Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Кэтрин Энн Кингсли

Неблагой Принц

1

Эбигейл опустила тесак на шею курицы, вонзив металл в брус и с хрустом переломав курице позвоночник. Туша билась и выгибалась, из обрубка хлестала кровь.

Она съежилась, как и каждый раз.

— Прости меня, Ди — Ди, — она не знала, почему всегда извинилась. Думала, это просто чтобы чувствовать себя чуточку лучше. Туша все ещё подергивалась, когда он связала ее лапки вместе, чтобы подвесить над деревянным ведром на земле, чтобы слить кровь. Котелок с водой, чтобы ошпарить птицу и облегчить ощипывание перьев, была наготове. Этой хитрости она научилась у тети. Она много чему научилась у своей тети.

Вздохнув, она отошла от кровавой сцены и пошла мыть руки. Она ненавидела убивать животных, но это просто жизненная необходимость. Смерть всегда была печальным результатом прожитой жизни. Ди — Ди стала слишком старой, чтобы нести яйца, а она не могла позволить себе лишний рот, не приносящий пользы.

В любом случае, это не долго будет иметь значение.

Окунув руки в холодную воду, набранную из ручья у ее коттеджа, она наблюдала, как от ее руки появляются и окрашивают воду алые завитки. Закрыв глаза, она боролась с внезапно нахлынувшими слезами.

Довольно скоро ее цыплята станут проблемой кого — то другого. Как и ее коза. И кровать. И мебель. И земля. И дом.

Все.

Все, чем она владела, будет принадлежать кому — то другому. По правде говоря, это уже так. Просто по доброте душевной Родерик дал мне немного времени, даже если все мы знаем, что мне некуда идти.

Взяв неподвижное тело курицы, она подняла с земли ведро с кровью и направилась в дом. Здание с одной лишь комнатой было небольшим, но это все, что ей нужно. Очаг занимал большую часть стены, плотно уложенные камни и глинобитные кирпичи поднимались высотой примерно с ее роста. Котелок с водой, которую она поставила на очаг, была достаточно далеко от углей, чтобы не закипать, но и достаточно близко, чтобы нагреться и помочь ощипать Ди — Ди к обеду.

Поместив птицу в воду, чтобы та как следует вымокла и распарилась, она отнесла кровь к своей двери. Окунув палец в уже остывшую жидкость, Эбигейл протянула руку и стала рисовать на деревянных досках символ. Выводя линии странной фигуры, она снова и снова бормотал про себя два слова, пока фигура не была готова.

— Вернись домой.

Она знала, что это не сработает. Никогда не работало. Но это ее не останавливало.

Выйдя на улицу, она направилась в свой сад. Если нужно забрать жизнь, она не должна быть затрачена впустую. У корней каждого растения она сделала по небольшой лунке и одну за другой наполнила кровью.

Жизнь питает смерть, а смерть питает жизнь. Ди — Ди ушла, но навсегда останется частью этого круговорота.

Загнав остальных кур на ночь в курятник, ведь она не собиралась кормить лису, которая жила неподалеку, в лесу, она заперла деревянную калитку и закончила свои домашние дела. Наконец, она вернулась к своему костру.

Поправив угли вокруг пекущейся буханки хлеба, деревянной, оплетенной бечёвкой ложкой она достала из воды курицу. И начала ощипывать перья, усевшись на расстеленное на полу покрывало.

Удобно устроившись, она стала тихо напевать себе под нос старую мелодию. Правда, не знала, где научилась ей — скорее всего, у своей тети, у которой научилась всему в своей жизни. Как бы то ни было, простая песенка успокоила ее нервы и всё — таки отвлекла ее от дум о своих бедах.

Собравшись убрать то, что осталось от бедной Ди — Ди, она услышала что — то снаружи — тяжёлый и сильный хруст! Звук напугал ее, и она выронила тушку птицы.

Нахмурившись, она встала с пола и зажгла у очага свечу. Вставила ее в свой фонарь и понесла к двери.

Маркус вернулся домой? Неужели ее заклинание, наконец, сработало? Щёлкнув щеколдой, она распахнула деревянную дверь и вгляделась в сумерки. Солнце только село, и небо теряло свои багровые краски, переходя к синеве ночи.

