкорослая травка – то тропка лесная, робея и таясь, прыткой змейкой петляла меж деревьев и спешно утекала прочь.

– Брат твой проложил? – спросил мальчик Бральда.

– Он, кому же еще, – откликнулся тот. – Хальд всем сердцем любил этот лес. Приходил сюда и в холод, и в зной, по грибы да ягоды. Просто побродить, чудес повидать. Он проложил здесь не одну тропу, среди них и та, что ведет к обители пастырей.

– Такую любовь к волшебному лесу нынче встретишь нечасто, – ответил Фэйр и добавил тихо, так, чтоб не услышала Лахта. – А что случилось с ним?

– Оборотни из волков, – также тихо ответил Бральд. – Он сдружился с ними. И поплатился за это жизнью. Они предали его и растерзали.

– Не похоже на волков-оборотней, которых мне доводилось встречать, – покачал головой Фэйр.

– Дивиться нечему, – пожал плечами Бральд. – Уверен, среди них, как и среди людей, есть достойные, а есть… черные сердцем. Видно, тебе, на удачу, попадались лишь первые.

Мальчик не нашел что возразить. И какое-то время путники двигались молча.

Глаза их постепенно привыкали к темноте. Палые листья мелодично шелестели под ногами. Где-то в недрах лесной чащи протяжно ухнула сова. Недовольно прошуршал листвой встревоженный еж. В воздухе витал густой пряный запах леса.

– Ничего не пойму, – вдруг буркнул Борхольд.

– О чем ты, отец? – обернулся Бральд.

– Долго уже идем, а еще не видали ничего необычного. Лес как лес.

Бральд и Фэйр понимающе переглянулись.

– На опушке волшебного немного, – ответил мальчик. – Так же, как вы, люди, боитесь леса и его обитателей, они страшатся вашей деревни и вас, – он улыбнулся. – Потерпите, скоро Заповедный лес предстанет перед нами во всей красе!

– Да, я прямо сгораю от нетерпения, – язвительно пробормотал тот.

Слова Фэйра не замедлили сбыться.

Неожиданно среди деревьев замерцал нежный голубоватый огонек. Приблизившись, путники различили, что таинственный свет исходил от цветка. Крупный и бархатистый, с продолговатыми остроконечными лепестками, цветок сиял радужно и живо, бесстрашно отгоняя темноту.

– То ли я сплю, то ли цветок взаправду светится! – утратив самообладание, изумленно прошептал Борхольд.

– Это звонец, – ответил Фэйр. – Покачиваясь, звонцы издают удивительные звуки. Говорят, их музыка может на время унять даже самую горькую печаль.

То ли услышав мальчика, то ли не устояв под порывом знобкого ветерка, дивный цветок качнулся, и до ушей путников донесся легкий мелодичный перезвон.

И от этого перезвона все четверо вдруг задышали свободно и радостно, точно их тревоги и страхи начисто смыло родниковой водой. Некоторое время они не смели проронить ни звука.

– Цветок себе и цветок, – наконец, деланно равнодушно пробурчал старик. – Брешут всё! – но глаза его, заблиставшие ярко, говорили об ином.

На замшелых деревьях зажигались крохотные звездочки. Под пристальным взором путников они превращались в диковинные грибы, с толстыми золотистыми шапочками на длинных охряных ножках.

Люди и глазом моргнуть не успели, как в лесу сделалось светло, как днем. Бральд за ненадобностью даже светильник опустил.

– Чудеса да и только! – позабыв про напускное равнодушие, подивился Борхольд. Как вдруг лицо его вмиг посуровело. Он перехватил руку Фэйра и сдавленно прошептал:

– Там, за деревом!

Путники настороженно пригляделись. В гуще бурых кустов светилась пара пронзительно-синих глаз. Качнулись ветки, и неведомый зверь выступил вперед.

Он был крупным. Крупнее даже волка. Длинные ноги его были совершенно черны, а поджарое тело было серым как мгла, и одинокими огнями горели в ней рыжие подпалины.

Зверь глядел на людей в упор, не мигая и ничуть не таясь, но в этом взгляде не читалось угрозы – лишь спокойствие и любопытство.

Глаза Фэйра широко распахнулись.

– Да это же лисоволк!

Борхольд нахмурился.

– Кто-кто?

– Лисоволк, – повторил Фэйр. – Этих зверей так прозвали оттого, что они сильны и выносливы как волки, но и лисьей хитрости им не занимать. И похожи они и на тех, и на других.

– Готов поспорить, этому лисоволку не терпится отведать свежей человечины, – прошептал старик, извлекая из-за пояса наточенный нож.

– Какое там! – поспешил остановить его Фэйр. – Лисоволки не опасны! Они миролюбивы. Могут улавливать чужие чувства и желания. Из них выходят отменные спутники.

– Спутники? – переспросил Бральд.

– Лисоволков можно приручить, – кивнул мальчик. – Но хозяина они выбирают сами и остаются ему верны на всю жизнь.