Проснулся я от ощущения, что на мне скачут.

Не то чтобы это было удивительно. Своим эльфийкам я позволял многое. Но предварительно они меня всё-таки будили.

Открыв глаза под ритмичные вдавливания в матрас, первым делом я увидел оседлавшие меня широкие бедра с задранным почти до талии белым халатиком. Потом узкую талию и крупную грудь этим халатиком едва прикрытую, слегка отклонившейся назад и запрокинувшей голову наездницы, хрипло постанывающей и ничего не замечающей вокруг.

Сверху халат был расстегнут тоже почти до пупка и я мог видеть мелкие бисеринки пота стекающие с шеи и скатывающиеся дальше вниз по ложбинке между грудей.

Странностей было две. Во первых это была не эльфийка. Более крепкое строение тела прямо на это указывало да и отсутствовал легкий зеленоватый оттенок кожи, присущий им. И во вторых белый цвет халата. У эльфиек он символизировал вроде как чистоту, но и в то же время незнание. То есть предложить эльфийке одеться в белое, было всё равно что назвать её дурой. Еще белого цвета были робы осужденных за различные преступление.

Внезапно неизвестная, отняв правую руку от постели, ладонью нырнула под халатик и крепко сжала собственную грудь, застонав ещё громче и сильнее принявшись вбивать меня в матрас.

Мне, кстати, тоже понравилось. Люблю когда пожестче. С эльфийками в этом плане была просто беда. Так то в обычной жизни они все жёсткие, властные, чуть что, всякие там казни, пытки. Но как доходит до постели, так только проникнешь нефритовым ключом в яшмовую скважину и всё, “ах”, “ох” и растекаются словно амёбы повторяя на этом своём эльфийском: “ещё, ещё”… Все таки земные женщины покрепче будут. И тут меня осенило, точно, это же земная женщина!

С новым интересом взглянув на незнакомку, я принялся гадать откуда эльфийки мне такой шикарный подгон сделали?

Неужели на Землю снова сгоняли? И не поленились же.

"Точно наверно великая мать постаралась. – Я самодовольно улыбнулся, – знает чем меня порадовать".

Что говорить, завладев умами и сердцами корабельной команды, затем членом проложив себе путь к трону и подсадив эльфийскую великую мать на свой бамбук наслаждения, я развернулся так, как раньше и помыслить не мог. Шибко афишировать своё участие в политической жизни эльфийской планеты я, конечно, не мог. Население бы не поняло, с какого перепугу у них великую мать сменил великий бать, да ещё и не эльф. Нет, мне, конечно, предлагали, но триста миллионов эльфиек, это триста миллионов эльфиек, цифра неподъемная даже для меня. Столько перевербовать, во первых и жизни не хватит, во вторых шишка сотрётся. Так что от трона пришлось, трезво оценивая свои силы, благородно отказался, а вот серым кардиналом…

Тут моя наездница, отвлекая меня от мыслей о политике, схватила себя за грудь второй рукой и наши скачки резко превратились в дикое родео!

– Да, да, да… – на выдохе начала шептать пышногрудая незнакомка, начиная помимо вверх-вниз, делать ещё вперед-назад и вправо-влево.

От таких упражнений, начало потихоньку накрывать и меня, а затем, вторив ей, я тоже завыл в голос, – О, д-да!..

– Ай! – вскрикнула та, распахнув веки и полными ужаса глазищами посмотрев на меня, и рефлекторно так сдавила мышцами мою почти полуметровую палку стопроцентного мясного сервелата (куда там вялым сосискам из Семёрочки), что у меня самого глаза на лоб полезли.

Надо ли говорить, что от такого я немедленно кончил. Да и партнершу мою, и так уже подходившую к кульминации, резкий стресс только подстегнул и она, изогнувшись и хрипло зарычав, принялась отчаянно содрогаться всем телом.

Наконец отстрелявшись, весьма приятной наружности женщина, а на глаз я ей дал лет за тридцать – тридцать пять, перестав вздрагивать, неловко слезла с меня, как-то дергано поправив халат, и, закусив губу, в полном молчании присела на стул напротив кровати.

Ещё раз окинув оценивающим взглядом, я, подняв ладонь, остановил её, попытавшуюся что-то сказать и задал вопрос сам, требовательно и твердо, как всегда когда общался с подчиненными, – Где Сарарин?

