© Анна Александровна Мирская, 2020

ISBN 978-5-0051-3922-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1.1 Таша.

Песок…., слишком много песка. Он везде: в глазах, во рту и даже ушах. Пытаюсь стряхнуть его с себя, но липкое от пота тело не дает мне такой возможности. Он бесит. Я отчаянно тру себя руками, тело уже саднит, а я чувствую запах крови, но не останавливаюсь. Наоборот. Делаю это все яростнее, все отчаяннее. Не выходит, ничего не выходит…. Он облепил меня, как вторая кожа, не позволяя избавиться от этой, ненужной мне, «одежды». Надо позвать на помощь, но язык распух и не ворочается. Издаю только нечленораздельное мычание. Хочется зареветь от боли и отчаяния, а может я уже плачу, только слезы смешались с потом, который градом катится по лицу.

– Пить, – слышу, как издалека, свой шепот, больше похожий на змеиное шипение, и открываю глаза. Вокруг непроглядная темень, как не вглядываюсь, увидеть ничего не могу. Губы сухие, потрескавшиеся, во рту как в Сахаре, сухо и горячо, а сама я мокрая, как мышь. Запахом пота пропиталась вся постель, все помещение. К нему примешивается еще какой-то, но я никак не могу понять какой. Хочется в туалет, очень, и я пытаюсь подняться. Руки, привязанные к спинке кровати, не дают мне этого сделать. Отчаянно дергаю ими, в надежде освободиться от пут, но ничего не выходит. Пытаюсь кричать, а из горла вырывается лишь хрип, я и сама его еле слышу. Тогда начинаю всем телом, отчаянно, биться на своем ложе. Это не дает результата, никакого. Я не понимаю, где нахожусь, мысли мои путаются, в голове каша. Силы иссякают быстро, чувствую дикую слабость и апатию, прикрываю глаза и лечу куда-то в бездну, у которой, похоже, совсем нет дна…

В следующий раз прихожу в себя, когда светло. В глаза бьет солнце. Щурюсь, пытаясь сфокусировать взгляд. Когда мне это удается, вижу на окне решетку. Мои руки, все также, привязаны к спинке кровати, они затекли, я их совсем не чувствую. Пытаюсь пошевелить ногами, но не могу. Приподнимаюсь и вижу, теперь связаны и ноги. Падаю обратно, небольшое усилие вызвало прилив пота. Он струйками стекает по моему лбу. Губы жжет, когда пот попадает на них, а во рту чувствую солоноватый привкус. Меня всю трясет, но не от холода, за окном цветущая яблоня, а значит должно быть тепло. Оглядываюсь вокруг – белые стены, белый потолок. От обилия белого впадаю в уныние, ненавижу зиму. Так может это снег за окном, на дереве, а не цветы? Может поэтому мне дико холодно? В голове гудит, совсем не могу сосредоточится. Где я? Как меня зовут? Не помню, ничего не помню. Напрягаюсь, пытаясь зацепиться хоть за маленький кусочек воспоминаний, но добиваюсь того, что чувствую на губах привкус крови, носом пошла. Вымотанная, откидываюсь на подушку и затихаю. Лежу так долго, ничего не происходит, совсем. В туалет хочется гораздо сильнее, чем ночью.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – голос стал громче, правда не настолько, чтобы меня услышали. Но дверь, неожиданно, открывается, а я начинаю биться на своем ложе.

– Ну и чего буяним? – спрашивает мужчина в белом халате.

– В туалет, – молю я. На большее нет сил. Он выходит, а возвращается с ведром.

– Сюда ходи, – кидает, с намерением выйти.

– Развяжи, – говорю вслед. Мужчина возвращается и освобождает меня от пут, но смотрит настороженно, а выходить больше не собирается. Плевать. Ноги затекли, и я падаю на пол, а потом ползу к ведру. Рубашка задралась, белья на мне нет, и я чувствую похотливый взгляд, направленный мне между ног. Я вся в поту, но доползти успеваю. Присаживаюсь и делаю свои дела. Поднимаю глаза, смотрит, глумливо ухмыляясь. Мне противно, отворачиваюсь и плетусь обратно. Возвращение в кровать дается мне тяжелее, долбанная слабость. Ноги подкашиваются, и я падаю лицом в подушку. Лежу тихо, не шевелясь, может он уйдет. Не уходит, стоит надо мной, рассматривает. Чувствую его взгляд каждой клеточкой тела. Рука – противная, волосатая, ложится мне на ягодицу и сжимает ее. Больно, до синяков. Терплю, сцепив зубы, не шевелюсь. Не помогает, мужчина переворачивает меня на спину, и раздвигает мои ноги. Хочу свести их, хочу заорать, но не могу, просто нет сил. Мотаю головой, в надежде, что он сжалится и не станет меня трогать. Но мерзкие, волосатые пальцы, похожие на сардельки, проникают внутрь и начинают двигаться во мне, вызывая волну отвращения. Отворачиваю голову, чтобы не смотреть в гнусную рожу, и слышу бессвязный шепот мужчины, а его пальцы во мне копошатся все быстрее. Из уголка глаза скатывается слезинка, но я приказываю себе не реветь, не показывать слабость и отчаяние. Наконец, он меня отпускает. Поворачиваю голову и безразлично смотрю в его мерзкую рожу, потом опускаю взгляд вниз. В районе паха расплылось мокрое пятно. Отворачиваюсь, меня снова тошнит.

