А кофе! Язык не поворачивается назвать благородным напитком ту бурду, что она готовит. Никогда он не бывает нужной температуры. То слишком холодный, то слишком горячий. Три года ее учу, а все без толку. Лера поступает так, как сама считает нужным. Ей плевать на мои предпочтения. Глотнешь эту гадость, настроение вмиг опустится Уж и кофе-машину купил. Лере остается только в чашку перелить. Нет, даже с этой элементарной процедурой не справляется.

До чего тошно просыпаться утром, лицезреть порядком надоевшую спальню и окунаться в опостылевший быт. Я думал, что семейная жизнь – это вечный праздник. Оказалось, рутина.

Немного завидую людям, у которых утро начинается по-другому. Раньше мама варила отцу превосходный кофе. Густой и крепкий. Пара глотков – и мысли проясняются. За завтраком родители обсуждали что-нибудь интересное. А мне даже поговорить не о чем.

Когда-то я мечтал начинать утро с поцелуя любимой, с улыбки. Не вышло. Вечно с кислой рожей ходит. Вечно лезет с нотациями. Вообще никакого уважения!

Вчера вот пришел. Не успел передохнуть, визг: куда прешь, я полы помыла. Впрочем, у этой клуши и интересов-то нет, кроме готовки-уборки. «Арсюша, я постирала тебе рубашки, Арсюша, я приготовила курицу». Просил же не называть меня этим идиотским именем.

От всего Леру оградил, ни разу не заикнулся, чтобы работать шла. Сиди дома, делай что хочешь. Единственное, о чем просил, чтобы ужин всегда был. За целый день можно хоть что-то для мужа сделать. Видит же, за последнее время у меня существенно прибавилось обязанностей.

А ведь иняз окончила. Хоть бы раз знаниями блеснула. Или мне бы помогла. Всего раз попросил статью для работы перевести. Куда там. «Ой, Арсюша, там термины такие специфические. Я ничего в этом не понимаю!» пришлось специально человека нанимать.

Странно, она же не была такой. Я любил совсем другую Леру. Случайно увидел ее в актовом зале института. Темные волосы до плеч, глазищи в пол-лица. Она пела романс, и лицо было такое живое, одухотворенное. В таких влюбляются всерьез и навсегда. Куда она делась? Неужели сытая жизнь так ее развратила? Раньше Лера была веселой. Ее смех звенел колокольчиком и вызывал ответную улыбку. Она была легка на подъем. Мы садились в электричку и ехали куда глаза глядят. Потом выходили на понравившейся станции и устраивали пикник. Или просто расстилали плед и говорили обо всем на свете. Теперь нам не о чем говорить.

Не понимает меня Лера! Не понимает и совсем не ценит! Ей плевать, что я много работаю. Она думает лишь о себе. Когда я делал ей предложение, я и подумать не мог, какая скучная жизнь меня ожидает. Она была красавицей, мужики шеи сворачивали, когда Лера мимо шла. А теперь! Когда она прическу последний раз делала? Стянет волосы в хвост и ходит. Думает, для мужа и так сойдет. Мне ведь много не надо. Только видеть симпатичную женщину вместо замотанного чучела. На смену пылкой влюбленности пришло равнодушие, а вслед за ним раздражение.

Еще Лера взяла за правило ныть и жаловаться, что мы никуда не ходим вместе. Я вас умоляю, с такой клушей даже в супермаркете стыдно появляться

Этим летом супруга опозорила меня по полной. Взял ее на юбилей шефа. Все были с женами, и у меня просто не было выбора. Сперва она невыносимо долго сушила волосы феном. Тот орал на всю квартиру, лишая меня самообладания. Потом она нацепила какое-то скучное черное платье. Ни тебе декольте, ни украшений. Как будто мы на похороны собрались.

Я медленно закипал, а Лера, словно испытывая меня на прочность, принялась краситься. Это отдельная песня. Она только губы с полчаса красила!

Пришлось несколько раз пройтись по комнате, демонстративно взглянуть на часы и вздохнуть. Лера и бровью не повела. Я, который славился своей пунктуальностью, мог опоздать на вечер из-за глупых сборов. Пришлось объяснить популярно.

– Ты долго еще телиться будешь? Мы опаздываем! – еле сдерживаясь, прошипел я, хватая ее за локоть.

– Я не корова, чтобы телиться, выбирай выражения, – надулась она. Сейчас еще обижаться вздумает.

– Сколько можно? Потом накрасишься.

