Глава первая

В 1986 году я приехал в Египет по туристической путевке, и в первый же день с тремя тройками советских туристов отправился на плато Гизе, чтобы осмотреть великие пирамиды, но жара настолько сильно измотала всех, что мы едва держались на ногах и больше следили друг за другом, чем глядели на пирамиды, которые были совсем не такими, какими я видел их из сибирского далека.

Вдруг я почувствовал чей-то пристальный взгляд и обернулся назад.

Метрах в двадцати от меня мелькнула толстая фигура и скрылась за восточным углом пирамиды Хеопса. Я пожал плечами и, задрав голову вверх, начал искать вход в пирамиду, где только что исчезли мои крепконогие спутники. За спиной звякнули пустые банки, я снова обернулся и увидел толстяка – он осторожно спускался по горе мусора, сжимая в руках огромный топор и безумными глазами глядел на меня.

Мне стало не по себе. Я запоздало вспомнил слова инспектора ОВИРа о той опасности, что грозит советскому человеку, если он отрывается от спасительной тройки – и рванулся что было сил по песчаному бархану к пирамидному входу, однако ноги мои от страха подкосились, и я скатился вниз, где меня ждал толстяк.

Он тронул меня рукой за плечо и очень вежливо спросил:

– Тебя зовут Евгений?

– Да, Евгений.

Толстяк бросил топор и присел рядом со мной.

– А меня ты помнишь?

– Нет.

Незнакомец подпрыгнул и несколько раз – весьма опасно – дрыгнул ногой.

– Мы с тобой под лавкой на вокзале в Москве прятались от милиции – помнишь?

– Извините, мистер – я не помню, потому что мне часто приходилось ночевать под лавкой.

Толстяк яростно подпрыгнул и завопил:

– А помнишь, как мы ехали на крыше вагона?!

Я закивал головой и потихоньку начал выбираться из ямы.

– Да, сэр – я помню.

– А ты помнишь как меня зовут?

– Нет, – честно признался я.

И тогда незнакомец с удовольствием ответил:

– Рухолла Гасан…

У меня что-то дрогнуло в душе, и я радостно крикнул:

– Гасан Абдурахман ибн Хаттаб?!

– Я!

Мы бросились друг другу в объятия, однако я был смущен тем, что так и не вспомнил, кто такой Гасан Абдурахман, потому что видел его в первый раз, тем не менее, дружески хлопая приятеля по плечу, я спросил, поглядывая с надеждой на вход в пирамиду:

– А чем ты здесь занимаешься?

– Да вот пять лет назад получил от Департамента Древностей лицензию на раскопки…

– И есть успехи?

Толстяк преувеличено испуганно огляделся по сторонам, подобрал топор.

– Иди за мной – объясню потом.

Было жарко, душно – мы с трудом взобрались на кучи мусора и песка. Я хотел присесть на корточки, чтобы перевести дух и немного помечтать о морозной сибирской зиме, как вдруг в гулкой тишине услышал невдалеке щелчки, оглянулся по сторонам и увидел египетского феллаха, который целил в нас из двуствольного ружья.

Едва мы упали, как раздались выстрелы, и над моей головой свистнули пули, но к нашему счастью рядом находилась грань пирамиды. Мы прыгнули за нее, и я хотел сказать: «Пока, приятель – я не играю в такие приключения» – но мой приятель так рванул меня за руку, что из моей упревшей головы выскочили все благоразумные мысли, навеянные мудрыми и заботливыми инспекторами ОВИРа.

– Бежим – там стоит моя машина! – крикнул Гасан Абдурахман, указывая топором в сторону сфинкса.

И я помчался что было силы, вжимая голову в плечи, ожидая каждую секунду двойной выстрел за спиной. Мы проскочили три маленькие пирамиды, не встретив ни одного человека, и я, задыхаясь от горячего воздуха, спросил Абдурахмана:

– Почему здесь никого нет?

– А какай дурак попрется в такую жару на Гизе! – ответил Абдурахман.

Он на короткое время остановился, прислушался – где-то ревел мотор.

– Туда, – сказал толстяк и махнул топором в ту сторону, где завывал автомобиль.

И мы снова побежали – мне было все равно – я знал наверняка, что меня уже хватились товарищи по тройке, и по закону стукачества они обязательно должны были доложить о моей отлучке консулу, и я уже никогда не смог бы попасть за границу.

