– Сереж, – смеется красивая девушка в вязаных гольфах. – Ну иди сюда, – игриво

манит пальчиком.

Усмехнувшись, медленным шагом направляюсь к ней, не отводя взгляда от алых губ. Мне вообще-то нельзя, не для меня она. Юная, энергичная, чистая. Но в ней столько жизни, что ее точно хватит на двоих. Сердце вновь бьется чаще, когда в ее глазах загораются счастливые искорки.

– Иди ко мне, – ловлю ее в свои объятия. Приподнимаю за талию, чтобы наши взгляды

встретились на одном уровне. – Ну чего ты дразнишься снова? – не удержавшись, все же быстро целую свою крошку. Становится так тепло. Кажется, я целую вечность не чувствовал ничего подобного.

– Ты так и будешь только смотреть на меня? – шепчет Настя, и наши губы вновь соприкасаются.

– Я не готов, понимаешь? Да и разница в возрасте…

Улыбаюсь от легкой щекотки. Малышка поглаживает напряженную шею, хулиганисто царапая кожу ноготками.

– Ой, – забавно закатывает глаза. – Вот опять ты про это! Возраст – всего лишь цифра. Подумаешь, двадцать лет разницы! – хихикает Настя. – Я ведь люблю тебя, ты знаешь, – становится вдруг серьезной моя девочка.

– Знаю, – ставлю ее на пол.

– А ты меня? – она задает вопрос, от которого сжимается сердце.

Тяжелый вдох. Я резко разворачиваюсь, хватаю ее под колени, перекидываю через плечо и под довольный пронзительный визг несу в просторную гостиную. Бережно укладываю на мягкий ковер, больше напоминающий шкуру дикого животного. Рядом уютно потрескивают дрова в камине. В комнате стоит полумрак. Огонь отражается в ее красивых глазах. Это зрелище завораживает, затрагивает нечто давно омертвевшее. Сердце в нереальном ритме скачет где-то в груди. Или уже нет? Оно ускакало куда-то ввысь, вспоминая, что может чувствовать, еще способно любить.

– Насть, – даю шанс на отступление нам обоим. – Ты уверена, что хочешь этого?

Быть со мной? Я ведь, если возьму сейчас, больше не смогу отпустить.

– Да, – ее ответ растворяется в выдохе, который я ловлю, даря ей наш первый

серьезный поцелуй.

«Когда-то давно я был живым. Но все изменилось…» © Сергей.

– Ложись!!!

Она стоит и огромными от страха глазами, смотрит на меня. По щекам текут слезы. Алёнка и Влад жмутся к ногам матери. В моей голове что-то щёлкнуло. Срываюсь с места и кричу:

– Настя, ложись! Твою мать!

Кто-то ринулся за мной, хватает за руки, но я ничего не вижу вокруг, только их. Как в замедленной съёмке смотрю на бородатого урода с щербатой улыбкой, на голове намотан тюрбан из белой ткани, край которого развивается на ветру.

– Настя!!! – не успеваю.

Один из террористов, что захватили небольшой горный посёлок, возводит автомат и неадекватно смеётся. Сука! Обдолбан.

Моя жена оборачивается на звук передернутого затвора, бледнеет и закрывает собой детей…

Автоматная очередь, в которой утонул мой крик, когда кто-то уронил меня на землю, разорвала сердце на куски.

Плач перепуганных малышей. На светлой блузке любимой женщины расползаются некрасивые пятна крови. В стеклянных глазах мольба, а меня чья-то масса сильнее прижимает к земле. Под их ноги падает граната.

Алёна кричит: «Папа!»

Влад перепугано плачет и держится за оседающую мать.

Взрыв…

И больше не слышно криков. Больше не слышно детского плача. Только сквозь звон в ушах мой собственный вой, который не может заглушить вновь начавшаяся перестрелка. Командир отряда плотно прижимает меня головой вниз, что-то говорит, я не слышу. Я, неестественно вывернув голову из захвата, смотрю, как в нескольких метрах от меня сломанные, покрытые пылью от взрыва и пятнами крови, лежат тела моей жены и двух маленьких детей. Алёне пять, Владу всего два года. Настя… Женщина, которая стала для меня всем миром.

Она со мной с первого дня знакомства, ещё когда я зелёным солдатиком учился в академии и бегал в самоволку по ночам, чтобы увидеться с ней, а потом сонный, но счастливый, шёл на пары, на физуху и пахал, мечтая стать офицером.

