Лэсси знала, что сегодняшний день – особенный, – но с утра он таковым точно не казался. Холодный и мокрый первосентябрьский ветер трепал на окнах тюль, пока девушка собирала в контейнер свой нехитрый рабочий обед: две пережаренные сосиски с морковным соусом, салат со сладким перцем и помидорами и хрустящие корочки тостов. Вот ведь ирония: работая в чертовом придорожном кафе официанткой, она даже не имела возможности питаться за счет заведения. Нет, ну, иногда хозяин расщедривался и кормил своих сотрудниц сытным обедом, но обычно это случалось по пятницам, и то не каждый раз, а сегодня и вовсе было воскресение. Поэтому Лэсси собиралась есть сосиски, салат и тосты. И запивать это все безвкусным растворимым кофе.

– У тебя такой вид, как будто сегодня не самый замечательный день за последние пять лет, – пошутил Лайнел, выходя из душа с полотенцем на голове. Второе полотенце болталось у него на бедрах – того и гляди свалится. Лэсси даже была не против помочь ему в этом, но тогда они Лайнелом точно опоздают на работу… И если ему это простительно – он сам себе хозяин, – то ее по головке точно не погладят, ведь воскресное утро – самая горячая пора для придорожной кафешки, куда постоянно заезжают дальнобойщики. Правда, с некоторых пор Лэсси смотрела на мужчин этой профессии и на их огромные массивные фуры с нескрываемой горечью…

– Может, сегодня и самый замечательный день, – отозвалась Лэсси с улыбкой. – Но перед этим мне предстоит целая утренняя смена в кафе. А вот ты, – она с шутливым укором ткнула его пальцем в грудь. – Ты вообще мог взять сегодня выходной, там бы и без тебя справились…

– Дело только начало приносить реальный доход, – возразил мужчина. – Нельзя ослаблять хватку.

– Кто бы только мог подумать, что ты у меня окажешься настоящим бизнесменом, – девушка закатила глаза и с удовольствием прижалась к Лайнелу всем телом.

– Да какой бизнесмен! – он рассмеялся. – Это то, чем я занимался с детства… Надеюсь, Карри присоединится ко мне, когда решит, что пора искать работу.

– Ого! – восхитилась Лэсси. – Столько лет он был наследным принцем, а ты – его правой рукой, а теперь будет наоборот? Ты будешь его начальником?

– Вряд ли его это смутит, – Лайнел насмешливо фыркнул.

– Вряд ли, – Лэсси согласилась и на мгновение замерла, греясь в любимых объятиях. Лайнел не выдержал и притянулся к ее губам, и Лэсси тут же послушно ответила на поцелуй…

– Сколько раз я просила вас не целоваться, пока я дома? – раздался недовольный детский голос, и Лэсси и Лайнел торопливо отлипли друг от друга, смущенно улыбаясь.

– Кира! – обрадовалась Лэсси. – Я думала, ты еще собираешь портфель…

– Я собрала его с вечера, – объявила девочка серьезным голосом. – И уже позавтракала. И вообще, давно пора ехать в школу.

– Да, я отвезу тебя, – откликнулся Лайнел. – Идем… – он в последний раз повернулся к Лэсси и коротко чмокнул ее в щеку: – До вечера.

– Пока, – улыбнулась Лэсси, провожая его и младшую сестренку в прихожую и через несколько мгновений уже оставаясь в квартире одна. Времени на размышления не было – ей и самой нужно было выходить из дома минут через десять, – но она все равно остановилась на минуту перед зеркалом, глядя сама себе в глаза.

Четыре с половиной года прошло с того момента, как Кира начала жить с ними – а она все никак не могла привыкнуть к этому. Заменить собственной сестре мать оказалось сложно – но выбора у нее не было. Да она и не задумывалась над этим – над неким призрачным, возможным, вероятным выбором. Кира была ее кровью и плотью, ее душой, ее сердцем, ее любимой младшей сестренкой, разве могла бы Лэсси поступить иначе? Когда настал черный час – она заменила Кире мать. А Лайнел – заменил отца…

Четыре с половиной года прошло с того момента, как погибла Алисия. Фура, наехавшая на автомобиль мачехи, задавила ее насмерть – моментально. Кира, находившаяся на заднем сидении, спаслась чудом: тот кусок машины, где она была, буквально отломился и откатился в сторону, когда все произошло. Когда покореженный корпус вскрыли, на девочке не было ни царапины. Она была только сильно напугана.