Я крепко держался за руку Абдурахмана и почти бессознательно бежал за ним.

Мы выскочили на песчаный бархан и увидели танкетку, которая медленно ползала по расплющенной голубой машине. Абдурахман в сердцах бросил топор и яростно вырвал из кармана шорт платок, утер им лицо.

– Я так и знал!

А между тем танкетка остановилась, а из открытого водительского люка вылезла девушка, она ловко прыгнула на верхнюю площадку и, разворачивая на турели крупнокалиберный пулемет, весело крикнула нам:

– Стойте на месте – я вас сфотографирую!

Абдурахман упал на песок и закрыл свою потную лысину топором, а я, обалдевший от жары, обернулся назад, потому что за спиной кто-то сильно закашлялся. К нам медленно шел давешний феллах, уже без ружья, хромая и держась рукой за левую сторону груди.

Мне стало жалко старика – я вынул из кармана аптечку.

– Эй, генацвали! – крикнул я, – у меня есть валидол.

Но старик, видимо, не понимая по-русски – распахнул халат, сорвал с пояса противотанковую гранату и со стоном метнул ее в меня.

– Аллах, помоги убить гяуров.

Граната летела донышком вперед, и я успел прочесть белую надпись: «сделано в СССР», и на миг мне стало гордо и приятно от сознания того, что наша техника уверенно шла по планете и вот же – находила спрос даже у неграмотных крестьян, но тут меня сбил с ног Абдурахман, и кормилица, за которую наш народ получил полновесные гнилые бананы – со свистом пролетела в сторону танкетки. Там раздался визг, а потом тяжелый взрыв.

Тучи песка и пыли еще застилали танкетку, а мы с Абдурахманом уже были около нее.

Девушка лежала на полу, придавленная пулеметом, и со страхом глядела на топор Абдурахмана.

– Вы меня зарубите?. – пролепетала она со слезами на глазах, – я ведь хотела пошутить…

Абдурахман сжал топор двумя руками и медленно поднял его над головой незнакомки – я бросился между ним и девушкой.

– Гасан, опомнись!

Но Гасан Абдурахман плечом отшвырнул меня в сторону и снова замахнулся топором. Девушка умоляюще посмотрела на меня своими чудными зелеными глазами и покорно прикрыла их длинными ресницами. У меня все перевернулось в душе – я метнулся к Гасану.

– Неужели ты убьешь человека?

– Она робот! – отрезал Абдурахман и мотнул головой в сторону бархана, где дымилась кучка тряпья в том месте, куда минуту назад упал феллах.

– Нет-нет, я не робот! – воскликнула девушка и, задыхаясь попросила:– Евгений, мне очень душно – расстегните рубашку.

Я наклонился над незнакомкой, даже не подумав о том, откуда она узнала мое имя, и нерешительно расстегнул верхнюю пуговицу. Девушка смущенно улыбнулась и едва слышно сказала:

– Дальше.

Я расстегнул вторую пуговицу и почему-то взволнованно спросил:

– Так хорошо?

– Еще нет.

Тогда я быстро расстегнул все пуговицы на рубашке и чуть отвернулся в сторону.

– Евгений, потрогай мое сердце – я не робот.

Я опустил руку на прохладную девичью грудь и ощутил быстрые толчки сердца.

– А теперь поцелуй меня, – тихо попросила девушка и слегка приподнялась мне навстречу – она была зажата перевернутой пулеметной установкой так, что не могла освободить свои руки. Я полностью закрывал ее в узком проходе от Гасана, который то и дело кричал за моей спиной:

– Что ты делаешь с ней?!

Наконец девушка с трудом освободила свои припухшие губы и с улыбкой сказала:

– Потрогай пульс на другой груди.

Я потрогал, а Гасан желчно продолжал кричать:

– Все вы там в России голодные – как вырветесь на свободу, так сразу в публичные дома, а потом на водку, на жратву и снова на баб, а дома кричите о морали, мол, мы не такие как на Западе – оно и видно.

Я поднялся на ноги, опьяненный восхитительной девушкой, поставил пулеметную установку на место. Незнакомка вскочила, благодарно посмотрела на меня и быстро нажала на кабине танкетки красную кнопку.