– А теперь будь хорошей девочкой, – говорит мужчина, нажимает на мои скулы, заставляя открыть рот, и кладет туда таблетку. – Выпей это.

Подает воду, в бумажном стакане и смотрит как я пью. Сразу едет голова, мысли опять путаются и, перед тем как отключиться, успеваю подумать – нельзя пить эти таблетки.

1.2 Игорь.

Просыпаюсь от детского плача, последнее время он у меня вместо будильника. Поворачиваю голову, Оксана спит и даже не реагирует. Хоть бы ресницы дрогнули, дрыхнет, мать ее, еще и сопит во сне. Толкаю локтем в бок, не мне же вставать к сыну. У меня сегодня ответственный день, хотел выспаться, чтобы хорошо себя чувствовать. Но нет, последние полтора часа, и те отняли. Оксана сонно смотрит на меня, приподнявшись на локте, и еще не до конца понимает, что происходит.

– Чего разлеглась? – бросаю грубо, раздосадованный ранним пробуждением. – Сын орет, иди успокой.

– Да, конечно. Прости, – встает, накидывая халат на голое тело, но я успеваю увидеть все, что хотел. Ее тело идеально….было до родов. Сейчас появился животик, но он меня не раздражает. Бесит обвисшая от молока и кормления грудь. Один раз у меня даже не встал, когда я увидел эти два бидона с молоком. А раньше так любил ласкать ее, покусывать, всасывать в себя соски. Сейчас же, трахая Оксанку, стараюсь вообще на нее не смотреть и не дотрагиваться, боюсь, так и до импотенции недалеко.

Оксана вышла, хлопнула дверь в детскую, и плач стал еле слышен, а вскоре, и вовсе, прекратился. Я лениво переворачиваюсь на живот, с намерением еще поспать, но как всегда в таких случаях, сон больше не идет.

– Блять, – ругаюсь, встаю и иду в душ. В ванной открываю дверцу шкафчика, с намерением достать бритвенный станок, а взгляд натыкается на зубную щетку жены. Злюсь, просил ведь эту дуру выкинуть ее, но Оксана ничего и никогда не может сделать по-человечески.

Заканчиваю бритье и, прихватив щетку, иду в детскую. Оксана кормит Алешку, большая, обвисшая грудь торчит из выреза халата. Морщусь и перевожу взгляд на сына, пацан уже почти уснул, еле сосет. Уверенный, что скоро она освободится, бросаю на выходе:

– Я на кухне буду, придешь, как тут закончишь, – говорю утвердительно, не сомневаясь, Оксана меня послушается. Они, бабы я имею в виду, всегда меня слушались. Они деньги любят и готовы сделать все для того, кто может их этими деньгами обеспечить. Я могу.

Иду на кухню, небрежно кидаю щетку на стол и ставлю на плиту турку с кофе. Оксана приходит через долгих десять минут, когда кофе уже успевает убежать. Хватает тряпку и начинает оттирать плиту, изредка посматривая в мою сторону. Ее попа нравится мне больше груди, с удовольствием ее рассматриваю, а потом подхожу и, задрав халат, сжимаю в руках ягодицу. Оксана замирает, как и была, с тряпкой в руках, а у меня незамедлительно появляется эрекция. Подталкиваю ее к столу, заставляя лечь на него грудью, расстегиваю штаны и тут же вхожу, нет времени на телячьи нежности. Она вскрикивает, я толкаюсь сильнее, но дело идет туго, Оксана совсем сухая. Слюной смазываю член и вхожу в нее до упора, намеренно пытаясь причинить боль. Она должна меня хотеть и быть готовой всегда, а не только тогда, когда приношу ей в клювике очередную порцию денег. Оксанка стонет, но, подозреваю, вовсе не от удовольствия. За многие годы я безошибочно научился определять, когда бабы подо мной кончают, а когда симулируют. Улыбаюсь, задуманное получилось. А через пять минут застегиваю штаны и иду приводить себя в порядок. Когда возвращаюсь на кухню, плита отмыта, а в турке, вновь, закипает кофе.