Незнакомка непонимающе взглянула на меня и я, нахмурившись и начиная терять терпение, спросил снова, – Где те кто привели тебя ко мне?

– Ваше Сиятельство, – хрипло произнесла женщина, – меня никто не приводил, я ваш лечащий врач…

С каждым словом голос её становился всё тише, а взгляд всё ниже. Под моим недоверчиво-внимательным взглядом вскоре её лицо и вовсе как-то резко побледнело.

– Ну допустим, – произнес спустя пару мгновения я, – и от чего меня лечат?

– От последствий двойного проникающего ранения грудной клетки и проникающего ранения головы…

– И головы? – недоверчиво спросил я, коснувшись пальцами лба.

– Да, Ваше Сиятельство, – произнесла моя, вроде как, лечащий врач.

– Погоди, а как я выжил?

– Была задета только одна половина мозга, а мозговой ствол и таламус к счастью не затронуты как и крупные сосуды, поэтому мы смогли стабилизировать ваше состояние, хоть вы и не приходили в сознание.

– Понятно. – Оглядев окружающее пространство уже более осмысленно, я отметил просторную палату, с мебелью из крашенного дерева, белые стены и потолок, картину с лебедями а рядом окно с занавесками, за которым слегка покачивал ветвями раскидистый дуб и было голубое, с легкими белыми облачками небо. Я точно был не на родной планете Аллари… Спросил снова, начиная прозревать, – Я же на Земле, да?

– В первом Петербургском военно-полевом госпитале, Ваше Сиятельство.

– Ну зашибись, – выдохнул я, откидываясь обратно на подушку. Затем снова посмотрел вниз, на так и продолжающие проветриваться гениталии и натянув спущенные до колен трусы, уточнил, – а вот это была тоже лечебная процедура?

Сглотнув, врач, имя которой я так и не удосужился спросить, покачала головой и вновь побледнев и скомкав в кулаке край халата, произнесла, – Ваше Сиятельство, мне нет прощения, я воспользовалась вашим беспомощным состоянием, и… и… я…

– Погоди, – остановил я начавшую заикаться от волнения женщину, чувствуя необычайную легкость в теле, удобно сел на постели, подтолкнув подушку за спину, – прежде всего, давай определимся, чем просто секс отличается от изнасилования.

Услышав последнее слово, врач вся сжалась и я вновь заметил бисеринки пота выступившие на висках. Но не стал томить и сам же ответил, – В первом случае удовольствие получают оба, а во втором только кто-то один. Так вот, я удовольствие получил, а ты?

Вскинувшись, женщина снова удивленно посмотрела на меня.

– Да-да, – кивнул я, – предлагаю забыть, что тут кто-то кем-то воспользовался и остановимся на обоюдном согласии всех участников.

– Это… неожиданно, – произнесла врач. Её взгляд из испуганного, стал изучающим, – но всё-равно, этика общения врача и пациента…

– Да, брось, – фыркнул я, – хочешь сказать, дамы лежащие тут на излечении, никогда не мечтали о красивом молодом медбрате, который бы запрыгнул им в койку?

– Да, но…

– Ну а я всегда мечтал о красивой медсестре.

– Я не медсестра!

– Врач даже лучше, – я расплылся в улыбке, – тем более под халатом всё едино.

– Да, мне говорили, что вы необычный юноша, – произнесла женщина задумчиво.

– И кто же?

– Все, – хмыкнула та.

– И много их было?

– Много, – качнула головой врач, – но, – она заторопилась, – вы очнулись, а значит надо ещё раз провести полную оценку состояния здоровья и сообщить вашим родителям.

– Каким родителям? – не понял я.

– Вашим, – мягко произнесла врач, – великой княгине Елене и великому князю Алексею.

Я хотел было задать ещё вопрос, но тут же осёкся, так как внезапно начал вспоминать. События последних дней, перед тем как две пули пробили мою грудь, а третья погасила сознание, словно калейдоскоп, замелькали перед внутренним взором. Сжав череп руками, я переждал острый приступ мигрени, и затем, под встревоженным взглядом дернувшейся к постели врачихи, глухо и невесело произнес, – Всё впорядке, просто ко мне вернулась память.