========== Пролог ==========

Люди любят повторять, что перемены — это всегда к лучшему… На самом деле это означает, что с тобой произошло нечто, чего ты вовсе не желал.

-You’ve Got Mail

— Пожалуйста, кладите свой багаж на ленту, а сами пройдите к металлоискателю. Спасибо, — блондинка смотрит куда-то мне в переносицу, когда произносит эти слова. Голос у неё настолько механический, что возникает сомнение насчет её человечности; слова эти отработаны до автоматизма и звучат как-то грубо, но я всё равно делаю то, что она велит. Моя сумка опускается на автоматическую ленту и доезжает до места осмотра, где охранник с помощью компьютера смотрит её содержимое. — Сюда, — указывает мне блондинка, и я подхожу к ещё одному охраннику, который приказывает мне встать на нужное место.

— Руки в стороны, — говорит мужчина, проводя металлоискателем вдоль моего тела, а у меня остаётся чувство, будто меня облапали. — Всё чисто, можете проходить.

Я забираю сумку и иду прочь от всех этих жужжащих предметов. Смотрю время на наручных часах, прикидывая, приехало ли заказанное мной такси. На телефоне высвечивается сообщение с номером машины, приехавшей на место. Я вглядываюсь в жёлтые автомобили, отыскивая LN 78990. Такси стоит у входа, и водитель, опираясь о руль, курит в приоткрытое окно. Открываю дверь заднего сидения, кладу сумку рядом с собой.

— Куда ехать? — спрашивает таксист, бросая бычок в окно и закрывая его с помощью кнопки.

Я называю адрес дома, и машина трогается с места. От перелёта болит голова, поэтому прикрываю глаза, пытаясь отдаться тишине. Таксист, к счастью, музыку не включает и говорить не хочет.

Возле дома расплачиваюсь и забираю свою сумку. Мужчина желает мне удачи и уезжает. Я смотрю на белый забор перед домом, пытаясь припомнить, когда видела его в последний раз. Калитка поддаётся легкому толчку и пропускает меня на территорию дома. Осматриваю пространство, которое совершенно не изменилось за пару лет: всё та же мощёная белым камнем дорожка, зелёная лужайка и кусты с какими-то розовыми цветами, название которых я не в силах запомнить. И дом тоже совершенно не поменялся. Открываю дверь своим ключом и вхожу в просторную гостиную, напоминающую холл больницы (на мой взгляд, слишком стерильно для жилого помещения, но маме нравится). Я снимаю свои кеды, отставляя их в сторону, и прохожу дальше. Дома никого, но это ожидаемо. Кладу свою куртку на мягкое кресло кремового цвета и отправляюсь осматривать комнаты, полностью убеждаясь, что всё здесь осталось таким же, как и пару лет назад. Возможно, отсутствие перемен — это свидетельство того, что здесь практически никто не живет. Мама в постоянных разъездах по стране и за её пределами из-за работы, и поэтому дом пустует, лишь домработница приходит два раза в неделю — по понедельникам и пятницам, — чтобы стереть пыль с мебели и выкинуть испортившиеся в холодильнике продукты. И, к слову, такая перспектива не вызывает у меня какого-то восторга, потому что находиться в пустующем доме не самое приятное ощущение в жизни. Но я стараюсь отбросить слишком пессимистичные мысли и усаживаюсь на мягкий диван того же цвета, что и кресло. В голову лезут непрошеные воспоминания о моей чердачной комнате, заваленной всякими безделушками и мелким мусором, которые создавали домашний уют. Друзья, приходившие ко мне, всегда отмечали теплоту помещения и какое-то странное гостеприимство комнаты. Теперь же я знаю, как будет выглядеть моя нынешняя комната: чистая, по-больничному стерильная и совершенно необжитая, хотя мама и сказала, что я могу делать там всё, что необходимо для моего комфорта, засорять её я не собираюсь. В этом доме вообще всё слишком чистое и чужое, отчего возникает чувство, будто я на осмотре у стоматолога.

Я подхватываю свою сумку и куртку с кресла, окончив осмотр дома (который оказался довольно знакомым и не перетерпел никаких изменений, даже цветы те же самые), и направляюсь вниз по лестнице, отделанной под светлое дерево, в свою комнату.