Я отобрал помаду, запихал Лере в сумку. Затем схватил ее за безвольные руки и потащил к выходу. Лера споткнулась о коврик в прихожей и чуть не размазала косметику о мою рубашку. Повезло, что удержалась. Времени в обрез, переодеться я б не успел.

Всю дорогу жена демонстративно смотрела в окно.

В ресторане толпа гостей, их спутницы сверкают бриллиантами, один наряд роскошнее другого. И только моя Лера как Золушка на их фоне. Спасибо, милая. Знает ведь, как нелегко мне было пробиться к великому и могущественному Владимиру Борисовичу. Как я был у него мальчиком на побегушках, подавал кофе и записывал в блокнот мудрые изречения. Как я из кожи вон лез, чтобы меня заметили. Как я работал сверхурочно и изо всех сил старался понравиться. Возможно, я б так и бегал за кофе до сих пор, если б однажды не настал мой звездный час. По счастливой случайности я получил задание. Довольно щекотливое. Рискнул и победил. Владимир Борисович обратил на меня внимание.

И вот теперь в ресторане Лера позорит меня своим сиротским видом. Пришлось сесть с краю. До поры она вела себя прилично, мило улыбалась и помалкивала. Рот открывала, только если спросят. Я начал расслабляться. Как оказалось, зря.

К нам подошел Владимир Борисович с бокалом в руке.

– Так вот какая жена у нашего Арсения. Очень рад знакомству. – Он легонько коснулся ее бокала своим. – Арсений, она очаровательна.

– Спасибо, я знаю.

– Позволь украсть ее всего на один танец.

– Извините, я не танцую, – запротестовала было Лера. Нашла время характер показывать!

– Иди, – с нажимом произнес я, подталкивая ее в спину. Шеф не привык, чтобы ему отказывали. Не убудет с нее.

Я пил коньяк и рассеяно наблюдал, как юбиляр жмет в объятиях мою благоверную. Его толстые пальцы шарят по ее спине. Он прижимает ее, пожалуй, слишком тесно и что-то шепчет на ухо. Странно, но я не чувствовал ничего. Ни гордости, ни ревности, вообще никаких эмоций. Внезапно Лера подняла голову и что-то ответила. Именинник изменился в лице и вернул ее на место, не дожидаясь окончания музыки.

Лера – вся такая полная достоинства – села за стол и пригубила вино. Неужели не понимает, что любое неосторожное слово может навредить моей карьере?

– Что ты сказала Владимиру Борисовичу? Немедленно извинись! – прошипел я, лелея в душе мечту схватить ее за волосы и тянуть вниз, пока она не запросит пощады.

– И не подумаю. Он пошляк и грубиян, – холодно ответила Лера.

– У него сегодня день рождения. Это раз. Ты – его гостья. Это два. И ты позоришь меня. Это три.

– Хочешь сказать, тебе все равно, что этот жирный козел говорил мне сальности и всю облапал?

– Не устраивай сцен. – Я дернул ногой, попал по ножке стола и больно ушиб палец. – Скажешь дома, я выслушаю и сделаю выводы. А сейчас заткнись и слейся с мебелью.

Высидев для приличия с полчаса, я попрощался с Владимиром Борисовичем.

– Извините мою жену, она такая несдержанная.

– Это ничего. Несдержанная – значит, темпераментная. А что сердитая, так это ты, братец, в постели недорабатываешь, – покровительственно ответил тот, и все стоящие рядом мужчины заржали. Надо мной. Спасибо, дорогая женушка!

С тех пор я никуда не брал ее с собой. Тем более что вскоре появилась Анечка.

Анечка Зайцева – стажерка из соседнего офиса, юная добрая девочка. Мы часто виделись в обеденный перерыв. Я пересел к ней за столик, пару раз проводил до дома, а потом снял ей квартиру. Тихий двор, новая мебель, нелюбопытные соседи. Собственно, туда-то я и направлялся. Мое тайное убежище, о котором никто не догадывался. Тихий оазис, где никто не выносит мозг и не устраивает сцен. Анечка хороша собой и смотрит на меня с обожанием. Она не умеет готовить и не может подобрать галстук к костюму. Она просто живет и получает удовольствие от этой жизни. А еще обожает дружеские посиделки и всевозможные вечеринки. Аня проста и наивна, не умеет беспокоиться по пустякам. Иногда мне кажется, что думать она тоже не умеет, но в ее возрасте ум – не самое главное достоинство.