Литмир - Электронная Библиотека

Джавид Алакбарли

Она и он

Сначала он увидел её поднос. На нём был стакан минеральной воды и йогурт. Этот роскошный отель славился своими завтраками. Здесь обычно каждый турист забивал свой поднос огромным количеством еды. Столько съесть было просто невозможно. Даже чисто теоретически. Почему же все поступали именно так? Наверное, из любопытства. Ну ещё, может быть, от жадности. Скудность этого подноса означало только одно. Это должен быть мужчина с внешностью аскета, потухшим взором и высохшим телом. Или же женщина, но в возрасте между восьмьюдесятью и смертью. В этом он был уверен на тысячу процентов. Хотя и ста наверняка было бы более чем достаточно. А ещё он подумал, что напрасно он всё-таки прицепился к этому подносу. Каждый волен поступать так, как хочет. Однако, оторвав свой взгляд от этого проклятого подноса, он вдруг увидел абсолютно неземное существо. Неужели в нашем жестоком мире ещё не перевелись такие феи, которых так и хочется защищать, беречь и ограждать от всех превратностей судьбы? Но уже через минуту стало ясно, что желающих её беречь было более чем достаточно. Ему тут же отрезали все пути доступа к ней. Он так и застыл, как соляной столп. Всё кончилось, не успев даже начаться. Но вся эта система безопасности не учитывала только одну, но чрезвычайно важную вещь. Начиная с самого сотворения мира мужчина – это охотник, а женщина – это дичь. Добыча была столь желанна, что охота началась незамедлительно.

ОНА

Всё начиналось прекрасно. Обычно говорят о какой-то химии взаимоотношений, предопределяющей любовь с первого взгляда. Она была уверена, что между ними не было никакой химии. Это была чистейшей воды алхимия. Стоило ей лишь увидеть его, как она поняла, что это именно тот человек, который способен подарить ей весь мир. И независимо от того, подарит он ей его или не подарит, он для неё навсегда станет тем единственным мужчиной, с которым она может быть по-настоящему счастлива. На неё он производил впечатление старинного знакомого, который просто уехал в долгое путешествие и, наконец-таки, вернулся. Вернулся, чтобы подарить ей радость бытия. Во всей своей полноте. Вернулся, чтобы она могла летать во сне и наяву. Вместе с ним. Просто вернулся, чтобы сделать невозможное возможным, а несбыточное – явью сегодняшнего дня. И всех остальных дней тоже.

Но, при всём этом, он был для неё тем человеком, который разительным образом отличался от всех остальных. Самое же главное заключалось в том, что он был способен понять все её сокровенные, не до конца даже ей самой понятные, мысли и желания. А ещё он был человеком с фантастическим чувством юмора. После знакомства с ним, в какой-то момент, ей начало казаться, что она и не жила до встречи с ним. Както она при нём вслух назвала его «человеком – праздником». Он обиделся. А напрасно. Рядом с ним всё и всегда было так, как на каком-то замечательном празднике, который всегда с тобой. Если бы кто-нибудь у неё спросил о том, с каким напитком у неё ассоциируется этот человек, то она, конечно же, назвала бы шампанское. Действительно, какой же праздник без шампанского?

Нет, он не был из той категории очаровашечек и обаяшечек, которые пытаются внушить всем нам, что жизнь в их присутствии становится совершенно другой. Он был в меру брутален и безмерно умён. Его интеллект подавлял с первой же минуты, а присущая ему сила воли поражала. С первой же недели их знакомства она была настолько поражена его отношением к себе, что прониклась уверенностью в том, что запаса его любви хватит не на одну человеческую жизнь.