Осматриваю пространство, слегка поджав губы: голый матрас лежит на кровати — на нем белое постельное белье, — стол цвета лестницы, стены такие же белые со вставленными деревянными панелями, канцелярский набор на столе, пустой шкаф для книг и гардероб; всё до жути новое. Я ставлю сумку на пол — это всё, что я смогла увезти в руках, остальные вещи и клетка с Тоффи должны приехать ближе к вечеру. Заняться мне совершенно нечем, и я решаю разложить привезенные мной скромные пожитки в виде ноутбука, пары футболок, одних джинсов, двух комплектов нижнего белья и пары носков. Всё это занимает такое жалкое место в шкафу, что выглядит как-то вульгарно на фоне чистой комнаты. С постельным бельём мне приходится немного повозиться, потому что с надеванием пододеяльника я явно не преуспела. Кое-как справившись с простынёй, усаживаюсь за белый крутящийся стул и открываю крышку ноутбука. Телефон издаёт короткий сигнал с сообщением, оповещающим меня о том, что вещи доставлены и водитель ждет, когда я заберу их. Что же, мне будет, как убить время.

***

Мама приезжает в шесть часов вечера, когда все мои вещи занимают предполагаемые места, а я сижу за столом на кухне, опустошая чашку с чёрным чаем.

Каблуки её туфель стучат по кафельной плитке, когда она подходит ко мне и обнимает за плечи.

— Привет, милая, — здоровается мама, а я рассматриваю её лицо, которое выглядит чуть старше. Морщинки прорезали её кожу у бровей и в уголках рта, что могло бы свидетельствовать о частой улыбке, но как бы не так. Я знаю, что улыбается она лишь своим клиентам дежурной улыбкой, подобно той блондинке в аэропорту. — Как ты добралась? Все вещи уже доставили?

И как по заказу, по лестнице, услышав голоса, вбегает Тоффи. Его длинные уши при этом весело болтаются из стороны в сторону.

— Тоффи приехал с тобой? — мама произносит это удивлённым тоном, но всё же наклоняется погладить пса, который расплывается от удовольствия.

— Я же не могла оставить его в пустом доме, — пожимаю плечами я, делая вид, что не замечаю некоторое неудовольствие в глазах матери.

— О, ну ничего, милая. Я рада, что ты наконец здесь, мы так давно не виделись, — она оставляет собаку в покое и вновь обнимает меня за плечи, на этот раз намного нежнее, отчего я чуть-чуть оттаиваю, но моё подсознание услужливо напоминает причину наших редких встреч. Мама, похоже, замечает моё раздражение, поэтому пытается улыбнуться своей дежурной улыбкой, отойдя на пару шагов. — Твои вещи уже доставили? Я могу помочь разобрать.

— Спасибо, но я уже сама справилась, — фраза звучит немного грубее, чем мне хотелось, поэтому я добавляю: — Мам, я тоже очень скучала по тебе.

Взгляд женщины теплеет, и улыбка становится теперь более искренней, хотя, возможно, это лишь годы оттачивания навыка. В любом случае лёд между нами понемногу тает. Мама усаживается рядом со мной, принимая предложение о чашке чая.

Мы немного болтаем, совсем как мать и дочь, хотя это сложно назвать довольно близко беседой, скорее, будто я приехала из колледжа и рассказываю последние новости, что, в принципе, не так далеко от правды. Тоффи крутится у меня под ногами, намекая, что неплохо было прогуляться.

— Его нужно выгулять, — говорю я, отставляя уже пустую чашку в сторону. Мама кивает, улыбаясь. Она тоже поднимается со стула, ставя обе кружки в раковину, и поправляет лацканы своего тёмно-синего пиджака.

— Конечно, я пока начну готовить ужин, — снимая сумку со спинки стула, сообщает мама. Похоже, она тоже рада, что мы не настолько далеки друг от друга и вполне можем поддерживать беседу.

По правде, меня било сомнение насчет всей этой идеи. Я была руками и ногами против переезда, но отец настоял, а мама вроде как согласилась. Мы с мамой довольно долго не виделись и лишь по праздникам обменивались звонками из вежливости. Конечно, я проводила летние каникулы с мамой в Осло, но это было два года назад, а с тех пор я достаточно выросла и, надеюсь, немного повзрослела. Наши с мамой темы сузились до самых вежливых обменов новостями, и ни о какой родственной любви речи не шло. А в последние пару месяцев мы перестали даже звонить друг другу, просто потому что мама была слишком занята, и я не очень-то сожалела об этом. Но теперь обстоятельства сложились так, что мне пришлось переехать сюда. И, похоже, ничего с этим поделать нельзя. Всё, что нам остается, — это попытаться наладить отношения и прожить вместе ещё полтора года. Затем я еду в колледж и смогу вновь вести вежливые беседы в праздничные воскресенья.