Поначалу Лэсси казалось, что эта трагедия навсегда останется клеймом на всех их жизнях – но Кира оправилась раньше остальных. Не напрасно говорят: детская психика самая гибкая. Сейчас Кире было уже десять лет, как раз сегодня она пошла в четвертый класс, и она вовсе не казалась несчастным ребенком. Да, временами она грустила по матери, часто ходила к ней на кладбище вместе с Лэсси, Лайнелом или Кристен, но ее жизнь мчалась вперед и вперед… Воспоминания об аварии уже стерлись из ее детской памяти, и в этом был большой плюс.

Лиаму повезло меньше.

Он все помнил.

Помнил, как кричал ошалело:

– Берегись! Сворачивай, твою мать! – размахивая руками, точно надеясь, что от его движений легковой автомобиль укроется от столкновения с огромной фурой, а сама фура вдруг успеет затормозить и не подомнет под себя с жутким скрежетом тонкое железо маленькой, как будто бы игрушечной машинки.

Помнил, как заорал:

– Нееееет! – как в какой-нибудь слезоточивой голливудской мелодраме, да только это была не мелодрама, а настоящие кровавые ужасы. Фура не успела затормозить и пролетела вперед еще несколько десятков метров, прежде чем наконец остановилась. По горячему асфальту за ее колесами протянулся багровый след крови.

Помнил, как звенело в ушах от отцовских стенаний. Помнил, как отец упал на колени прямо там, на улице, на обочине, и плакал, повторяя:

– Что я натворил, что я натворил, что я натворил… – а спустя несколько часов как будто бы перескочил вдруг на следующую стадию своей и без того выматывающей болезни, почти перестал разговаривать и все смотрел и смотрел прямо перед собой, ни на что не реагируя…

Помнил, как приехали полиция и скорая помощь. Помнил мигалки, и сирены, и мельтешащих туда-сюда людей, и нелепые вопросы следователя по дорожно-транспортным происшествиям, и как тряслись руки…

Помнил, как доставали из покореженного, почти сплюснутого корпуса останки матери. Она была раздавлена, расплющена. Череп был проломлен и вдавлен почти наполовину внутрь. У нее не было ни единого шанса выжить. Потом ее хоронили в закрытом гробу, насилу собрав по кусочкам.

Помнил, как из другой части автомобильного корпуса доставали Киру – перепуганную, ревущую, с красной от ужаса физиономией. Через час Киру забрала Лэсси – и с тех пор Лиам младшей сестры не видел.

Жизнь сломалась – безвозвратно, безнадежно.

И перезагрузилась – потому что так происходит всегда. Боль отступает, шрамы постепенно затягиваются, порастая пушком свежих воспоминаний.

Вот уже три с половиной года он был не вице-президентом, а президентом «Ночных демонов».

Вот уже два года отец вообще не разговаривал и был прикован к инвалидному креслу, а из его рта постоянно текла слюна, которую приходилось вытирать носовым платком.

Вот уже год он был женат.

Вот уже пять месяцев Ноэль была беременна их первенцем.

И теперь он стоял перед могилой своей матери и не знал, что переполняет его сильнее: боль по утраченному или жажда новых свершений.

В любом случае, сегодня он не просто так пришел на кладбище, не только лишь от ностальгии: сегодня из тюрьмы должен был выйти его старший брат, и он не знал, изменится ли что-нибудь в связи с этим событием.

Не захочет ли Карри вернуть себе место под солнцем и забрать у него кресло президента? Не встанут ли на сторону Карри члены его клуба?

А может, Карри захочет помириться? Разве общее горе не должно объединять? Пускай у них и были разные матери, пускай Карри и Алисия не всегда ладили, но Алисия была хорошей женщиной.

Да, хорошей.

Лиам гордился своей матерью.

– Прости меня, – сказал он тихо, стоя перед ее могилой. Почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. – Прости, что был плохим сыном.