Он убеждал её, что она подобна самым прекрасным героиням самых волшебных сказок. Жаль только, что он совсем не принц. Но и не чудовище. Просто обычный айтишник. Вернее, хороший айтишник. Ей так хотелось верить во всё, что он говорит. Привычное восприятие жизни и нормальная реакция на события вокруг них отсутствовали в их отношениях. Была только одна поэзия и музыка небесных сфер. А ещё у них была совершенно фантастическая оптика видения друг друга. В принципе, всё это не предполагало наличие в их ближайшем окружении каких-то других людей. И её и его мир теперь должны были сводиться только к тому, что есть Она и Он. И никого больше. Но разве так может быть в реальной жизни?

ОН

Он ненавидел Григория Перельмана. Перельман об этом, конечно же, не догадывался. Ненависть эта не имела никакой личной подоплёки. Куда он, а куда Перельман?! Очевидно же, что их разделяла дистанция огромного размера. Но ненависть тем не менее была. И связана она была с тем, что он просто считал, что Перельман, сам того не подозревая, возродил интерес к такой нудной и скучной науке, как математика. Настоящая математика. Не информатика, не языки программирования и прочая мура. А именно математика. И это было очень плохо.

Благодаря Перельману сейчас только ленивый не знает о том, что есть такие люди, которые способны, не раздумывая ни минуты, отказаться от премии в миллион долларов. Из гордости. Из чувства оскорблённого самолюбия, что кто-то может со скепсисом отнестись к оценке результатов труда настоящего гения. А может быть, ещё по какой-то другой, весьма веской причине, но абсолютно до сегодняшнего дня никому неизвестной.

При этом этот самый гений может обитать в спальном районе одного из самых прекрасных и самых депрессивных городов мира. И питаться на гроши, столь простыми продуктами, как хлеб и молоко. Второго такого же гениального и фанатически преданного математике альтруиста пока никому обнаружить не удалось. Ни в постсоветском пространстве, ни в Америке, ни в Европе. Не наблюдалось его и ни на каком-то другом континенте. Вот и ненавидел он Перельмана. Просто больше было некого. Столь удачной кандидатуры в качестве объекта для ненависти просто пока не вырисовывалось.

А он так не хотел, чтобы математика вновь стала модной специальностью. Как это было когда-то. В эпоху, когда его отец принял решение стать математиком. А вот он никак уж не хотел идти по его стопам. При этом он прекрасно понимал, что всё-таки его отец был, видимо, неплохим математиком. К его чести, надо сказать, что все его публикации свидетельствовали о том, что он знал толк в своей профессии. И многому его научил. А ещё учил его тому, что всегда надо быть честным с самим собой. Особенно в науке. И приводил пример того, что такое честность в математике:

– Если ты записываешь на одной стороне доски теорему, а я вслед за тобой могу через несколько минут записать её доказательство, то это уже не наука. Это упражнение по математике для студентов. Запомни это. К сожалению, множество научных публикаций в наше время, именно в этом смысле, не является наукой. Они не даруют человечеству новые знания. Они марают бумагу, создавая у авторов этих публикаций ощущение того, что они солидные учёные, имеющие в своём резюме список из сотен статей. Ведь сейчас всё образование стало жертвой процесса макдональдизации. Вот и оценивают рейтинги профессоров по количеству таких результатов их труда в различных научных журналах. Но были и есть гениальные учёные, которые являются авторами всего лишь нескольких работ. Такие, скажем, как Галуа. Но сейчас в моде совсем иные профессора. Именно они и плодят фаст-знания. А ещё они воспитывают студентов, напичканных теми псевдознаниями, которые можно применить здесь и сейчас.

При этом ещё отец внушал ему, что для того, чтобы стать серьёзным учёным в какой-нибудь области математики, надо успеть, будучи совсем юным, усвоить огромное количество весьма специфической информации. И лишь опираясь на эти горы знаний, сумев превратить их в свой собственный, эффективно работающий инструментарий, ты можешь дарить миру науки новые знания. Помимо яркого математического дарования, здесь нужна интуиция и огромная работоспособность. Ну, и ещё необходима абсолютно непонятная далёким от науки людям, беспредельная влюблённость в математику и желание приумножать её несметные богатства.

1
{"b":"766333","o":1}