– Пусти! – все же скидываю с себя мужчину.

На четвереньках, ничего не соображая, подползаю к ним.

Меня трясет так, что дышать становится больно. Где-то стреляют, кричат.

Плевать. Дрожащей рукой я касаюсь ее…

– Настя!!! – ору, но мой крик никто не услышит.

Он лишь в моей голове. Из глотки вырываются невнятные хрипы, больше похожие на вой раненого пса.

– А-а-а-а!!! – снова пытаюсь кричать, закрывая дрожащими пальцами глаза своего сына.

Упираюсь головой в спину маленькой дочери. Обнимаю их всех, не сдерживая громких рыданий. Больно! Невыносимо больно! Меня рвет на куски, раскидывая по округе.

Не верю. Нет! Нет… Вашу мать!!!

Я не верю, что это все реально! Надо проснуться!

Стучу по лицу, хаотично попадая по щекам или промахиваясь вовсе. Тело не слушается. Трясущимися руками достаю нож из ботинка, разрезая ладонь. Алая кровь капля за каплей падает вниз, прямо на мою семью. Я точно не сплю. Я умираю, оставаясь живым.

Кто-то пытается меня поднять, но я отталкиваю неизвестного и как побитый пес сворачиваюсь клубком рядом с ними, продолжая тихо скулить, вцепившись в собственные волосы, пачкая их кровью и грязью.

Выстрелы стихли. Давящая тишина накрыла поселок, где еще недавно шел бой, быть которого здесь не должно. Мирная, охраняемая нашими контрактниками территория, куда разрешается выезжать гражданским из военного городка, перестала быть таковой за какие-то несколько минут. Она превратилась в тир, где били по своим и чужим. Я не знаю, кто еще погиб. Какая теперь разница?

– Вставай, Серег, – меня вновь пытаются оторвать от моих родных.

– Не трогай, – выдавливаю из себя.

– Ты же не хочешь, чтобы они остались здесь?! – командир отряда пытается до меня достучаться. Он тянет руку к дочери, я тут же ее выворачиваю.

– Не трогай, я сказал!!! – голос прорезался и эхом отразился от ближайших домов. – Я сам!

Мужчина поднимает руки и понимающе кивает, делая шаг в сторону.

Только с третьего раза у меня выходит встать на ноги.

Поймал равновесие. Закрыл глаза. Досчитал до десяти и, роняя слезы на грязные пятна под ногами, поднял на руки сына. Его голова безвольно свисла с локтя. Прижал к себе, уткнувшись губами в бледный лоб.

– Прости меня… Прости меня, я умоляю… – сжимая зубы, делаю первые шаги к машине. Их повезут отдельно от всех остальных.

Шаг… еще один. Спотыкаясь, я дошел и осторожно опустил ребенка на пол.

Сочувствующий взгляд на меня, и Влада накрыли белой тканью.

– Аленка… – вновь падаю на колени, не в силах стоять.

– Девочка моя, мы так и не сходили посмотреть на дельфинов, – говорю малышке,

прижимая к себе. – Ничего, детка. Я обязательно покажу тебе их, – уложив дочь

рядом с сыном, вернулся за женой.

– Давай помогу, – командир и по совместительству старый боевой товарищ Сафонов пытается влезть.

– Не смей прикасаться!!! – хватаю его за грудки, отшвыривая в сторону.

Поднял с земли Настю и рухнул вместе с ней на колени, натыкаясь ими на острые камни. Камиль тут же подлетел, не дав мне уронить жену обратно. Убедившись, что я держу ее, отдернул руки, наткнувшись на звериный взгляд и настоящее утробное рычание.

Вдох… Выдох… Вновь поднялся.

Больше не падая, дошел до чертова грузовика. Бережно положил любимую женщину рядом с нашими малышами. Нервными, рваными движениями поправил на ней одежду, стряхнул песок, убрал за ухо волосы. Заполз следом и коснулся посиневших губ своими.

– Прости меня, родная, – уткнувшись в ее шею, снова завыл, не обращая внимание на слова, на то, что грузовик тронулся, увозя нас из этого Ада.

Я просто лежу рядом с ними и понимаю, что Сергея Малахова для этого мира больше

нет. Он остался на том самом месте, где физическое тело ползало на четвереньках,