— Эй?

Никто не ответил. Нахмурив брови, когда заприметила ярко белые щепки только что сломанной калитки. Один из брусьев, проходивших между столбами ее забора, переломился пополам, словно на него обрушилось что — то тяжёлое.

Но что?

Что бы это не было, оно слишком большое для лисы. Почему оно упало именно там? Сова или ястреб слишком лёгкие, чтобы могли расколоть дерево.

Балка была старой и начала уже подгнивать, но она все еще была достаточно прочная, чтобы держаться на заборе.

Прикоснувшись к зазубренной балке, она покачала головой:

— Странно, — снова обратив внимание на темноту вокруг нее, которая, казалось, с каждым вдохом становилась все ближе, она снова позвала.

— Эй? Там кто — нибудь есть?

Тишина.

— Если ты не мой муж, — сказала она в темноту с лёгкой, скромной улыбкой, — Тогда я вызвала тебя по ошибке. Я прощаю тебя за повреждённый забор и скажу, теперь мы в расчете за доставленные неудобства. Если проявишь милость, я накрою на стол ужин. Хотя у меня и не так много, чем можно поделиться.

Поворачивая обратно к дому, она, казалось, услышала что — то между деревьями. Может, шепот? Она повернулась, подняв фонарь и изо всех сил пытаясь вглядеться в наступающую ночь.

Я лишь накручиваю себя. Бревно упало само по себе. Я должна быть благодарна, что мне не нужно чинить забор.

Покачав головой, она вернулась к дому. Заперев дверь на задвижку, задула свечу и снова принялась напевать старую песенку. Огня в очаге было достаточно, чтобы можно было понять, что она не хотела тратить впустую то, что у нее было.

Прикоснувшись к подвеске, вырезанной из дерева сове, которая висела на бечевке у нее на шее, она повернулась, чтобы посмотреть на единственную свечу, которая все ещё горела в тусклом свете дома. Свечу, которая никогда не затухала и не догорала. С того момента, как ее зажгли, она ни разу не сигнала, и фитиль не стал короче.

Бросив на нее мрачный взгляд, она вернулась к ощипыванию Ди — Ди и подготовке курицы к приготовлению тушенного мяса. Едва закончив разрезать мясо и отделять кости, кинув их в свой овощной бульон, она вдруг опять так сильно испугалась, что чуть не перевернула котелок.

Бам — бам — бам!

Это был сильный стук в ее дверь.

***

— Если ты не мой муж, я вызвала тебя по ошибке.

Валрою потребовалась вся сила воли, чтобы не разорваться от смеха над этой иронией.

Он довольствовался тем, что ухмылялся из темноты леса. Он наблюдал за силуэтом молодой женщины с поднятым фонарем, которая пыталась найти то, что подняло шум и сломало ее забор. Но как бы ни искала, она не найдет его. Нет, если только он не захочет, чтобы его увидели.

И сейчас он остановился на простом наблюдении.

— Я прощаю тебя за повреждённый забор и скажу, теперь мы в расчете за доставленные неудобства.

Вряд ли! Тот факт, что забор не выдержал моего веса, твоя вина, глупая. Он приземлился на него с высоты, и брус сломался под ним, как ветка. В этом виновата она, не он.

— Если проявишь милость, я накрою на стол ужин. Хотя у меня и не так много, чем можно поделиться.

Это было достаточно интригующе, чтобы он пошевелился, повернув крыло так, чтобы можно было опереться рукой на дерево, рядом с которым он стоял. Она приглашает войти то, что вызвала? Тогда она либо дура, либо дура, которая думает, что может себя защитить.

Так кто же?

Он наблюдал, как молодая женщина вернулась в дом, заперев за собой дверь. Он почувствовал запах пекущегося хлеба и тушеных овощей. Ничего интересного, ничего ужасно аппетитного, но, похоже, съедобно.

Выйдя из тени, все ещё сокрытый для глаз, он перемахнул через забор и направился к маленькой хижине, которую женщина называла домом. Хижина построена бедно — как, казалось, большинство строений смертных — из защищающих от непогоды глины, какой — то дряни и древесины. Крыша устлана соломой и выглядит так, будто ее давно не обновляли.

1
{"b":"769620","o":1}