На залитые солнцем леса и долины Ведрада — Красного Леса — не ступала нога художника. Красные с золотом деревья все сезоны радовали глаз вечной осенью. Вдалеке в синей дымке возвышалась голова вулкана Тир-Фради. Говорили, что где-то там и обитал Тысячеликий бог, en on míl frichtimen.

День шёл к закату. На лесной тропе показались два всадника на несёдланных пятнистых лошадях. Если приглядеться, можно было увидеть молодого человека в тунике лекаря и тощего вихрастого мальчишку лет двенадцати с маленькими рожками, напоминающими древесные корни. Лица обоих были раскрашены в цвета Речных Целителей — волнистые синие линии на белом.

Мальчишка нервно оглядывался. Одной рукой он вцепился в конскую гриву, а другой крепко сжимал рукоять небольшого кинжала на поясе.

— Катасах, Учитель, зря мы пошли по равнине. Тут зверья полно. Нас же сожрут вместе с конями, и всё тогда! Тогда чего толку от нас, от лекарей, когда и сами сдохнем, и к больному не доедем?..

— Обратись к Тысячеликому, попроси благословения нашему пути. Оно успокоит тебя.

Мальчишка тут же зажмурился и забормотал молитву. Катасах улыбнулся. Тысячеликий бог хранил многочисленные племена своего народа, Детей Тир-Фради. Ровно настолько, впрочем, чтобы им всё же требовались и лекари, и воины. Но размышлять о неисповедимых путях en on míl frichtimen было делом жрецов и духовидцев. Не Катасаха.

— Только, Айден, — каверзная улыбка молодого учителя была и лучистой, и шкодливой, — запомни главное: на Тысячеликого надейся, а сам не плошай!

Глаза Айдена округлились, и он запнулся, не дочитав молитву.

— Но в чём тогда смысл, Учитель?

— Три дня тебе на подумать. Потом и скажешь!

Квадратная пятерня мальчишки задумчиво чесала за рогами. Страх как рукой сняло. Остаток дороги так и прошёл в догадках, упражнениях на логику и построении причинно-следственных связей. Учитель и ученик мчались в сумерках, разбивая облачка комаров над тропой.

К ночи они уже были в Ведраде. Их встретили взволнованные девчонки на тонконогих лошадках. По дороге в деревню девушки наперебой рассказывали о больной. А точнее, о роженице, что вот уже сутки не могла разрешиться от бремени.

Это был первый выезд для Айдена, его боевое крещение. Мальчишка смотрел во все глаза на учителя, силясь разглядеть, предугадать дальнейшие распоряжения. Но Катасах оставался доброжелательно-невозмутим.

Спешившись, лекари побежали к хижине, из которой доносились страшные крики. Вокруг горели огни. Неподалёку на земле сидел мужчина, обхватив руками колени, и плечи его мелко вздрагивали. Должно быть, отец.

— Стервятник Мев уже здесь!.. — прорыдал он на звуки шагов вновь прибывших.

— Молока ему налей, — лекарь махнул рукой в сторону мужчины.

Ученик осторожно вылил в плошку мутной тягучей жидкости из бурдюка. В темноте она казалась совсем черной.

— Сюда иди, — голос учителя раздавался уже из самой хижины.

Айден немного помялся, набрал побольше воздуха в лёгкие и вошёл.

На мокрых циновках металась бледная молодая женщина и надсадно кричала. Родственницы рядом промокали ей лоб и поили. Поодаль у переполненного подношениями алтаря en on míl frichtimen восседал неподвижный мрачный человек. Выражение застывшего лица скрывали острые чёрные полосы раскраски. Человек Тени. Видать, и правда случай довольно опасный.

— Да разделит Тысячеликий бог пиршество твоё, лекарь, — бесцветно произнес он.

— Вместе попируем, Чёрный Брат! — дружелюбно отозвался Катасах.

Тот еле заметно кивнул.

Лекари и Люди Тени стояли по разные стороны единой тропы Жизни. Когда кто-то не мог больше жить, приходили Люди Тени и утверждали смерть. Они же и выискивали в мёртвых причины, чтобы предъявить их вождям, тем самым изучая истинные опасности для живых. В особых случаях приходила их жрица, глава племени, нелюдимая Мев. Ещё в детстве бабушка пугала Айдена страшной Мев, Пожирательницей Всего. Это имя произносили полушёпотом и всегда сопровождали охранными знаками. Впрочем, его учитель не разделял суеверных страхов.

Катасах прищурился. Нити жизни измученной женщины были крепкие и очень длинные. Жить хочет сильно. Нитей жизни ребенка не было, как будто его не было вовсе. Он нахмурился и ощупал раздутый живот. Женщина пронзительно закричала. Он снял с неё промокшее одеяло и подвёл ученика к распахнутым тонким ногам. Айдену померещилось что-то похожее на окровавленную сомкнутую пасть зверя. Мальчишка побледнел и отшатнулся.

— Ей тоже Молока давай, — сказал Катасах. — Две полные чашки, и следи, чтобы ни капли мимо. И быстро воды мне. А ну все вон!

Родственницы с перепуганной повитухой выбежали во двор. Женщина затихла, забывшись Молоком. Человек Тени так же неподвижно сидел, сложив руки на груди.

— Вот так выглядят Врата самой Жизни, Айден, — задумчиво проговорил Катасах и достал свёрток инструментов. — Будь они открыты, у нас не было бы больной, а были бы мать и дитя. Мы здесь, чтобы отворить их. Впустить в наш мир новую жизнь и не дать уйти старой. У нас очень мало времени. Давай-ка, бери себя в руки. Понадобится твоя помощь. Сейчас слушай меня хорошо и делай, что говорю.

Ученик еле переставлял деревянные ноги и пытался справиться с дурнотой. Перед глазами всё плыло. Но ровный голос учителя словно не давал ему сомлеть. Лекарь омыл руки и взялся за острую палочку.

— Смотри сюда, — Катасах провел тонким концом палочки от пупка женщины к самому низу.

Айдену показалось, что живот раскрыл тонкий красный рот ему навстречу. Мальчик сильно ущипнул себя, чтобы напуганная душа ненароком не оставила его тело.

Учитель сосредоточенно возился в потрохах женщины, глубоко погружая руки, как вдруг новый рот под пупком неохотно отдал его большим рукам что-то серое и маленькое, будто обвитое серой змеёй. Миг поразмыслив, учитель снова погрузил красные блестящие руки в плоть и достал ещё один серый комок.

— Воды. И нитки давай. И зови всех сюда.

Дрожащие руки сами проворно подавали кривые иглы, большие плошки, лили воду, срывающийся голос сам звал женщин. Но взгляд Айдена не мог оторваться от красных по локоть рук учителя.

Катасах что-то отрезáл, что-то подшивал и откусывал нитки, прижимал серые комочки к груди и шептал, шептал им тихие слова, от которых стены хижины ходили ходуном. Айден прищурился и увидел две пёстрые сильные нити жизни, что находили концы в серых комочках. А за ними виднелась и ещё одна нить, нить жизни молодой женщины. После пары шлепков большой доброй ладони наконец раздался долгожданный сердитый писк.

Человек Тени только покачивал головой и удивлённо приподнимал брови.

Старухи и девчонки из Красных Копий вбежали в хижину. Лекарь невозмутимо сидел у мирно дремлющей бывшей больной. Его воспитанник с вытаращенными глазами стоял над ними с парой вопящих свёртков в руках. Мальчишка был ни жив ни мёртв. Человек Тени исчез.